«организованной, агрессивно настроенной группы молодых людей» [43], а типичный дядька под сорок, с такими же глазами, как у Артура – грустными и настороженными.
– Верым, можам, пераможам!
А через дорогу у парня в шортах на икрах видны багровые кровоподтеки, но он при этом активно размахивает флагом, ловит взгляд, но не прячется, а улыбается, словно нечего ему грустить или печалиться.
– О! А это круто! – внезапно сказал Сергей, указывая на плакат, приклеенный к остановке.
«WANTED» – гласила большая красная надпись на плакате, а под ней усатая голова и палочка вместо туловища и такие же палочки вместо рук и ног, только от рук еще и пять синих палочек и приписка: «Отличительные приметы: синие пальцы».
– О да! – согласился Руслан. – А трон-то все равно шатается, как бы он за него ни держался [44]…
– Мне нравится! – одобрил Сергей, а Маша быстро сфотографировала, сказав, что Витя тоже обязательно оценит.
«Смех побеждает страх», – снова вспомнил Кирилл слова Сергея и вдруг понял, что вот эти шутки – единственный способ стоять до конца, стоять без страха, несмотря ни на что, потому что все, что уже случилось, обязательно не должно стать напрасным.
– Мы большинство, Кирилл! – внезапно сказал ему Сергей, в своей невыносимой манере пихнув его локтем в бок. – Ты это понимаешь? Ты это чувствуешь?
– Да, – честно признался Кирилл, наконец осознав, что никто его не винит в том, что его здесь не было, просто каждый переживает то, что успел пережить.
Снова переход и снова остановка на красный свет под песню «Перемен».
– Я уже устал от Цоя, – рассмеялся Сергей.
– Не смей уставать! – возмутилась Катя, но Кирилл их уже не слушал, внезапно заметив на углу у светофора девушку из собственной работы, худенькую тонкорукую, с плакатом «Мы – супрать гвалту» [45].
– Господи, Валя, а ты-то что тут делаешь? – поразился Кирилл, шагнув к ней.
Не то чтобы он считал, что девушка права не имеет на свою позицию, просто точно знал, что она замкнутый человек, который почти ни с кем не общается, никуда не ходит и открыто говорит, что, была бы ее воля, из дому бы она не выходила, а толпа ее всегда утомляла, по ее же словам, и вот она здесь на шествии, в котором не видно ни конца, ни края человеческому потоку. Конечно, Кирилл хотел знать, как она там оказалась.
– Привет, – с тяжелым вздохом сказала ему девушка, а потом улыбнулась, как никогда прежде. – Ты видел плакат «Все так плохо, что вышли даже интроверты»? Так вот, все действительно настолько плохо.
Кирилл кивнул и, повинуясь какому-то внезапному порыву, просто обнял девушку, а потом предложил:
– Пошли с нами.
Сначала предложил, а потом осознал, что колона давно двинулась через дорогу, но на другой стороне ребята остались его ждать, а Сергей даже стал, недовольно скрестив руки на груди, и погрозил ему пальцем, но Кирилл на это смог только рассмеяться.
– Пошли, – повторил он, осторожно взяв девушку за тонкую, холодную руку.
– Страшно же идти…
– Ты уже вышла и ты не одна, – развел Кирилл руками, заранее решив, что уговаривать ее не станет, если она сейчас по обыкновению покачает головой и откажется, как делала при любой попытке как-то привлечь ее к делам коллектива, а тут она внезапно кивнула согласно и сказала:
– Идем.
Она быстро при этом свернула плакатик, нарисованный на ватмане, и завязала его ленточкой, чтобы удобней было нести. Дорогу они уже переходили вместе, а вот познакомить ее со всеми без приключений не получилось. Стоило подойти, как Сергей сразу начал ругаться:
– Никогда! Слышишь, никогда не уходи, никому ничего не сказав, чтобы это был первый и последний раз!
– А то что? – с эйфорическим смехом спросил Кирилл. – Дашь мне по жопе?
– Будем водить за ручку, – вместо Сергея ответил Артур, поморщившись, и строго добавил: – Я не шучу.
– Да, потеряешься же в этой толпе, – сказала Маша.
– Ну и ничего же не случится, – пожал плечами Кирилл, но на него посмотрели, как на безумца.
– Не обманывайся, если у нас сейчас все мирно, это не значит, что все закончилось, – напомнил Сергей. – Да и вообще, мы уже привыкли объединяться в группы по десять-пятнадцать [46] человек, потому что так безопасней.
Пришлось извиняться и обещать, что он больше не станет так убегать, а потом знакомить всех с Валей, неожиданно понимая, что он не уверен, что правильно помнит имена людей, которых видит сегодня впервые, но точно знает, что это свои, почти родные люди, которые его не бросят, даже если сейчас ругаются и грозят пальцем.
– Ла-а-адно, – протянула Катя. – Мне еще много фоточек надо сделать, так что идем, нам нужно хорошее место у стелы!
– Хороший вид на стелу, – поправил Артур, явно напоминая, что к самой стеле он не пойдет и уговаривать его не стоит.
Никто и не стал, просто продолжил путь.
– Да сколько же нас? – спросила Маша, озираясь по сторонам и не находя конца человеческому потоку.
– Горизонт мешает понять, – ответил спокойно Артур, подразумевая завод, [47] мимо которого они шли, а потом вдруг осознал, какая игра слов получилась.
– Да! – поддержал Сергей. – Именно, нас так много, что горизонт мешает увидеть всех. Мы и есть все.
– Да, – согласился Артур, совсем иначе улыбаясь, и даже взгляд у него теплел.
У Белай Вежы [48] на билборде реклама гласила: «Только самые точные данные», и было уже совершенно не важно, что именно там рекламируют.
– Сейчас любая реклама, особенно социальная, выглядит, как постирония, – качая головой, признался Руслан, но на его умные мысли все махнули рукой, спускаясь в подземный переход.
– Жыве Беларусь! – крикнул кто-то внутри перехода, когда ребята спускались по лестнице вниз.
– Жы-ы-ве! – гулким эхом задрожал переход, принимая колону темнотой и свободой.
Темные силуэты под землей, общий лозунг, гремящий у стен, и свет над людскими головами, как символ правильного пути.
– Осторожно, тут какая-то яма, – предупреждали люди на выходе из перехода и просили предупредить остальных.
