Уже вниз унесли труп, уже ушли друзья и свидетели, а он все обдумывал детали происшествия. Потом, успокоившись, медленно стал подниматься вверх.
— Женя! — обеспокоенно окликнул его снизу товарищ, лейтенант Ворончук. — Ты, что, тоже решил проверить спуск?
— Я аккуратно, — ответил Касымов, присаживаясь отдохнуть на верхней площадке, откуда недавно сорвался этот молодой инженер.
Взгляд его рассеянно скользил по ровной белой поляне, по которой шла лишь одна лыжня. Извиваясь, она неровно обрывалась в расщелине. Казалось, что она вот-вот вынырнет за этой чернеющей щелью и продолжит свой бег. Но она оборвалась неожиданно и досадно, как и жизнь этого, видно, способного парня. («Девушка-то себе места не находит», — подумал он, вспомнив и сбивчивый рассказ Синьковского, и лица товарищей погибшего).
Он еще раз рассеянно посмотрел вдоль лыжни и вздрогнул. Вправо метрах в десяти снег был необычно вмят.
Касымов поспешил к этой вмятине и уже отсюда увидел неряшливые лыжные следы подъема елочкой: кто-то был здесь еще. «Ах, да, Синьковский… Но зачем он поднимался вверх?» — обожгла вдруг мысль.
Сумерки в горах надвинулись быстро, и все расчеты, которые до него списал со снежной площадки Синьковский, пришлось переписывать уже при помощи электрического фонаря. Касымов, правда, был более добросовестен: он выписал еще одну строчку, которую не заметил или не хотел записать Синьковский: «Прибор УК».
С утра до обеда следующего дня Касымов возился на месте происшествия: что-то замерял, рассчитывал, делал какие-то записи, и все это спокойно и невозмутимо, несмотря на подтрунивания Ворончука.
— Ну, что? Думаешь, твой Синьковский злоумышленник? Ведь убедились, что он чист? — не унимался лейтенант.
— Да, пожалуй, только зачем же он все-таки поднимался наверх? Неужели из-за расчетов?
— Да, Женя, вот тебе и агент зарубежной фирмы, а? — продолжал иронизировать Ворончук.
— А ты-то разбираешься в этих записях? Вот поэтому давай помолчим.
Через неделю Касымов долго беседовал с заведующим лабораторией Нестором Вараткановым, с любопытством наблюдая, как меняется на глазах его полное добродушное лицо. Тот долго не мог прийти в себя, а в конце разговора как-то растерянно усмехнулся:
— А мы уже и чествовать его собрались…
Он имел в виду Синьковского.
Пришло время поговорить с Синьковским.
«Трус, жалкий трус!» — хотелось крикнуть Женису в это наглое и в то же время заискивающее лицо. Испугавшись, что ему могут «пришить большее» (он так и сказал), Синьковский рассказал обо всем с мельчайшими и гнусными подробностями, спеша и брызгая слюной, стараясь гаденькой откровенностью уверить следователя в своей искренности. Он даже выкладывал свои низменные мысли о женщине, с которой собирался связать жизнь.
Быть может, спасло его от уголовного наказания то, что он не успел восторжествовать и присвоить труд Сережи Панина, добиться внимания со стороны женщины, которую он мысленно уже купил, как красивую вещь, а может, спустя неделю, отделавшись только легким неприятным разговором, он яростно сожалел, что чересчур испугался и дал себя провести этому молоденькому следователю? Об этих подробностях трудно судить, но ясно, что законы общечеловеческой морали и нравственности для таких людей не существуют. Они втаптывают их, как Синьковский втоптал ногами снег у расчетов погибшего товарища.
Н. Ахметов, старший лейтенант милиции.
«Шутка»
Вторые сутки беснуется пурга. Снег забил дороги. Все потонуло в белой мгле. Вторые сутки не прилетают самолеты. Ураганный ветер оборвал провода, нарушилась телефонная связь. И только по радио райцентр мог разговаривать с городом. Казалось, вся жизнь в поселке замерла в эту вьюжную пору: в двух шагах ничего не видно — ни пройти, ни проехать.
Молодые сотрудники райотдела внутренних дел после работы собрались в кабинете начальника уголовного розыска поиграть в шахматы и заодно послушать рассказы старого сержанта Нуралы Бексултанова, который вот уже двадцать восемь лет служит в милиции. Рассказы у него бывают всякие — порой грустные, а иногда смешные.
На этот раз старика долго уговаривать не пришлось.
— Ладно уж, расскажу. Это было в те годы, когда наш Ильтай еще бегал без штанов… — начал он, поглядев на старшего лейтенанта Ильтая Узакова, который чаще других над ним подшучивал. — Вызывает раз меня начальник отдела и говорит: «Товарищ Бексултанов…»
Досказать Нуралы не удалось.
Распахнулась дверь, в кабинет вошел взволнованный помощник дежурного Койбагаров:
— Товарищ старший лейтенант, — торопливо доложил он, — здесь Валентина Семенова, кассирша из райпотребсоюза… Ее ограбили. Взяли всю выручку двадцать тысяч. Семенова в соседней комнате.
Все бросились в дежурную комнату. Там стояла заплаканная молодая женщина. Она поминутно вытирала слезы и ничего не могла толком объяснить.
Тогда вмешался старый Нуралы-ага:
— Успокойся, дочка, и расскажи все, как было. Кто ограбил тебя? Знаешь ты их или нет?
Но Валя продолжала плакать и не могла вымолвить ни слова. Только спустя несколько минут, когда немного успокоилась, стала рассказывать:
— Я сидела у себя в конторе и считала деньги, дневную выручку, которую сдали продавцы наших магазинов. В это время постучали. Я вышла из кассы и открыла дверь: думала, пришел мой муж, он обещал зайти за мной. Вошли двое. Один оттолкнул меня в угол, другой остался у порога и тихо сказал: «Не шуми, иначе убьем!» Первый прошел в кассу, забрал все деньги. Потом они пригрозили, что убьют меня, если я выйду, и ушли. Я кинулась звонить вам, но телефон не работал. Я стала кричать, а кого дозовешься в пургу? Оделась и прибежала к вам.
— Когда-нибудь раньше вы их видели? — спросил Ильтай Узаков.
Валя отрицательно покачала головой.
— Как они выглядели?
— Невысокие такие, в черных полушубках и в валенках. Один вроде казах, другой русский.
— Старшина, сообщите подполковнику о случившемся, — приказал Ильтай.
У начальника райотдела подполковника Кунесбаева уже сидели сотрудники ГАИ.
— Обстановка нам неясна, — сказал он. — Но пока суть да дело, необходимо немедленно закрыть все выезды из райцентра, проверять всех подозрительных. Я свяжусь с областью, вызову эксперта и инструктора с собакой. Из райцентра машины сегодня наверняка не выезжали, все дороги занесло. Как вы думаете, товарищ лейтенант? — обратился подполковник к сотруднику ГАИ.
— Сегодня, товарищ подполковник, из соседнего райцентра пришли бульдозеры, расчистили дорогу.
— Да, на этот раз дорожники проявили расторопность, — помолчав, сказал подполковник. — Ну что ж, приступайте к делу. А вы, товарищ старший лейтенант, — обратился он к Ильтаю, — останьтесь. Сейчас подойдет следователь, отправимся на место происшествия.
Когда оперативная группа в составе подполковника Кунесбаева, следователя капитана милиции Айтжанова, инспектора Ильтая Узакова и старшины Бексултанова вместе с кассиром Валей Семеновой прибыла к конторе райпотребсоюза, там дежурил сержант милиции Иванов.
— В помещение никто не заходил, — ответил он на вопрос подполковника.
Следователь осмотрел дверь, следы на крыльце, но замок открывать не стал.
— Осмотр делать не будем, — распорядился начальник, — завтра подъедут эксперты из Алма-Аты. А пока опечатать дверь. Товарищ Иванов, вам придется подежурить до утра.
На рассвете жителей поселка разбудил гул самолета. Еще не успел он сделать посадку, милицейский «газик» был уже на месте.
На самолете привезли и розыскную собаку. Все сели в машину. Шофер спросил:
— Куда, в райотдел или на место происшествия?
— Нам, старшина, в райотделе сейчас делать нечего, — ответил майор, эксперт НТО. — Давай на место происшествия.
Когда открыли дверь конторы, собака обнюхала помещение, а через минуту уже рвала поводок из рук сопровождавшего ее младшего лейтенанта и уверенно шла по следу.
— Ну, майор, теперь начинается твоя миссия, — сказал подполковник эксперту НТО.
— Да тут все как будто в порядке, — ответил тот и, помолчав, добавил: На первый взгляд. Постараемся найти какую-нибудь ниточку.
Альфа между тем рвалась вперед. Больше получаса петляла она по задворкам, пока не привела на улицу Овражную. Остановилась у самого порога низенького домика. Оперативники оцепили дом.
На стук никто не отозвался. Оставалось одно — снять дверь с петель. Но в это время из соседнего дома вышла женщина, спросила:
— Вам кого? Володю? Его, наверно, нет дома. Но если надо, я вам открою.
Через дверную щель она отодвинула засов.
— Проходите. Я тут как дома. Володины родители уехали, попросили меня присмотреть за ним. А что случилось?
