Трактор будто плывет!
Таковы погодные полюса в дающем сбои механизме природы. Существует, как видно, некое «районированное» равновесие тепла и влаги на земном шаре. И если где-то с дождями густо, то неизбежно бывает пусто с дождями в каком-то другом обширном районе. Крайности влажности и жары повсюду нехороши.
У нас сухие дни уходящего лета можно пересчитать по пальцам. Горожан дожди заставляли сидеть под крышей. И не назовешь легким лето для земледельцев. Из обычно сухих воронежских мест сообщают: «Помидоры гниют на грядках, вода стоит в картофельных бороздах…» Пролетая над полями уборки хлебов, комбайны часто видишь стоящими: поработали день – остановка из-за дождя. А в тех местах, где мокро бывает даже в сухое лето, сено с лугов увозят вот так – по разливу воды.
Фото автора. 31 августа 1980 г.
Каждый год, принимаясь за огород, тетя Шура кладет на межу тряпицу и носит в нее все, что блеснет под лопатой: бусину, черепок, костяную пуговицу, наконечник стрелы, обломки стеклянных браслетов. Кажется, эти вещицы на огороде растут. «Копаешь весной – попадаются, осенью дергаешь лук и копаешь картошку, снова пригоршня!» И так каждый год.
В июне, когда в село съезжаются археологи и главный из них поселяется в домике тети Шуры, старуха несет из закути узелок, и ученый немедля надевает очки и садится к столу: «Ну-ка, ну-ка…» Тетя Шура чуть улыбается, наблюдая детскую радость взрослого человека. «Сплошь тринадцатый век! Тебя, тетя Шура, пора уже в штат зачислять…»
Лет тридцать назад тетя Шура не сомневалась, что приезжие люди только для виду интересуются черепками, на самом же деле ищут тут золото. Но каждый год, слушая разговоры и споры под своей крышей и будучи от природы человеком любознательным, она стала вполне разбираться в находках. Отдавая тряпицу, она теперь говорит: «Тринадцатый век… А это из позднего кое-что…»
В этом году раскопки в Старой Рязани не проводились, и Владислав Петрович, всегда жаждущий видеть сокровища из земли, прямо после приветствия тете Шуре сказал: «Ну скорее хвались…» Узелок на столе появился сию же минуту. Электричества в этот вечер Старой Рязани почему-то не дали. Находки ученый разбирал при свете тонкой церковной свечки, хвалил тетю Шуру, а мне, новичку, объяснял: «Это бусина из Хорезма… Это пряслице здешнее… Осколок браслета – тоже местной рязанской работы. Все – тринадцатый век…»
Такими видишь валы старой Рязани, когда пролетаешь на вертолете.
В последние годы «тринадцатый век» тетя Шура находит не только на огороде. «Постоянно гляжу под ноги. И каждый раз что-нибудь попадается. Особенно после дождика, смотришь, блестит…»
Огород тети Шуры в Старой Рязани – это, конечно, лишь место случайных находок. Черепки древней посуды. Изделия из стекла, из железа, из меди (из золота и серебра тоже!) тут специально ищут. Ищут многие годы. О находках в Старой Рязани написаны целые книги. Некоторые из находок зачислены в фонд мировых сокровищ искусства. Но главное состоит в том, что эти находки помогают восстановить облик древнего города, понять его жизнь – его связи с миром, его место в старой Руси и трагедию, им пережитую в начале зимы 1237 года.
* * *
Нынешняя многолюдная промышленная Рязань имя свое унаследовала от древней столицы Рязанского княжества, стоявшей в полста километрах вниз по Оке, на изгибе реки, где южные степи ближе всего подходили к русской земле. Города нет давно, но след его явственно сохранился, не затоптан поздним строительством и не стерт ни сохою, ни плугом, хотя древнее городище многие лета пахалось.
Старая Рязань сегодня – это обветшавшая деревенька с горсткой домов, церковью, ценной как памятник, с посадками лука и хрена, древним кладбищем, перевозом через Оку. Деревня стоит на подоле, где и в давние времена вот так же, если поглядеть сверху, пестрели бы огороды, дома, сады, стежки.
Сам город стоял на круче, окруженный громадным насыпным валом и рвом. Это земляное зеленое ожерелье и по нынешний день производит сильное впечатление. Такую же древнюю насыпь я видел лишь в Переславле-Залесском. Но там городище совсем небольшое, в Рязани же вал тянется больше чем на два километра, и он лишь немного оплыл, потерял крутизну. По-прежнему на него непросто взобраться, по-прежнему ров возле вала ливневый дождь наполняет водой. Легко представляешь стену из дуба с башнями и воротами на валу. Но дерево не могло сохраниться, а земляная основа крепости сохранилась. Как степные курганы, она увита и скреплена травами – донником, пижмой, полынью и пахучей, тревожащей душу тимьян-травою. Вал будоражит память, пробуждает желание узнать: а что же было за этой громадной насыпью, возведенной людьми?
Так представляют историки и художники облик старой Рязани.
С Владиславом Петровичем мы обошли вал по гребню, пролетели над городищем на вертолете, потом, выбрав погожий час, посидели на самой высокой точке возле Оки. «Ну как, представляете город?» Я улыбнулся: что можно представить по месту, где многие годы сеяли рожь и картошку?
* * *
В 1822 году крепостной крестьянин Ефимов, пахавший зябь в городище, увидел, как под сохою что-то блеснуло. Оказалось, раскопан золотой клад княжеских драгоценностей, зарытый неглубоко, как видно, в спешке, как видно, в ту роковую зиму. Клад отослали царю. Крепостной получил вольную и порядочно денег в награду. А находка (она хранится сейчас в Оружейной палате Кремля под названием «Рязанские бармы») наделала много шуму. Встрепенулась совсем молодая тогда наука археология, оживились собиратели древностей, стали зорче глядеть под соху крестьяне в Старой Рязани.
И находки пошли одна за другой. Серебро, золото попадались нечасто, но с интересом встречалось и покупалось-перекупалось все, извлеченное тут из земли. Для некоторых жителей Старой Рязани кладоискательство сделалось промыслом и, говорят, неплохо кормило.
Нынешние археологи недобрым словом поминают кладоискателей, нанесших «культурному слою» непоправимый урок. Археологи прошлого века поначалу вели работы тоже почти любительски. И тоже с нынешней точки рения принесли вреда больше, чем пользы. Но их раскопки впервые позволили глянуть за пелену времени. Город, о котором было известно только по упоминаниям в летописях и поэтической «Повести о разорении Рязани Батыем», стал обретать для историков реальные очертания. Три крупных холма в городище, прежде всего раскопанные, оказались остатками каменных храмов. Раскопки фундаментов выявили сходство этих построек с храмами в Чернигове и Смоленске. И сразу стало возможным представить себе архитектуру церквей, их высоту, их силуэты над городской стеной.
Строго научные и тщательные раскопки в 40-х годах и долго после войны в Старой Рязани вел археолог Александр Львович Монгайт, передавший дело всей своей жизни наиболее прилежному из последователей – Владиславу Петровичу Даркевичу.
За годы раскопок тут найдены тысячи древних вещей, всего нельзя перечесть – остатки мечей, лопат, серпов, остатки посуды, стальные кресала и кремни для добывания огня, кузнечные инструменты, топоры, молотки, литейные формы, дужки ведер, наконечники стрел и копий. Обычны среди находок игрушки детей, украшения женщин, поясные накладки и накладки на конской сбруе, резьба по камню, по кости, амулеты из медвежьих клыков, застежки, кресты, светильники. Найден обычный для тех времен бытовой «инструмент» – костяная лопаточка для копанья в ушах. Столетия пролежали в земле гривны из серебра, безмены и гирьки, торговые пломбы. И, конечно, много на городище могил – ритуальные погребения мирного времени и могилы, где рядом и друг над другом лежат останки десятков людей – взрослые, дети. В том же временном слое: обгоревшие зерна ржи и пшеницы, пепел спаленного дерева и соломы. Это декабрь 1237 года.
Все тут найдено не в год, не в два, не в тот час, как захотелось найти. («Хотя бывало и много счастливых случайностей!») Кропотливая работа по строгому плану, «работа не столько лопатой, сколько ножом и кистью», возобновляется каждое лето. В находках многое повторяется, но были тут и сенсации.
Реконструкция штурма города в 1237 году.
Всегда сенсация – клад. Их найдено тут двенадцать. «Клад в рутинной работе раскопщиков – событие чрезвычайное. Это праздник. Позднее находку положат в музее на бархат или закроют в тяжелом сейфе. Но до этого ценность кто-то увидит в глыбе земли. И такая находка – всегда неожиданность». Это слова Владислава Петровича. Сам он радость большой удачи испытал летом 1966 года, обнаружив в раскопе клад серебряных украшений. И не заморских, а кованных тут, в Рязани, в мастерской древнего ювелира!
В нынешней новой Рязани в музее мне показали эту находку. Массивное, холодящее руку старинное серебро с тонким, отменного вкуса узором! Кто-то из древних спешно зарыл драгоценности в мерзлую землю, когда гудел вечевой колокол, когда Рязань, возможно, уже горела и враг врывался в проломы ее защитной стены.
