достаточно обоснованной? Не уверен.
Так, в 1921 г. по горячим следам было проведено следствие, итогом которого стал «Доклад Агранова в президиум ВЧК о результатах расследования по делу мятежа в Кронштадте» 368. В этом докладе однозначно говорится: «…установить подобные связи не удалось» 369. Можно согласиться с выводом Ю. А. Щетинова, что «вывод Я. С. Агранова вряд ли мог быть иным, ибо еще председатель Петроградской ЧК Н. П. Комаров, начавший это следствие по горячим следам, однозначно заявил в конце марта 1921 г.: чекисты не в состоянии прояснить закулисную историю кронштадтских событий, потому что главные руководители восстания успели скрыться за границей» 370. Допросы арестованных членов ВРК (В. А. Валька, П. М. Перепелкина, С. С. Вершинина), в свою очередь, также не выявили каких-то внешних влияний на ход событий 371. Все эти члены ВРК на допросах максимально занижали свою роль в выступлении (что и понятно). Притом что протоколы их допросов являются довольно спорными источниками, можно, однако, на их основе сделать вывод, что перед следствием не стояла задача любой ценой доказать связь участников ВРК с внешними политическими структурами.
Ю. А. Щетинов попытался оспорить мысль С. Н. Семанова о преобладании на линкорах старослужащих матросов. И если в вопросе об общем сокращении доли выходцев из пролетариата в матросской среде с 53 % до 10 % 372 мы можем согласиться с Ю. А. Щетиновым, то его аргументы в отношении состава матросов линкоров (а это важнейший вопрос) нам кажутся недостаточно убедительными. Ю. А. Щетинов попробовал объяснить изменение политического облика матросов «Петропавловска» и «Севастополя» тем, что на эти корабли попало много матросов с Северного и Черноморского флотов, на которых, по мнению автора, служил менее революционный контингент 373. Однако поздние исследования показывают, что политические процессы шли на всех флотах примерно одинаково 374, что и ставит под сомнение версию Ю. А. Щетинова. А вообще, какая принципиальная разница в том, из пролетариата или из крестьянства вышли матросы самых в этом кризисе активных команд? Помните, мы выше обсуждали концепцию мелкобуржуазной (крестьянской) природы мятежа? Понятно, что в рамках этого официального подхода Ю. А. Щетинов был просто обязан оспорить выводы С. Н. Семанова и доказывать, что матросы «Петропавловска» и «Севастополя» вышли из этой мелкобуржуазной среды. Но можем ли мы оценивать мотивы того или иного человека только по его происхождению? Можем ли мы считать крестьянином матроса, который, как тот же председатель ВРК С. М. Петриченко, уже восемь лет не знали крестьянского труда? А ведь таких на «Севастополе» и «Петропавловске» было большинство. Они уже по много лет не собирали хлеб. Разве что в продотрядах. Как и многие матросы, С. М. Петриченко в 1918 г. оказывается у себя на родине. Что мешает ему остаться там? Никто не заставляет его вернуться на флот. Но он возвращается. Мне кажется, это связано с тем, что изменилась его социальная природа. Когда я учился в университете, один из преподавателей, рассказывая о совсем другой эпохе, предложил такой пример социальной мобильности. Когда Александр Меньшиков стал приближенным Петра I, разве в дальнейшей своей жизни он стал защищать интересы продавцов пирожков? Он их мог понимать, в случае необходимости поддерживать. Но совсем другая социальная группа стала теперь ему родной – дворянство. И все дальнейшие его действия исходили из интересов в первую очередь дворянства.
Одна из дискутируемых сторон теории классовой борьбы: к какому классу отнести чиновничество? А профессиональных военных? Понятно, что это не буржуазия – у них нет средств производства. А если средства производства принадлежат всему государству? Они ж являются частью государственной машины. В советской пропаганде на этот вопрос отвечали введением таких понятий, как «по-настоящему народные» армия и флот, «пролетарское» государство. Я понимаю, что это тема большой отдельной дискуссии. Здесь я только ставлю вопрос: а с какой стороны, если отбросить пропаганду, выступали те же матросы в классовой борьбе? Если они потребители прибавочного продукта, а не его производители?
Конечно, матросская среда не была однородной. Мы уже говорили о т. н. клешниках, которые вполне могли вести какую-то экономическую деятельность (спекуляция, рэкет и т. д.). Это безусловно приближает их к мелкой буржуазии. Но делает ли это их интересы ближе к интересам крестьянства? Даже если они сами выходцы из деревни. Зачем им отмена госмонополии на торговлю хлебом, если у них самих получается спекулировать этим хлебом без конкурентов из деревни? На мой взгляд, говоря о социальном происхождении старослужащих матросов, об их интересах, мы должны учитывать такое явление, как социальная мобильность.
Конечно, как мы видели выше, в Кронштадте было много новобранцев, только несколько месяцев назад приехавших из деревни, знающих не понаслышке, что такое продразверстка. Но не они начали «бучу» 27 февраля 1921 г. Именно с учетом их настроений матросы «Петропавловска» и добавили в свою резолюцию пункты об отмене продразверстки. Но вопрос, в какой степени эти вчерашние крестьяне принимали участие в выступлении. Можно, например, обратиться к воспоминаниям поэта И. А. Ермолаева – участника событий 375. В 1921 г. в возрасте 22 лет он оказался на Балтийском флоте. Для него как для выходца из села были близки требования об отмене продразверстки. Эта тема, по его воспоминаниям, волновала его. Но обратите внимание: «4 марта стало известно, что на линейных кораблях «Севастополь» в «Петропавловск» создан революционный комитет, который возглавил матрос с «Петропавловска» товарищ Петриченко. Было предложено создать революционные комитеты во всех частях гарнизона и взять власть в свои руки, отстранив от руководства комиссаров. На 10 утра 5 марта было назначено совещание представителей ревкомов на линкоре «Петропавловск». Вечером 4 марта я зашел в Первый флотский экипаж и узнал, что приглашение от ревкома получили и они». Можно, конечно, поставить под сомнение, что только 4 марта (когда уже и за границей появились первые сведения) матрос узнал о создании ВРК. Но к этим числам относится расширение ВРК, привлечение в него представителей других кораблей (кроме «Петропавловска» и «Севастополя»), представителей жителей города и гарнизона. В том числе и это дает возможность, мне кажется, считать, что главной движущей силой выступления все-таки были команды «Петропавловска» и «Севастополя». Если признать социальную мобильность старослужащих матросов, наличие у них общих интересов, то это и поставит под сомнение верность мелкобуржуазной (крестьянской) концепции в советской историографии Кронштадтских событий 1921 г.
Одной из целей исследования Ю. А. Щетинова было доказательство того, что, несмотря на то, были ли руководители мятежа в контакте с контрреволюционными кругами или нет, неизбежно ВРК начал бы искать помощь от любых антибольшевистских сил. Такой вывод, похоже, вполне справедлив.
Итоговое заключение Ю. А. Щетинова, что выступление матросов, спровоцированное заговорщиками, основывалось на недовольстве крестьян продолжавшейся в мирных условиях (Ю. А. Щетинов, как и все советские историки, не считает Кронштадтские события частью Гражданской войны. – В. П.) политикой военного коммунизма и на
