шоферов и дежурного по гаражу, туда никто больше не допускался. Прямо из "черного ворона" политических заключенных выталкивали одного за другим в секцию для мойки машин со связанными руками и с резиновой грушей во рту. Их расстреливали в упор из мелкокалиберных винтовок, трупы сваливали на грузовик и, покрыв брезентом, отвозили на местное еврейское кладбище. После расстрела дежурный смывал шлангом кровь, чтобы наутро никто не мог догадаться о том, что происходило в гараже ночью. Эти расстрелы в самом НКВД называли "свадьбами", потому что к утру "хозяева" были вдрызг пьяны либо находились под действием кокаина. Участие в этих "свадьбах" было добровольным и носило характер садистского спорта.
Среди дюжины упомянутых в этой книжке палачей значится фамилия "Черненко" — по свидетельству анонимного автора, в конце 30-х годов он работал заместителем начальника отдела кадров Днепропетровского НКВД. А к 1958 году, моменту выхода этой книжки, Черненко был мало кому известным партийным чиновником в Москве — так что, намеренность нападок на будущего кремлевского лидера с целью его дискредитации полностью исключена. И хотя у нас нет прямых доказательств, что упомянутый в этой книжке "Черненко" и шестой советский вождь одно и то же лицо, ряд косвенных обстоятельств, особенно когда они сложены вместе, указывает, что это именно так.
1. Сам факт сокрытия в официальных биографиях, в автобиографии и в воспоминаниях сослуживцев того, чем занимался Черненко в разгар сталинского террора, находясь на военной службе — если при Сталине подобным прошлым гордились, то после его разоблачения Хрущевым его опасались и тщательно скрывали.
2. Пограничные войска, в которых Константин Черненко служил до 1933 года, находились и продолжают находиться в прямом подчинении и под непосредственным командованием тайной полиции. Причем, когда к середине 30-х годов с реальными врагами Советской власти, типа среднеазиатских партизан-националистов, было покончено и Сталин начал расправу со своими личными врагами, объявив их “врагами наро-да“, многие бывшие пограничники были переброшены на этот внутренний фронт, то есть в рамках все той же тайной полиции, но в ее карательные органы.
3. 21 ноября 1972 года в “Правде" был опубликован некролог Семена Задионченко, который в конце 30-х годов был Первым секретарем Днепропетровского обкома партии. Его подписали те, кому пришлось работать с покойным на разных этапах его карьеры; среди подписавших был и Константин Черненко. Как доказал известный английский советолог Леонард Шапиро, единственной точкой пересечения карьер Черненко и Задионченко мог быть только Днепропетровск конца 30-х годов. К этому следует добавить, что Леонард Шапиро не знал о существовании книжки “А.Днепровца" и его исследование носило непредвзятый характер.
4. Если последняя подпись под некрологом Задионченко принадлежала Константину Черненко, то первым его подписал Леонид Брежнев, вся жизнь которого, как известно, была тесно связана с Днепропетровском — именно здесь он начал свою партийную карьеру под началом Задионченко заведующим отделом (биографы Брежнева умалчивают, каким именно), Вторым секретарем, а после войны Первым секретарем. Вот почему Днепропетровск стал арсеналом кремлевских кадров после того, как Брежнев сменил Хрущева на посту партийного лидера страны.
Имена многих членов этого многочисленного днепропетровского клана мы находим под некрологом “днепропетровца" Задионченко — секретаря ЦК Кириленко, генералов Николая Щелокова и Константина Грушевого, Управляющего делами ЦК Георгия Павлова. В том числе — Константина Черненко, с которым, принято считать, Брежнев познакомился в Молдавии. Однако в Молдавии, как позднее в Казахстане, Брежнев проработал партийным лидером всего два года и, хотя несколько своих тамошних приятелей пристроил в Москве, сколотить “молдавскую" или “казахскую" мафии не успел, в то время как “днепропетровская" долгое время была прочным фундаментом его власти, пока Андропов не начал его методично расшатывать. Да и трудно объяснить то всеобъемлющее доверие, которым одарил Брежнев Черненко, коротким, шапочным знакомством с ним в Молдавии после войны. В Молдавии эта дружба была укреплена, а началась она, несомненно, еще до войны в Днепропетровске, где оба были в возрасте, когда легче всего завязываются знакомства и где Черненко служил в органах, а Брежнев их курировал по партийной линии, о чем он признается в своих мемуарах: “…приходилось заниматься и такими вопросами, которые нее связаны с хозяйством… но которые тоже были важны", и прямо называет “органы безопасности". Именно благодаря этой — давней дружбе не блещущий особыми талантами приятель и собутыльник Брежнева оказался в конце концов в Москве на высших партийных должностях и в последние годы сопровождал своего покровителя почти во всех поездках по стране за одним исключением — Днепропетровска.
А это можно считать пятым косвенным доказательством того, что именно Черненко работал в конце 30-х годов в тайной полиции Днепропетровска и теперь предпочитал там никогда не появляться, дабы не быть узнанным и избежать компрометирующих встреч и публичных скандалов. А таковые нет-нет да случались, когда чудом выжившие, словно возвратившиеся с того света жертвы сталкивались случайно со своими бывшими палачами: так был, к примеру, однажды опознан в очереди за молоком один из главных сталинских приспешников престарелый Молотов — человеком, которому он лично подписал приговор.
Сам Брежнев, несомненно, знал о темном прошлом своего днепропетровского протеже, которое тот вынужден был скрывать после смерти Сталина. Но и Черненко должен был знать о Брежневе значительно больше других обитателей Кремля, и неизвестно, чье именно знание помогло Черненко сделать карьеру, которую можно было бы назвать беспрецедентной, если бы не знаменитая история с конем Калигулы, которого римский император сделал сенатором. Однако все-таки сенатором, а не наследником! Брежнева и Черненко связывало их прошлое, но что именно в нем было цементирующим их отношения раствором — сознательно окутано тайной. Все остальные члены Днепропетровской мафии — от бывшего Секретаря ЦК Андрея Кириленко до нынешнего Председателя КГБ Виктора Чебрикова — фигуры во всех отношениях более значительные, и выбор Брежневым Черненко, если исходить из нормальной шкалы способностей, сделан в обратном направлении от конца. Самого Брежнева называли посредственностью, но по сравнению со своим протеже, который был квинтэссенцией посредственности, Брежнев — Авраам Линкольн. Назначение Черненко шестым советским лидером явилось само по себе апофеозом серости, особенно после яркой, может быть, слишком яркой вспышки андроповской политической звезды.
Если выбор Брежневым Черненко в качестве своего наследника был субъективным, то выбор Черненко кремлевской элитой в качестве своего предводителя имел под собой более объективные основания и происходил согласно принципу “негативной селекции". Другими словами, отсчет шел от конца, в обратном порядке, справа налево, как в еврейских и арабских письменах или в Алисином Зазеркалье.
Когда у власти стоят серые, идеальным кандидатом на пост вождя оказывается самый серый из них и самый больной, потому что все
