Все знали, что внизу, под палубами, лежало 40 т тетрила подрывной команды. Корабль превратился в плавучую бомбу.
Однако скоро должна была подоспеть помощь. Сквозь мрак ночи к горящему транспорту со скоростью 25 узлов шел «Гилмер». Спустя некоторое время он застопорил ход недалеко от охваченного пламенем «Блессмэна» и спустил 2 катера. В одном из них находился капитан-лейтенант Кауфман.
Вновь прибывшие увидели развороченный борт судна и пламя, бушующее в жилых помещениях, людей, ведущих борьбу с огнем, несмотря на то, что время от времени раздавались взрывы снарядов. На корме, на фоне пламени выделялись фигуры боевых пловцов, передающих по цепочке ведра с водой.
Кауфман поднялся на борт и быстро оценил положение. По его мнению, еще имелся шанс спасти корабль. Если «Гилмер» подойдет ближе и окажет помощь в тушении пожара, то взрыва на «Блессмэне» не произойдет. Кауфман поспешно сказал в трубку своего радиомикрофона: «Полагаю, что «Гилмеру» следует подойти сюда. Огонь еще не добрался до взрывчатки». На это Хэнлон невозмутимо ответил: «Я так и думал».
Пока на катера принимали раненых, «Гилмер» быстро пошел на сближение с «Блессмэном», затем зашел к нему с кормы, дал полный ход назад и, слегка стукнувшись о борт, остановился рядом. Носы обоих транспортов оказались на одной линии, несмотря на волнение на море: это был высокий класс морского искусства. Тотчас на борту «Гилмера» заработали все насосы, и на огонь полились потоки воды. На «Блессмэне» уже горело помещение, где хранились в обоймах 40-мм снаряды, но никто не пал духом. Водой из двух шлангов поливали тетрил: он нагревался и становился опасным.
На борт «Блессмэна» для руководства борьбой с огнем прибыл еще один офицер штаба Хэнлона капитан-лейтенант Д. О'Коннор. В это время на воздух взлетел боезапас 20-мм снарядов. Тем не менее младшие лейтенанты Р. Маккэлэм и И. Эндрус из команды пловцов проникли для тушения пожара в горящие помещения. Находиться на палубе было опасно. Однако младший лейтенант И. Рибский вместе с группой добровольцев сбрасывали в море все, что могло загореться.
В ту ночь на «Блессмэне» погибло 38 человек, около половины из них составляли пловцы. Раненых переправили на «Гилмер».
К 2 часам пожар был потушен, и с «Гилмера» прекратили подачу воды на все еще дымящийся, но оставшийся на плаву «Блессмэн». Затем «Гилмер» доставил раненых в лазарет, на флагманский корабль амфибийных сил «Эстес».
От ремонтного судна пострадавший «Блессмэн» получил запас горючего, а также помпы, чтобы держаться на плаву. Подрывники, тяжело переживая гибель товарищей, извлекли их тела, чтобы, отдав им последние почести, опустить в море. В числе убитых было 18 пловцов и 1 наблюдатель морской пехоты; 23 пловца получили ранения или ожоги. В целом из команды подрывников выбыло свыше 40 процентов ее состава. Таких больших потерь подрывники не несли ни в одной предшествующей операции на Тихоокеанском театре военных действий.
Оставшихся в живых пловцов пострадавшей команды отправили на остров Сайпан, где им был предоставлен месячный отдых.
Когда началась высадка десанта на остров Иводзима, офицеры команд боевых пловцов следовали с первой волной десантников, показывая судам пути подхода к восточному берегу.
Высадившись на побережье, морская пехота была встречена столь сильным пулеметным огнем, что ей пришлось сначала задержаться. Однако волна за волной продолжали высаживаться подразделения 4-й и 5-й дивизий морской пехоты, постепенно пробивая себе путь вверх по крутому склону. Ноги бойцов увязали в сыпучем песке. В конце концов пехотинцы и те немногие танки, которые не были подбиты, не подорвались на минах и сумели преодолеть крутой песчаный склон, достигли верхней террасы и аэродрома.
Через 2 часа после начала высадки войск к побережью стали подходить плавающие транспортеры с предметами снабжения. Вдоль береговой линии скопилось много поврежденных десантных катеров и транспортеров. Выгруженные виллисы тотчас же застряли, так как колеса до осей увязли в песке. До тех пор пока саперы искусственным способом не улучшили проходимость пути на склонах, преодолевать их мог только гусеничный транспорт.
Осматривая побережье с моря через 90 минут после начала операции, комендант района высадки десантов капитан Андерсен сказал, обращаясь к Кауфману: «Похоже на то, что нам пора отправляться на берег».
Вскоре Андерсен и Кауфман ходили по изрытому минометным огнем побережью, где в мелких песчаных воронках залегла и окопалась морская пехота. Андерсен размечал места будущих складов. Когда от близко разрывавшейся мины или снаряда его осыпало песком, он спокойно отряхивался, как будто над ним подшучивали расшалившиеся дети. Кауфман, который в опасные минуты ложился на землю и вообще принимал меры предосторожности, предостерег Андерсена, но последний ответил: «Японцы не могут задеть меня. Если бы они могли, то давно бы уже это сделали. Им предоставлялось столько удобных случаев».
И действительно, Андерсен оставался невредим. Ко второй половине дня у него уже был командный пункт — мелкая воронка с отлогими стенками, вырытая на первой террасе. Там к нему присоединились другие офицеры из команд подрывников.
В первый и второй дни операции подрывать еще было нечего. Но к началу третьего дня в результате сильного морского прибоя и огня противника побережье оказалось основательно захламленным поврежденными десантными катерами, транспортерами и даже понтонами с разрушающегося танко-десантного корабля, которые течением снесло в сторону, а волнами прибоя выбросило на и без того уже загроможденный берег. В 8 часов утра 21 февраля боевые пловцы трех команд наполнили до отказа свои десантные катера взрывчаткой и отправились на берег, куда время от времени все еще залетали японские снаряды и мины. Из установленных на участке 14 громкоговорителей раздавались оглушительные звуки распоряжений Андерсена и его помощников.
Подрывники могли уничтожать лишь деревянные десантные катера, закладывая под них небольшие заряды. Подрывать разбитые транспортеры и грузовики нельзя было потому, что, во-первых, металлические обломки могли поражать морскую пехоту, а во-вторых, поврежденные машины впоследствии можно было вывезти для ремонта. Каждый раз, как пловцы заканчивали подготовку к подрыву той или иной группы деревянных объектов, им приходилось затрачивать много усилий на то, чтобы удалить из опасной зоны взрыва окопавшихся там пехотинцев и работающих снабженцев.
Поврежденные машины пришлось убрать с побережья позднее. По самому южному участку высадки войск, ближайшему к горе Сурибачи, японцы вели столь сильный огонь, что командование приказало оставить этот участок до тех пор, пока окончательно не будут подавлены укрытые в горном склоне орудия противника. По радио была передана лаконическая команда: «Войскам временно отойти с южного участка. Подрывные работы на нем продолжать».
Работы по расчистке путей на побережье прибавлялось с каждым часом. Нужно было снабжать морскую пехоту, которая вела бои в северном и южном направлениях. Пока все 3 команды очищали восточное побережье, Андерсен попросил обследовать участки на западе, так как морская пехота уже прорвалась туда через узкую часть острова, отрезав гору Сурибачи, и как будто бы прочно удерживала часть прибрежной полосы.
На двух катерах пловцы во главе с Кауфманом отправились на разведку. Когда они приближались к побережью, морские пехотинцы помахали им с верхней террасы в знак приветствия. Пловцы с катеров ответили тем же. Было выяснено, что прибой несильный и что, хотя глубины на подходах к западному берегу меньше, чем на подходах к восточному, все же участки там могут быть использованы. Неожиданно послышалась стрельба. Пулеметные очереди вспороли воду недалеко от катеров. Пловцы стали изо всех сил кричать, чтобы морская пехота не стреляла по ним, и пулеметы на берегу замолчали.
Кауфман начал раздеваться, чтобы приблизиться к берегу вплавь. Внезапно на воде показались всплески, на этот раз более крупного размера. Катера обстреливали из минометов. Одна мина взорвалась под кормой одного катера и так подбросила его, что обнажились гребные винты. Радисты катеров передавали на берег проклятия, требуя прекратить огонь. Позднее они узнали, что по ним, как в первом, так и во втором случае, стреляли японцы. В этом районе все еще оставалось много японских дотов. Таким образом, разведка установила, что западные участки побережья можно использовать для доставки снабжения, когда там будут полностью подавлены огневые точки противника.
Утром 23 февраля десантники радостными возгласами приветствовали появление американского флага на вершине горы Сурибачи. Водружение там американского флага предвещало скорое очищение от противника горных пещер, огонь из которых все дни беспокоил подрывников, хотя никто не пострадал от него.
