заслоны, чтобы, по крайней мере, не допустить расширения прорыва русских в пустоту в направлении Ростова на юго-запад.
Особенно удручающим было донесение о том, что передовой аэродром в Калаче уже захвачен и самолеты ближней разведки из состава 8-го авиакорпуса уничтожены. Юго-западнее Калача 44-я пехотная дивизия ещё занимала свои надежные позиции у Дона. Хотя она и была отрезана от путей подвоза и снабжения, но все-таки западнее реки её командование и личный состав сумели образовать важный опорный пункт. Это вселяло надежду. К сожалению, не надолго.
Уже вечером 19 ноября генерал Паулюс по приказу штаба группы армий распорядился приостановить все наступательные действия в Сталинграде. Команда была дана за несколько сот метров до цели. Из частей трех танковых дивизий — 14-й, 16-й и 24-й — были сформированы боевые группы, которые сняли с фронта и бросили к Дону навстречу противнику, шедшему с юго-запада.
Но эти слабые силы не смогли предпринять ничего кардинально влияющего на обстановку по причине стремительно менявшейся ситуации. 22 ноября в 14 часов Паулюс и Шмидт на самолете пересекли боевые порядки противника в направлении на Гумрак, в котел. Новый КП располагался в 2 км к западу от небольшой железнодорожной станции.
Вечером 22-го, с наступлением темноты, северный советский ударный клин достиг донских высот. 26-й советский танковый корпус под командованием полковника Филиппова уже в ранние утренние часы с ходу овладел мостом через Дон у Калача. Южная ударная группа также стояла перед городом. Калач был взят 23 ноября. Тем самым ловушка для 6-й армии захлопнулась. В окружении оказались: 20 немецких и 2 румынские дивизии общей численностью 200 000 человек, 20 300 русских, воевавших на стороне немецких войск, и 40 — 50 тысяч лошадей. Что было делать?
Этот вопрос уже неоднократно ставился в обширных публикациях, посвященных Сталинграду. Ответы на него носили теоретический характер и были противоречивы. Если сражение уже проиграно, то каждому курсанту известно, как оно могло бы быть выиграно, поскольку у победы отцов много, но поражение — всегда сирота. С военно-исторической точки зрения интересными являются неверные решения, ошибки и их причины. Поражения случаются вследствие ошибок и неверных решений. Ошибки и неправильные решения, ставшие причиной окружения 6-й армии, начались далеко не в конце сентября. Их нельзя ставить в вину Паулюсу, они ещё с позднего лета коренились в директивах высших командных инстанций германских вооруженных сил.
В период между 19 и 22 ноября, во всяком случае, представился шанс исправить эти ошибки и заблуждения. Верховному командованию 19 ноября следовало разглядеть угрожающую опасность и отдачей приказа на отход от Волги и оставление Сталинграда оперативно исправить ситуацию. Сама 6-я армия этого сделать не могла. Генерал Паулюс ни в коем случае не обладал возможностью оценить ситуацию в той мере, которая позволила бы ему самостоятельно принять такое далеко идущее в своих последствиях решение, опасное для всего фронта, а именно: снять 6-ю армию с её позиций и начать поспешный отвод войск. При этом ведь речь шла бы не только о его 6-й армии, в составе которой было 230 000 солдат и офицеров, но и обо всей группе армий «А» на Кавказе с личным составом порядка 1 000 000 солдат и офицеров. Правило трезвого взгляда на веши требует констатации того факта, что 19-го, 20-го, а также 22 ноября злой рок ещё ни в коем случае не являлся стратегической неизбежностью. Это доказывает правильная оценка фактов.
В высшем штабном училище 1 военного округа, в Кенигсберге (Пруссия) преподавателем тактики у Артура Шмидта и Вольфганга Пикерта был некто Освальд, впоследствии генерал. Слушатели прозвали его «Южный Крест». Его причудой на занятиях было: выдать тактическую задачу и затем сказать: «Господа, через десять минут — ваше решение и краткое его обоснование!» Все, кто слушал лекции Освальда, запомнил это навсегда. Когда генерал Пикерт, командир 9-й дивизии ПВО, утром 22 ноября приветствовал в Нижне-Чирской своего старого друга Артура Шмидта, тот выпалил ему старое задание Освальда: «Пикерт, ваше решение и его обоснование». Пикерт ответил коротко: «Скорее отсюда, и больше ничего». Шмидт кивнул: «И мы того же хотим, но...» И затем начштаба Паулюса изложил позицию армейского командования: «Для спешных мер повода нет. Нет ещё неизбежности, диктуемой факторами оперативного порядка, которая навязывала бы принятие самостоятельных решений без учета стратегической ситуации. Самым важным является прикрытие тылов армии. Поспешный отход с прочных позиций в Сталинграде мог бы иметь непредсказуемые последствия».
Насколько верным был такой ход мыслей, должно было подтвердиться уже через несколько дней.
Когда Шмидт и Пикерт дискутировали в станице Нижне-Чирской, действительно актуальными были только две задачи: обеспечить угрожаемый тыл 6-й армии, т.е. создать фронт протяженностью на запад и восток и затем подготовить прорыв в направлении на юго-запад. Прежде всего для этого требовалось горючее, задача доставки которого выпадала на долю Люфтваффе. Горючее для танков. Горючее для тягачей. Эта мысль находилась в полном соответствии с концепцией штаба группы армий под командованием Вейхса, которая ещё 21 ноября отдала приказ на удержание Сталинграда и фронта на Волге «при любых обстоятельствах», и готовиться к прорыву из окружения. Пикерт выразил сомнение в том, что Люфтваффе будут в состоянии в течение хотя бы короткого времени осуществлять снабжение армии, и снова призвал быстро организовать прорыв из котла. Шмидт указал на то, что невозможно оставить при этом стоящие на западном берегу Дона части 14-го и 11-го корпусов, а также 10 000 раненых: «Это было бы наполеоновским шагом».
Тот факт, что и Паулюс, и Шмидт были привержены мысли об осуществлении выхода из котла после соответствующей подготовки, доказывают события последующих часов. Во второй половине дня 22 ноября через штаб группы армий Вейхса в адрес Паулюса пришла радиограмма от Главного командования сухопутных войск: «Держаться и ожидать дальнейших приказаний». Это, несомненно, являлось надежной преградой для преждевременных мер и действий в порядке выхода из окружения. Между тем генерал составил для себя точную картину положения на своем юго-западном фланге, где советские войска действовали с применением танковых сил порядка 100 машин, и ответил в 19 часов радиограммой в штаб группы армий «Б», в которой между прочим стояло: «Южный фронт к востоку от Дона ещё открыт. Дон замерз и может быть форсирован. Горючее скоро закончится. С боеприпасами напряженно. Продовольствия хватит на 6 дней. Штаб армии намерен удерживать
