озвучивающий основные требования протеста.
Они были просты и очевидны для каждого, кто собрался на площади:
1. Отставка Александра Григорьевича Лукашенко.
2. Отставка Центральной избирательной комиссии во главе с Лидией Ермошиной.
3. Освобождение всех политических заключенных.
4. Расследование по всем фактам насилия над гражданами, с наказанием всех виновных, отдававших и выполнявших преступные приказы.
Ничего другого тут не хотели, не просили и не требовали, просто исполнения законов страны, морали и здравого смысла. Иначе это не мог оценить Кирилл, с удовольствием ответивший на последний призыв мужчин с рупором:
– Жыве Беларусь!
– Жыве!
Этот ответ перерос в долгое решительное скандирование:
– Жыве Беларусь! Жыве Беларусь!
А затем сменилось танцами, под волынку с барабанами, потому что Инна прямо к парням притащила музыкантов, вышла уникальная зона. Народные мотивы, танцы, а над всем этим два парня с плакатом о большой семье и хруст сухариков.
– Ай, да пошло оно все, – внезапно сказал Артур, скидывая рюкзак и отдавая флаг Сергею.
– Ты чего? – попытался заикнуться тот, но тут же улыбнулся, видя, как Артур схватил Машу и пошел с ней танцевать, словно они действительно уже победили и можно начинать праздновать.
Иван с Инной тоже не стали отказывать себе в удовольствии потанцевать, оставив пса на поруки Кириллу. Руслан утащил следом несмелую Валю, а Катя это снимала, не прекращая улыбаться.
– Мне нравится Новая Беларусь, – заключил Сергей, продолжая хрустеть сухариками и улыбаться.
Кирилл даже не спорил с ним, только кивал, а потом забирал флаг, потому что Сергей нашел кого-то из знакомых и просто обязан был переговорить.
– Я быстро, – сказал он и помчался с кем-то обниматься в зоне видимости, а там и Маша утащила Артура из танцев.
– Не будь таким упрямым, – ругалась она. – Нам еще назад добираться на окраину.
– Ла-а-адно, – нехотя, соглашался Артур, в котором Кирилл внезапно увидел совсем другого человека, этакого добродушного улыбчивого парня, не шумного, как Сергей, а скорее мягкого, из таких обычно, говорят, веревки вить можно, но что-то пошло не так, ну или сработала истина, что конец у любой веревочки обязательно найдется.
Только перемена в Артуре, видимо, делала его заметней, мгновенно привлекая журналиста.
– Не поговорите с нами? – спросил он, пока без микрофона.
– Простите, нет. Не хочу, – ответил Артур, мгновенно напрягаясь, но журналист не стал настаивать.
– Извините, – просто сказал он, уходя дальше, явно собираясь снять танцы, а может быть пообщаться с кем-то с ярким плакатом.
– Эх, ну как ты мог его упустить?! – спросил Сергей, прибежав обратно, как только журналист скрылся. – Это были ребята с БелСата?
– Да, вроде оттуда, – пожал плечами Артур, – я не даю интервью и автографов.
– А вот и зря! – возмутился Сергей. – И вообще, мог бы для меня его придержать, я бы им все сказал про этого усатого!
Смирный до этого пес неожиданно гавкнул, явно пытаясь осадить Сергея, чем снова рассмешил всех, даже шумного активиста.
– Нет, ну вы чего? Я вам не режим, чтобы меня не любить, – со смехом сказал он.
– Мы тебя любим, но ты редкостный балбес, – честно ответил Кирилл.
Сергей не обиделся, а весело рассмеялся, заметив, что скоро начнет темнеть.
– Надо бы наверно потихонечку идти отсюда, – сказал он прямо. – Я еще хочу пару фото у здания КГБ, а это значит, что туда надо вернуться до темноты.
– Как скажешь, – согласился Артур, очень медленно мрачнея, словно какой-то свет в нем вспыхнул и снова померк за мутным стеклом, но не исчез целиком, в этом Кирилл не сомневался, а еще понимал, что именно этот свет и выбрала его сестра.
– Пойду скажу ребятам, чтобы завязывали, – сказал Сергей.
– Да, но последний танец мы все же станцуем, – сказал Артур, снова вытягивая Машу к танцующим, там как раз сменилась мелодия. Под медленный мелодичный мотив можно было танцевать в обнимку, не выпуская флаг, словно тот не мог не участвовать в танцах.
Люди вокруг ритмично аплодировали и притопывали. Это было так заразно, что даже Кирилл не удержался, уничтожив остатки воды. Упаковки от сухариков он запихнул в бутылку, а ту Сергей просто спрятал в свой рюкзак.
Медленный танец для ребят стал последним.
– Я люблю вас, белорусы! – неожиданно крикнула Валя, отступая от танцующих.
Толпа ответила ей одобрительными возгласами и аплодисментами, а какая-то девушка и вовсе крикнула:
– Мы тоже любим тебя!
Валя с ней была не знакома, но не смутилась, а только улыбнулась, отступая, крепко сжимая руку Руслана.
– Вперед на захваченный проспект! – заявил Сергей и тут же добавил: – Не теряем знаменосца!
При этом ему пришлось догонять Артура, который успел вырваться вперед.
От мрачной настороженности в каждом уже ничего не осталось. Прямо с площади ребята дружно сошли с тротуара на проспект, сливаясь с людским потоком, шагающим вперед, и все активно фоткались. Кирилл тоже понял, что ему жизненно необходимо пару фото на память с Сергеем, с Артуром и Машей, даже с Иваном, которого он знать не знал. Никто не сопротивлялся, время от времени приостанавливая движение.
Среди серьезных снимков внезапно получилось и пару забавных. Пес Ивана внезапно попытался отобрать у Сергея хозяйский флаг, схватив его за угол, а Иван это со смехом заснял. Катя смогла заснять, как Маша с Артуром украдкой целуются под крики «Уходи», это оказалось особенно милым, словно заявление, что он уйдет, а они останутся.
– Да ну вас, – отмахивался Артур.
– Не нас, а его! – исправлял Сергей и снова смеялся, вырываясь вперед, чтобы прорваться к толпе у здания КГБ. Там на ступеньках как раз была Мария Колесникова и говорила с людьми, пока люди кричали «Уходи» и «Трибунал».
– Кажется, мне не святят фоточки на лестнице, – разочарованно вздохнул Сергей. – Не смогу показать внукам захват лестницы КГБ.
Его шутку никто оценить по-настоящему не смог, потому что внезапно толпа начала странное движение, а впереди показались синие огни сирен и мятый грубый отзвук рупора.
Кирилл ничего не успел понять, а его дернули прочь с дороги. Сергей просто схватил
