и срочно отправил по радио приказ 1-й румынской танковой дивизии развернуться на юго-запад и соединиться снова с группой Оппельна. Но корпус Гейма преследовали неудачи, и все выглядело так, словно здесь не обошлось без козней дьявола: радиостанция в 1-й румынской танковой дивизии вышла из строя, русские уже прошли место её расположения, и приказ не был получен.
Вместо выдвижения в направлении на юго-запад дивизия продолжала вести бои фронтом на север. Русские же как ни в чем не бывало шли на юго-восток.
Цель Советов теперь была ясна: Калач. На этом пути у них не было больше препятствий. Основная масса 3-й румынской армии была рассеяна, она оставила позиции, в её рядах началась паника. Поэтому за четыре дня армия потеряла 75 000 человек личного состава, 34 000 лошадей и все тяжелое вооружение пяти дивизий.
Советское наступление было спланировано в духе операций Вермахта 1941 года на окружение и уничтожение противника в котлах. Это был хорошо продуманный план. В то время как обоюдоострые «ножницы» на севере рассекли и без того уже раздерганную и битую 3-ю румынскую армию, «ножницы» на юге силами корпусов Сталинградского фронта начали свою «работу» в районе Бекетовка — Красноармейск и одновременно южнее, в двух других решающих пунктах, силами 300 танков.
И здесь Советы подыскали себе для наступления два участка румынской обороны. Это были полосы 6-го и 7-го румынских корпусов. Двумя полнокровными мехкорпусами, одним кавалерийским корпусом и шестью стрелковыми дивизиями 57-я и 51-я советские армии из состава фронта под командованием Еременко начали наступление. Между двумя армиями притаился и ждал своего часа 4-й мехкорпус, насчитывавший 100 танков. Его задача заключалась в том, чтобы в случае удачного прорыва стремительно выйти к Калачу широким охватом с двух сторон.
Основная масса войск советской 57-й армии, имея в своем составе танки и батальоны мотопехоты, атаковала западнее Красноармейска 20-ю румынскую дивизию и сразу же разгромила её.
Возникла опасная ситуация. Это был кратчайший удар прямо в тыл 6-й армии. В этот момент стало очевидным, на что была способна испытанная в боях, хорошо оснащенная немецкая дивизия, а также и то, что русские армии, подготовленные и оснащенные для ведения наступательных действий, ни в коем случае не являли собой превосходящей силы. Старая добрая, надежная тюрингско-гессенская 29-я моторизованная дивизия в дни катастрофы дислоцировалась в 50 км юго-восточнее Сталинграда, в качестве резерва группы армий. Она ещё в сентябре была снята со Сталинградского фронта, пополнена до восстановления прежней боевой мощи, и ставкой фюрера ей была определена задача нанесения удара в направлении Астрахани.
В начале ноября ввиду трудностей на Кавказском фронте через штаб танковой армии Гота получила приказ быть в готовности к маршу на Кавказ. Таким образом, 29-я дивизия должна была участвовать в весеннем наступлении. Вот как оптимистично германское Верховное командование смотрело ещё в начале ноября на ситуацию вокруг Сталинграда. Примерно 1000 человек личного состава дивизии специальным поездом были отправлены в отпуск на родину.
19 ноября полностью боеготовая дивизия, теперь под командованием генерал-майора Лейзера, была поистине даром небес. Поскольку генерал-полковник Гот не мог связаться по телефону со штабом группы армий, он принял решение действовать самостоятельно и 20 ноября в 10.30 бросил дивизию Лейзера с полевых учений прямо против частей 57-й советской армии, прорвавшихся южнее Сталинграда.
29-я дивизия сорвалась с исходных позиций подобно урагану. 129-й танковый батальон шел вперед в составе 55 машин типа T-III и T-IV, образуя широкий клин. На флангах находились истребители танков. За ними — мотопехота на бронетранспортерах, затем — артиллерия.
Несмотря на туман, они шли вперед. Туда, откуда доносился грохот сражения. Командиры машин стояли в башнях с открытыми люками. Туман рассеивался. В этот момент командиров танков словно что-то подбросило вверх. Перед ними, на дистанции не более чем 400 м появилась советская танковая армада 13-го мехкорпуса. Люки в башнях захлопнулись. Прозвучали привычные команды: орудие на 12 часов! Бронебойным. Расстояние четыреста. По группе танков противника — огонь! Засверкали вспышки выстрелов. Раздался звук выстрелов 75-мм орудий. Попадания. Танки противника загорелись. Русские были обескуражены. Они, кажется, отвыкли от таких сюрпризов. Их машины пересекались курсами, петляли, пятились назад, застревали, попадали под губительный огонь.
И вот — новая картинка. В небольшом отдалении на отрезке железнодорожного полотна стояли эшелоны один за другим, из вагонов которых высыпала целыми массами русская пехота. Русских доставляли на передовую по железной дороге.
Артиллеристы 29-й обнаружили эту стоящую цель и выпустили по ней весь боекомплект. Прорыв 57-й советской армии ликвидирован. Но едва только удалось более или менее успешно заткнуть эту брешь, поступило срочное и очень тревожное донесение о том, что в 30 км южнее на участке 6-го румынского корпуса 51-я советская армия прорвалась в двух местах — в центре и на южном фланге и 4-й механизированный корпус наносит удар в направлении на Сеты.
Наступил решающий час сражения. 29-я мотопехотная дивизия была настроена по-боевому. И этот прорыв русских можно было блокировать, продолжая вести маневренную оборону, временами нанося удары в направлении на юго-запад, во фланг советскому мехкорпусу, который имел в своем составе 90 танков. Генерал-полковник Гот не упускал из виду этот второй многообещающий удар во фланг генерал-майора Вольского, как вариант.
Но тут 21 ноября из штаба группы армий поступил приказ: прекратить наступление и занять оборонительные позиции для прикрытия южного фланга 6-й армии. Дивизия была выведена из состава 4-й танковой армии Гота и вместе с 6-м корпусом генерала Еннеке придана 6-й армии. Об этом генерал Паулюс узнал только рано утром 22 ноября.
Вот таким образом выдающееся по своим качествам боевое соединение, словно обычная пехотная дивизия, было отведено на оборонительные позиции с задачами, нацеленными на оборону, туда, где в принципе совершенно нечего было оборонять.
Как бы ни было, понятным и отвечающим всем общепринятым канонам оперативного искусства является то обстоятельство, что фланг армии, которому угрожают прорывы противника, следует подстраховать — все же ставке группы армий следовало бы разгадать намерение русских выйти южной частью своих «клещей» прежде всего не к Сталинграду, а с широким «замахом» — на Калач, чтобы, сомкнув на Дону северную часть «клещей» с южной, захлопнуть большой «капкан» с 6-й армией в нем.
