Возвращаться в корабль труднее, чем выходить. Я отправил в шлюз все, что снял за бортом, потом сам туда же вошел, ничего. Быстро закрыл люк. И сразу шлюз стал наполняться воздухом. Еще один люк открылся. И вот я уже в корабле, рядом с Павлом. Все в порядке. Сразу же взялся за бортжурнал. Все описал, что увидел, чтобы не забыть. Кое-что зарисовал. Это заняло примерно полтора часа.
Вопрос: Карандашом пользоваться удобно?
Леонов: Менее удобно, чем на Земле. Но чуть нажмешь – хорошо получается. Конечно, почерк не похож на земной…
Вопрос: Было ли ощущение, что корабль – это родной дом, в который наконец вернулся?
Леонов: Да. Мы привыкли за время тренировок к кораблю. Знаем в нем каждый предмет, каждую лампочку, каждый сигнал. Конечно, из Неизвестного радостно вернуться в обжитое место. А потом мы знали: на Земле друзья волнуются, много людей волнуется. Ждут окончания эксперимента. Мы спешили дать им сигнал: все в порядке.
Вопрос: Первое слово, сказанное в корабле, когда выходивший за борт вернулся?
Беляев: Я сказал: «Молодец!»
Вопрос: Какой момент полета оказал на вас большее эмоциональное воздействие: старт, выход из корабля, приземление?
Беляев и Леонов по очереди: Это был момент, когда вышли на орбиту и увидели, куда мы попали. Слово «Вселенная» точно определяет картину, которую мы увидели.
Слов мало, чтобы рассказать об этом. Ошеломляющая необычность, хотя обо всем этом мы слышали от товарищей.
Фото автора. 23 марта 1965 г.Космодром провожал космонавтов в полет. Космодром встречал их после посадки, космодром утром сегодня проводил космонавтов в Москву.
Утро было весеннее, теплое. Белый самолет далеко виднелся в степи, по которой вот-вот должны появиться тюльпаны. Последние объятия. Цветы. Старт… и желтая земля поплыла под крыльями.
Весенняя земля. Космонавты смотрят в иллюминатор. Леонов жует яблоко.
– Да, с той высоты все на Земле помельче видится. Но так же вот четко…
Сейчас, в самолете, рядом с бегущими назад облаками ясно представляешь себе скорость, с какой человек в скафандре в черной пустоте пролетал над Землею. Двадцать восемь тысяч километров в час. Считаные минуты – и вся большая страна пролетела внизу. Леонов подписывает автографы, садится за руль самолета, пишет телеграмму в Калининград землякам… Двадцать восемь тысяч километров в час, без корабля, в пустоте – вот этот человек, сидящий рядом, – чудо…
Перед полетом в Москву.
Беляев заполняет какие-то документы, пробует противиться нашествию журналистов:
– Братцы, доклад у меня… Готовиться надо…
Вблизи от Москвы наш белый большой самолет идет совсем низко. Из-за леса слева по борту взмыла кверху семерка маленьких самолетов. Приближаются к нам. Идут рядом – три сзади и по два по бокам. Почетный строй истребителей. Только очень дорогих гостей встречает Москва с таким ритуалом. По яркому снегу внизу бегут быстрые тени четкого строя.
– Чуть не забыл. – Алексей Леонов открыл чемодан. На листке бумаги приколоты три значка с портретом Юлиуса Фучика. – Передай в Прагу: значки мы брали с собой в космос.
«Млада фронта» попросила редакцию «Комсомолки» передать значки «тем, которые полетят». На космодроме я передал значки и рискнул попросить: «Может быть, можно освятить космосом?» Леонов сказал: «Возьмем обязательно». Имя большого, мужественного человека было на борту у мужественных людей.
Домой.
В самолете Павел Беляев и Алексей Леонов написали приветствие «Друзьям-комсомольцам».
Леонов бережно прячет значки.
– Мы с Павлом решили передать их комсомольцам Чехословакии.
…Москва уже под крыльями! Улица Горького. Красная площадь. Улицы, наполненные людьми. Космонавты готовы к встрече. Алексей шутит у дверей самолета. Павел сосредоточен.
– Ну, всего…
Двое людей пошли по дорожке. Павел и Алексей. Двое наших, ставших родными за эти дни. Грохают пушки. Вздрагивают большие стекла аэродромных зданий. В стеклах сверкает красноватый огонь от пушек…
Это наша победа.
Фото автора. Борт самолета Ил-18 № 75563, 23 марта. 25 марта 1965 г.Времена года
Мама, мама, это я дежурю.
Я дежурный по апрелю…
Уже второй вечер я слышу знакомую песню. Поет мальчишка-сосед. Месяц назад парень занят был только хоккеем, а сейчас – песня. Песня о чем-то, что еще не пришло, но вот-вот придет. На просохшем дворе ребятишки играют в скакалку. Ножницами на длинных палках девушки обрезают деревья. Молодой милиционер забыл постовую службу, уже полчаса говорит с девушками. Орут грачи на высоких деревьях. Неожиданно после солнца повалил снег – большие, частые хлопья. Но песня не умолкает.
Из конца в конец апреля путь держу я.
Стали звезды и светлее, и добрее.
Мама, мама, это я дежурю.
Я дежурный по апрелю.
Что-то случилось с парнем. Что? Он еще сам не знает. Просто хочется идти без шапки по улице, хочется подставить ладонь под капель с крыши и потом прислонить ладонь к горячей щеке. Это бывает в апреле.
Середина весны. Два дня назад в лесу я увидел: поползень, примостившись у корня березы, ловит клювом сладкие капли. Зимою трактор ехал за сеном, нечаянно зацепил дерево. Сейчас из раны льется прозрачный сок, и уже узнали об этом ленивые спросонья мухи, синицы и поползни. Я свернул из бересты кузовок, привязал к дереву. Через минуту и мне достался глоток сладкого сока. Цветут ольха и орешник. Забурелись верхушки осин и берез. Вот-вот зажгутся желтые огоньки ивы. А на проталине, на высоких местах через неделю уже можно искать синие звезды подснежников и фиолетовые пушистые колокольчики сон-травы. Сон-трава – это в апреле…
Все просыпается. Медведица почуяла сырость в берлоге – конец долгому сну. Вылезла из-под снега худая, лохматая. За медведицей к теплой поляне побежали два медвежонка. Они еще не видели ни солнца, ни леса, ни этой поляны с запахом прелых листьев и муравьев. Все сразу открылось, в одну минуту. Один медвежонок задержался возле воды. Мать шлепнула его – в этом мире много опасностей… Зашевелился муравейник. На старый собравший тепло пенек выползла ящерица. Дикие пчелы проснулись в дупле. Живым, прозрачным столбиком вьются над теплой проталиной комары. Похудевший барсук вылез из-под земли. Проснулись бабочки и лягушки. Рыба почуяла весенний свет, пошла косяками искать еду. Кто еще не проснулся? Тр-р-р-р-р! Черный дятел желна, кажется, мертвого может поднять барабанной песней: Тр-р-р-р-р! – это апрель…
Месяц большой воды. Вода в сырых облаках, в каплях на голых ветках, вода под снегом, вода ручьем зазвенела, вспухла речка, вода заливает низины, вода подступает к порогу жилья, заставляет людей спасаться на крышах, зверей в лесу загоняет на высокие суши. В прошлом году в половодье я видел: две лисицы спасались на дереве от потопа, и тут же рядом, на высоком березовом пне сидел заяц. На пнях и корягах спасаются от воды мыши, змеи и черепахи. Вода… Даже к воздуху, кажется, подмешали воды: тяжелый, сырой, синеватый, расплываются в нем акварельными красками желтая сухая трава, серые домики на пригорке, белые нитки берез и белые льдины. И над всем этим миром воды – крики пролетных птиц. Это в конце апреля. А сейчас жаворонки бьются крыльями о синеву, грачи меряют пашню, скворцы за шиворот вытряхивают воробьев из скворечен, трясогузки шныряют у талой воды. Огненной краской набухли брови у косачей. Как раз сейчас начинаются на гарях и вырубках тетеревиные свадьбы и драки. На утренних зорях в глухих борах начинает колдовскую музыку древняя птица наших лесов – бородатый глухарь.
Пролетных гостей не всем придется увидеть. Но может случиться: среди городских звуков в апреле вы услышите далекие трубные крики. Поднимите скорее голову. Связанные невидимой ниткой, медленно махая крыльями, летят журавли. Не всякий человек слыхал, как кричат журавли. Немного осталось журавлей на земле, но они есть еще. Они селятся в глухих болотах Мещеры, на Хопре, под Воронежем – на топкой Ивнице, и есть люди, которые не только слышат каждый год журавлей, но и наблюдают в апреле журавлиные любовные пляски…
Апрель – месяц больших радостей, больших новостей в природе и начало больших забот человека. Пастух первый раз вывел на перелесок отощавшее стадо. Лесник выставил ульи. Садовник жжет мусор и прошлогодние листья. Землепашец держит на ладони хлебные зерна. Апрель месяц – начало сева, начало больших работ на земле.
Не волнуйтесь, ничего страшного не случилось. Олень через сорок минут будет стоять на ногах, даже совершит потом дальнее путешествие и поселится в лесах, где олени не живут уже много десятков лет. Эти сорок минут, конечно, не мед для оленя, но… Впрочем, надо рассказать по порядку обо всем, что увидел три дня назад в апрельском лесу под Воронежем.
