на Урале, создала то, что называют «градообразующими предприятиями». Нулевые превратили компанию «ЛУКОЙЛ-Пермь» в несколько иное, но похожее предприятие: бюджетообразующее, налоги которого составляли значительную часть бюджета края. Однако в главах части второй показано, что простой учет этих налогов или взгляд на них как на необходимую – или даже главную – составляющую в отношениях между аппаратом администрации края и находившимися на территории края подразделениями корпорации не учитывает многих других способов, объединявших государство и корпорацию в государственно-корпоративное поле. Даже непосредственно в вопросе налогов компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» стремилась к более прямому участию в управлении и метакоординации в сферах человеческой жизни, чем принято указывать в литературе о нефтяных государствах. Кузяев как-то раз отметил, что гранты на развитие и налоговые отчисления компании были наилучшими тогда, когда эти деньги еще «пахли нефтью», то есть когда они еще не принадлежали к абстрактной денежной сфере, но оставались в материальном плане связаны с нефтью и занимающейся ею региональной корпорацией [288]. Отсылка к запаху нефти указывает на еще один ряд материальных свойств нефти, которые особенно четко обозначились в 2000-х годах, заставляя нас выйти за рамки географического распределения нефти в регионе и методов, которыми продукция, переработка и транспортная инфраструктура нефтяной промышленности становилась причиной политических и экономических преобразований.
Часть III
Культурный фронт
6. Нефть и культура
Недра постсоциализма
В 1996 году ежегодный доклад Департамента культуры Пермского края начинался на не слишком оптимистичной ноте. «Текущее состояние общественного развития, – было сказано в нем, – характеризуется ухудшающимся финансово-экономическим кризисом и нестабильностью во всех областях, включая культуру. Несмотря на это, учреждения культуры Пермского края делают все возможное не только для сохранения имеющегося, но и для дальнейшего развития» [289]. Из доклада следовало, что на музеи и библиотеки, за которые отвечал департамент, были выделены мизерные бюджеты, а дома культуры были либо закрыты, либо переоборудованы в ночные клубы, дискотеки или бары. В этой сфере, которая долгое время была связана с идеологическими кампаниями, никто не понимал достаточно ясно, какие вообще должны быть цели у государственной культуры, даже если средства будут найдены. В самом деле, когда я посещал Пермский край в 2000–2001 годах, я заметил, что профессии, относящиеся к культурной сфере, пользовались неважной репутацией из-за своего прошлого, и, по общему мнению, их ожидало не самое лучшее будущее. Сотрудники Департамента культуры Пермского края и его районных отделений были совершенно деморализованы. Одна из них, большую часть своей трудовой жизни посвятившая работе в отделе по вопросам культуры в сельском районе, хмурилась, рассказывая о том, что ее отдел только что объединили с другими, чтобы образовать единый Департамент по делам культуры, спорта и молодежи. Сотрудник центрального офиса Департамента культуры края разделил ее опасения, сказав мне, что «скоро для культуры вообще не останется места на районном уровне». Он сам едва сводил концы с концами, преподавая на курсах и в местном институте, чтобы дополнить свою мизерную зарплату, которую выдавали из средств государственного бюджета на культуру. Даже при этом, по его словам, он приходил за своей зарплатой лишь раз в несколько месяцев, когда накапливалось достаточно денег с подработок, чтобы поездка в бухгалтерию стоила потраченного времени.
В списке приоритетов руководства края культура также находилась в самом низу. В одном из своих больших интервью экономист Е. С. Сапиро («крестный отец» Пермской товарной биржи и, на момент интервью, председатель Пермского законодательного собрания) подробно описывал несколько путей, которыми, по его мнению, Пермский край мог выйти из экономического кризиса, чтобы успешно конкурировать с другими регионами России: возрождение оборонного комплекса; успешная конверсия заводов оборонного сектора для другого производства; экспорт природных богатств, таких как нефть, лес и калийные соли, и транспортные перевозки – особенно по реке Каме. В заключение он коротко сказал и о культуре, упомянув давнюю историю известного Пермского университета, большое количество театров и важную роль артистов и других деятелей культуры, эвакуированных в Пермь в годы Великой Отечественной войны. Возможно, сказал он, культура – это «наш туз в рукаве, наш главный резерв на будущее» [Liubanovskaia 1998: 81].
Десятилетие спустя список приоритетов, предложенный ранее Сапиро, изменился кардинальным образом. В начале двадцать первого столетия благодаря проектам корпоративной социальной ответственности (КСО) «ЛУКОЙЛа» в нефтедобывающих районах Пермского края возник высокий спрос на работников культуры. Многие из них обнаружили, что у них имеется не только работа, но и, к их собственному удивлению, влияние. Совместными усилиями компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» и новой администрации края интерес к возрождению культуры вскоре распространился и на районы, в которых нефть не добывали, а в 2007 году Пермский край провозгласил себя территорией культуры [290]. Также появились независимые культурные организации, которые работали не под управлением корпорации или государства и организовывали свои собственные фестивали и другие мероприятия. К моменту, когда в 2009–2012 годах я посвятил себя преимущественно этим темам, культура находилась в самом центре внимания общественности: в 2009 году губернатор Чиркунов объявил, что Пермь отберет у Санкт-Петербурга звание культурной столицы России. В течение года это его намерение вылилось в официальный план добиться для Перми звания культурной столицы Европы в 2016 году. Министерство культуры края (уже не просто департамент) бурно разрасталось, получая обильные денежные вливания из краевого бюджета для поддержки целого ряда проектов и программ: от нового музея современного искусства до экспериментального театра и регулярных культурных фестивалей. Оно играло ключевую роль в программе Чиркунова по возвращению Перми на карту как России, так и мира.
Обоснование для Пермского культурного проекта Чиркунова, разработанное и подготовленное с помощью тщательно подобранного круга сподвижников и учитывающее глобальные сдвиги, связанные с креативными городами и городским брендингом, состояло в том, что культура может дать Пермскому краю наилучший шанс выбраться из постиндустриального застоя. Вернуть городу заводы было невозможно – по крайней мере, без немыслимых инвестиций. Когда спал нефтяной бум, стало понятно, что, несмотря на все богатство, который он создал, нефтяной сектор давал работу слишком малому количеству людей и на него нельзя было рассчитывать вечно. Чиркунов повсеместно провозглашал, что культура станет маяком, освещающим пути для творчества и предпринимательства, которые привлекут как международные, государственные и корпоративные инвестиции, так и деньги туристов. Я не преувеличу, если скажу, что к 2010–2012 годам каждый таксист в Перми говорил о культуре – пусть даже только для того, чтобы поругать Чиркунова за строительство музея современного искусства вместо дорог.
Этот культурный бум – тема третьей части данной книги. Можно было бы сосредоточиться на любой сфере, которую пытались координировать
