– Ну их, – махнул рукой Сергей. – Там людей со всей страны свезли и что? А мы – один Минск, и нас на-а-амного больше! Жыве Беларусь!
– Жы-ы-ыве! – тут же крикнула толпа и начала дружно хлопать, а потом кричать: – Верым, можам, пераможам!
Сергей запихнул свой окурок в баночку, закрутил ее и закинул в рюкзак, только хотел сказать, что пора возвращаться в поток, которому и конца и края не было, как из толпы внезапно к ним шагнуло двое мужчин чуть за тридцать: один коренастый бородач, второй пощуплее и постарше. Подошли они прямо к Артуру.
– Ты цел, это радует, – сказал он.
– Ну почти, – с улыбкой ответил Артур, явно узнавая мужчин. – Спасибо, что хотя бы пытались меня прикрыть.
– Да не за что, жаль, что не получилось, – отмахнулся бородач. – Хотя машину они нам разбили.
– А вы знаете, кто теперь их чинит сейчас бесплатно? – спросил Артур и тут же отобрал у Маши телефон, свой у него так и завелся, все время было некогда, зато ей постоянно скидывал всю нужную информацию, она ее в заметки телефона переносила, вот теперь он и открывал заметки, листал и показывал телефоны, по которым можно было найти помощь.
– О, спасибо, – сказал бородач. – Только зовут-то тебя как? А то даже не знакомы же.
– Артур.
– Саша, – представился бородач, – а это Пашка.
– Как минимум, Павел, – поправил его Артур с улыбкой.
– Тебе может и Павел, а ему Пашка, – пожал мужчина плечами.
– Непобедимый народец, – хохотнула Маша, уткнувшись носом Артуру в плечо.
– Но-но-но! Не надо мне тут, мы – Народ! – поправил Сергей.
– Но президент…
– Чей президент? – не дал Маше возразить Руслан, и все дружно посмеялись, но тут бородач Саша снова сменил тему разговора.
– А тебя куда на Окрестина повезли? – спросил он у Артура.
– Ну, – неохотно ответил тот.
– И гимн петь заставляли? [40] Ты его хоть знал?
– Знал, но весь забыл, – ответил Артур и сразу попросил: – Давайте не будем об этом. Все уже сотню раз читали, что там происходит. Могу подписаться под каждым словом, но повторять это не буду.
При этом он тут же достал пачку сигарет, вытянул одну из них и дал Руслану зажигалку, как самому близко стоящему, тот молча щелкнул ею, а Сергей снова достал свою баночку, даже не возмущаясь, что перекур затягивается, просто сменил тему: – О, смотрите флаг!
В колоне появился длинный бело-красно-белый флаг, метров десять в длину, но пока было видно только его начало.
– Не кури много, – попросила Маша Артура и осторожно поцеловала его в щеку. Он кивнул и снова вмял недокуренную сигарету в баночку и попытался закрутить ее сам, но пальцы правой руки ее мгновенно выронили.
Комментировать это никто не стал, Маша ее быстро подняла, закрутила и передала Сереже.
– Пойдемте уже, – попросила она.
– Кстати, новость! – влезла Катя, как только они вернулись в толпу, оставив Александра с Павлом курить на своем месте. – Караев [41] заявил, что нам тут платят по тридцать-шестьдесят рублей, и девушки вообще дерутся за деньги.
– Вот же подстава! – воскликнула Маша. – У меня как раз в кармане тридцать рублей на всякий случай.
– От же продажная, – рассмеялся Сергей. – Только как-то мало берешь, надо было шестьдесят и баксами.
– Даже если по два рубля дать всем. Это же разориться можно, – пожал плечами Руслан.
– Страшная сила аппозиции [42], – хохотнул почти нервно Кирилл, как-то незаметно для себя начавший чувствовать всеобщий настрой и по-настоящему понимать здешние шутки.
– Да, трепаться они горазды. То российские кукловоды, то вон уже Чехия виновата.
– Чехия? – удивился Кирилл. – Она вообще при чем?
– Как будто Россия при чем, – рассмеялся Сергей.
Отвечать ему на это никто не стал, да и не хотел, крикнуть громко «Уходи» хотелось больше всем, кроме разве что Артура, которому совсем кричать не хотелось – только слушать этот всеобщий призыв.
– С ним точно все в порядке? – спросил Кирилл у сестры, кивая именно на Артура, странно наблюдающего за всем вокруг. Он то бросал почти мечтательные взгляды на людей, то внезапно хмурился, но при этом едва заметно улыбался, не отпуская на долго удочку с флагом.
Кирилл не мог не отметить, что ручка у этой удочки довольно массивная, и если сложить всю конструкцию, явно получится альтернатива дубинки. Эта мысль Кириллу не нравилась, но она все равно приходила в голову и беспокоила, потому что речь шла не о человеке, которого в компании кто-то знает, а о человеке, которого неожиданно выбрала его сестра.
– Он нормально, – ответила Маша, – а мы все, давай уж честно, не в порядке. – Она поймала брата под руку и, притянув к себе, прошептала на ухо, словно боялась, что это кто-то услышит. – Все, кто были ТАМ, особенно не в порядке, но их здесь много, оглядись и ты увидишь, что пострадавших куда больше прямо тут, прямо в толпе, и мы для них сейчас главная поддержка.
Кирилл понимающе кивнул, хотя действительно не обращал внимание на людей в толпе, держался других, но после слов сестры внезапно понял, что упускает самое главное: те, кто выходил в первые дни, те, кто бесстрашно пытался высказать протест, были не просто смельчаками – они стояли за то, о чем думали все остальные.
«Не только думали, но и хотели», – признавал Кирилл, точно зная, что не уехал бы он из города – вышел бы с друзьями, а потом выходил бы столько, сколько было бы нужно, чтобы его перестали обманывать. Думать, на что он сам бы пошел, зная, что он не один, он даже боялся, но, шагая вперед, все больше смотрел не на плакаты, а на людей.
Девочка с цветами. Парень с флагом. Бабуля с пустыми руками, но взволнованным взглядом. Женщина с плакатом. У стен то там, то тут кто-то задерживается группой, кто-то стоит, демонстрируя свое мнение плакатом или картинкой. Из трамвая по-прежнему машут руками.
– Жыве Беларусь!
А вот и мужчина с натянутой на прибинтованную к туловищу руку майкой. Не парень, не представитель
