4. Всякое духовное либо светское лицо, давшее приют нарушителям общественного порядка и не донесшее об этом властям, будет обязано не только оплатить за счет своих средств стоимость ущерба, нанесенного правонарушителями, но и, с учетом характера совершенного преступления, может подвергнуться телесным наказаниям, вплоть до смертной казни, без исполнения каких-либо дополнительных юридических формальностей.
Такие свирепые меры вызвали возмущение руководства Варшавы. 9 сентября было опубликовано правительственное заявление, в котором оправдывались акции граждан Великой Польши, выражался протест против жестокости прусских властей и содержались угрозы применения ответных мер.
Новое правительство Варшавы придавало огромное значение событиям в Великой Польше и надеялось, что восстание постепенно охватит и другие районы страны. В правительстве созревало понимание того, что вооруженные силы должны оказать поддержку повстанцам. К сожалению, тяжелое финансовое положение было серьезной помехой для воплощения в жизнь этого замысла, а пополнить государственную казну могли только чрезвычайные меры.
Высший совет постоянно напоминал жителям провинций о необходимости оплаты просроченных задолженностей по налогу, взымание которых велось самым строгим образом. Кроме этого, под гарантию государственного казначейства в обращение были выпущены банковские билеты. Из-за нехватки наличных денег в стране оплачивать налоги становилось все сложнее и сложнее. По той же причине, а также из-за недоверия к бумажным деньгам, которых Польша никогда не знала, оказались маловостребованными и банковские билеты.
Правительство считало своим долгом предпринять меры по оздоровлению финансовой системы, что, собственно, и было предусмотренно резолюцией сейма от 26 апреля 1792 года. Обстоятельства не позволили тогда приступить к реализации этих мер. Теперь правительство объявило о продаже государственных вотчин, стоимость которых по приблизительным подсчетам оценивалась в 1792 году примерно в шестьсот миллионов польских флоринов.
Начало продажи было назначено на 1 декабря 1794 года (для провинций Короны) и на 1 марта 1795 года (для Литвы). Предусматривалось, что в течение первого года продаже подлежат лишь вотчины, находящиеся в распоряжении финансового ведомства, и объем продажи не превысит 10 миллионов флоринов. Средства от продажи предполагалось использовать для выкупа банковских билетов и восстановления денежного обращения. Таким же образом планировалось поступать и в последующие годы, вплоть до того момента, когда все банковские билеты поступят в кассу казначейства и будут удовлетворены все неотложные финансовые потребности государства. Поскольку до 1 декабря оставалось еще немало времени, а необходимость в финансовых средствах с каждым днем становилась все острее, правительству ничего не оставалось, как обратиться к патриотическим чувствам граждан и объявить о принудительном займе.
11 сентября было обнародовано официальное заявление, в котором разъяснялись причины принятия такой вынужденной меры как реквизиция золотых и серебряных предметов, а также наличных денег, находящихся у частных лиц и иных владельцев на всей территории страны. Для исполнения данного указания отводилось семь дней. Касса государственного казначейства и соответствующие комиссии воеводств должны были принимать все предоставляемые материалы.
Правительство брало на себя обязательство выдавать банковские билеты и облигации с пятипроцентной надбавкой к стоимости сдаваемых драгоценностей и денег. На такие же условия могли рассчитывать и граждане, решившие добровольно, из патриотических побуждений, сдать в пользу государства свои деньги, а также золото и серебро в монетах либо в ином виде.
Эти финансовые операции оправдались и дали желаемый эффект, о чем сообщил Высший совет в извещении от 29 сентября. Власти заверяли граждан, что отныне не будут взыматься налоги, введенные по примеру решения жителей Кракова во время восстания. Оплате наличными деньгами будут подлежать исключительно те налоги, которые были установлены сеймом, а банковскими билетами можно будет погашать не только неуплаченные налоги за июнь – сентябрь, но и все задолженности по налогу.
Костюшко отправил небольшой отряд для отслеживания действий прусской армии после ее отступления от Варшавы. Значительно большие силы были предоставлены в распоряжение генерала Домбровского, который должен был войти в Пруссию и поддержать там повстанцев.
13 сентября три колонны войск Домбровского переправились через реку Бзура. Затем они атаковали в различных точках рубежи противника, взяли в плен множество пруссаков, захватили склады с боеприпасами и обмундированием и соединились с группой войск под командованием генерала Мадалинского. После первых неудач он восстановил свои боевые ряды и провел в Великой Польше несколько успешных операций. Уклоняясь от боя, неприятельские полки не чинили особых препятствий продвижению польских отрядов. 27 сентября наши вошли в город Гнезно. Восстание достигло такого размаха, что пруссаки потеряли всякую надежду подавить его.
Полковник Шекули, наделенный правом применять самые жестокие меры против повстанцев, в перехваченном письме сообщал королю, что постоянно сталкивается с бесконечными непреодолимыми препятствиями и не может исполнить полученные приказания.
Жители всех территорий, оставленных прусской армией, спешили направить своих представителей в правительство в Варшаве с заявлением, что они присоединяются к Акту восстания в Кракове и желают участвовать во всенародном движении под руководством генералиссимуса Костюшко. 17 сентября в штаб главнокомандующего прибыли делегаты из Сохачева. В дар они привезли денежные средства и от имени земляков заверили в готовности проливать свою кровь и пожертвовать всей собственностью во имя спасения родины.
Под прусской оккупацией оставались города Познань, Ченстохова, Пётркув и Ленчица. Остальная часть Великой Польши была охвачена восстанием, в котором участвовала огромная маса вооруженных людей. Однако у них не было ни постоянного места для поддержания контактов, ни времени для обучения новобранцев.
Отдельные военные успехи поднимали боевой дух и придавали новые силы нашим солдатам и офицерам. Генерал Карвовский практически беспрепятственно пересек реку Нарев. Князь Юзеф Понятовский, прикрывавший Варшаву со стороны Блоне, направил на прусские позиции свои кавалерийские отряды, которые сильно потрепали нервы неприятелю.
После взятия Гнезно генерал Домбровский довольно успешно продолжал наступление. В районе Лабышина он подвергся внезапной атаке полковника Шекули. Домбровский не только отразил эту атаку, но и вынудил противника отступить в город Бромберг. После этого генералы Домбровский и Мадалинский атаковали позиции неприятеля, разогнали отряды полковника Шекули и овладели Бромбергом, жители которого дали клятву на верность Речи Посполитой Польше. Тяжелораненый полковник Шекули попал в плен и через три дня скончался от ран.
В Бромберге поляки обнаружили огромные склады, переполненные боеприпасами, солью, металлом и сукном. Неподалеку от города, в населенном пункте Лукна, повстанцы захватили большой продовольственный склад и десяток стоящих на Висле барок с оружием.
Город Бромберг был освобожден в первых числах октября. Как только новость об этом докатилась до Берлина, там пришли в смятение: никто никогда не ожидал, что восстание в Великой Польше получит столь стремительное развитие и принесет такие пагубные последствия. В этих условиях ничего не оставалось, как направить в Польшу дополнительные полки, включая корпус под командованием князя Гогенлоэ, который дислоцировался на Рейне.
Блестящие рейды генерала Домбровского оказывали благодатное моральное воздействие на поляков, в особенности, на варшавян. Высший совет постоянно публиковал подробные сообщения о событиях в Великой Польше. Варшава посылала в Южную Пруссию листовки, призывающие граждан на новые подвиги и свершения во славу Родины.
Каждый день в Варшаву привозили пленных. Многочисленные обозы доставляли имущество, отнятое у врага… Но вскоре все эти меры, призванные поддерживать дух и надежду людей, перестали давать результат. И случилось это после событий, о которых я сейчас расскажу.
Россия, овладев Вильной, постепенно становилась властелином почти всей Литвы. Лишь одно формирование литовских войск пока удерживало свои позиции в Жемайтии, еще одно находилось в Брестском воеводстве, и генерал Мокрановский сохранял в своем распоряжении несколько тысяч штыков в Гродно.
Наши немногочисленные войска ушли из Курляндии. Группировки раздробленной армии были разбросаны в районах, оставленных русскими войсками, где до поры до времени им никто не угрожал. Вскоре, однако, неприятель решил оттеснить литовские подразделения, расположившиеся в тылу русской армии под Ковно. Из Олиты на лодках туда были отправлены шестьсот пехотинцев. Польский генерал Майен, затаившийся со своим отрядом в пятьсот человек на лесистых берегах Немана, пропустил казаков и карабинеров, которые по суше сопровождали пехотинцев, а затем ударил бомбами по лодкам. Все они вместе с солдатами ушли ко дну. Это был последний успех нашей армии.
