Железнодорожная поездка по степи от Елизаветполя до Баку была крайне скучна, и рассказать мне о ней решительно нечего. Растительность здесь довольно скудная, за исключением земель, лежащих около рек или каналов искусственного орошения, от которых в большинстве случаев остались лишь жалкие остатки. На самом деле в этих краях вода, которую легко можно подвести к требуемым местам, имеет гораздо большее значение, нежели почва. В этом направлении еще многое предстоит сделать, но следует признать, что даже если выкачать воду из всех здешних рек, ее хватит на орошение лишь малой части великих российских степей. Здесь крайне не хватает дождей, и трудно сказать, уменьшилось ли вообще количество осадков за последние десятилетия, о чем говорит множество признаков, или просто изменилась география их распространения.
Сперва меня удивляло множество встреченных нами по пути деревянных башен от 30 до 50 футов высотой, никакой ценности в архитектурном плане не представлявших, но потом я узнал, что построены они в медицинских целях: во времена, когда здешняя лихорадка особенно свирепствует, местные жители, дабы избежать ее, проводят наверху все ночи.
Особенно оригинально выглядел целый город подобных и даже еще более высоких башен, стоявших, как казалось, совсем рядом друг с другом, построенный на вершине горы совсем недалеко от Баку. Осмотрев город более подробно с помощью подзорной трубы, я понял, что это были совершенно особенные башни, из тех, что строят для бурения глубоких скважин. Здесь добывали нефть, которую потом по многочисленным трубам перекачивали в район Баку, называвшийся «Черный город». Точнее, в его новую часть, в которой было построено множество нефтеперегонных заводов. Интересно, что пробуренные совсем рядом друг с другом глубокие, около 1000 метров, скважины иногда дают совершенно разные результаты. Часто при достижении верхнего слоя нефтеносных пород скважина «выстреливает» фонтаном на высоту более 100 футов. Тогда рядом устраивается глубокая яма, в которую и собирают фонтанирующую нефть. Уже вскоре интенсивность выброса уменьшается, а через несколько недель нефть совсем перестает бить, и дальше ее уже приходится выкачивать. При этом насосы устанавливают прямо внутри буровой башни, которую для этой цели не разбирают. Учитывая то, что все стоящие рядом источники наверняка принадлежат одному месторождению, трудно понять, почему возле скважины, которая уже отфонтанировала, а следовательно, давление в ее нефтеносных слоях сильно упало, может возникнуть новый мощный фонтан. Секрет происхождения нефти по-прежнему скрыт от человеческого ума, и поэтому сложно сказать, какое место она займет в истории цивилизации. Однако влияние бакинской нефти на развитие России уже можно определить по длиннейшим составам нефтеналивных вагонов, которые всегда можно увидеть на всех железнодорожных путях империи. Поскольку русские леса за последнее время сильно поредели, а уголь в достаточных количествах добывается лишь на Дону, использование в качестве горючего топлива дешевого в производстве и в транспортировке мазута имеет для этой страны большое, почти спасительное значение. Паровые котлы большинства русских локомотивов и речных пароходов сейчас греются нефтью. Для многих русских предприятий она стала таким же спасением, как для нашего кедабекского медного рудника.
Старинный город Баку расположен в живописном месте на крутом берегу Каспийского моря. Кроме нефтяных месторождений с их «неугасимыми огнями» и некоторых архитектурных изысков, оставшихся еще со времен, когда здесь располагалась резиденция персидских ханов, для иностранного путешественника в нем ничего интересного нет. Но при хорошей погоде тут можно сделать то, чего больше нигде не сделаешь: поджечь море. Для этого на железном пароходе надо отплыть в находящееся недалеко от берега место, в котором из воды выходят поднимающиеся со дна горючие газы. При слабом ветре, лучше – при его отсутствии их можно поджечь, и тогда вокруг корабля образуется целое огненное море.
Обратно мы ехали через Москву и Санкт-Петербург. При переходе через Большой Кавказ дорога наша проходила через великолепные горные долины, раскинувшиеся у подножья Казбека. Однако вполне насладиться видами мы не смогли: для этого надо ехать в обратном направлении. Мы проехали долину Терека на спуске с такой скоростью, что не успели ничего толком рассмотреть. Кроме того, спокойному лицезрению мешали постоянные резкие повороты этой прекрасной дороги, которые мы пролетали на полной скорости. Из крайней точки российской железнодорожной сети, города Владикавказа, мы доехали до Москвы за трое суток. К несчастью, в первый день небо было затянуто облаками и мы не смогли насладиться видами Большого Кавказа. Особенно обидно было, что мы не смогли разглядеть вершину красавца Эльбруса, мимо которого проезжали. Зато интересно было разглядывать многочисленные попадавшиеся по дороге могильные курганы, свидетельствовавшие о древней, уходившей своими корнями в непроглядную глубину веков, истории этих мест, откуда, возможно, вышли племена, впоследствии наводнившие Европу.
Я воздержусь от описания Москвы, замечу только, что именно здесь начинаешь себя чувствовать в настоящей России, то есть в стране, находящейся на границе европейской и азиатской цивилизаций. Особенно живо это чувствуешь, когда приезжаешь в нее, как приехали мы, из Азии и находишься еще под впечатлением восточного уклада жизни. Это сложно объяснить. «В Азии, – очень верно заметил один из моих попутчиков, – грязь и лохмотья выглядят органично и не противны. Здесь же они кажутся отвратительными». Это и правда очень характерно для различия между двумя культурами. Азиатский мужчина, в какие бы тряпки и обноски ни был одет, всегда обладает определенной степенью чести и достоинства, для европейца же нищенская одежда с достоинством несовместима.
Настоящий россиянин, так называемый великоросс, есть истинный пример переходного звена между азиатом и европейцем и, следовательно, является реальным проводником европейских культурных ценностей на Восток. Обратный путь, на который уповают русские панслависты[223], мечтающие освежить «загнивающий Запад» живоносной дикой азиатской силой, вряд ли можно воспринимать как реальный и осуществимый. Нельзя отрицать, что Европа, продавая Азии свои могучие технологии и обучая ее ими пользоваться, сама создала для евро-американской цивилизации в ее лице опасного соперника. Великие способности азиатов к мастерскому подражанию и их умение применять полученные знания в самом практическом смысле приобретают в связи с развитием средств быстрой связи все большую актуальность. Поэтому не будет удивительным, если когда-нибудь маленькая Европа испытает на себе настоящее азиатское вторжение. И первой от этого удара пострадает именно буферная Россия, что в истории случалось уже не раз. Но это может произойти только тогда, когда европейская наука и техника зайдут в тупик и прогресс остановится. В этом случае Европа потеряет преимущество в области технического развития, которое и защищает сейчас ее культуру от вторжения варварских племен. Довести ее до этого могут только самоубийственные внутренние войны, потому что по силе духа и по своему изобретательскому потенциалу европейские народы далеко превосходят азиатов и, по-видимому, будут превосходить и впредь.
В Москве уже стояли настоящие зимние морозы, в Санкт-Петербурге уже замерзла Нева и был установлен санный путь, поэтому мы не стали задерживаться и поспешили домой, чтобы успеть еще понежиться в мягком европейском климате.
Нереальные и реальные изобретения
Как и в два последних года, я вновь приехал в конце июня в Гарцбург, с тем чтобы отдать несколько недель работе над этими воспоминаниями, и теперь я не уеду отсюда до тех пор, пока их не окончу. Я неоднократно пытался продолжить начатую здесь литературную работу в Шарлоттенбурге, но все мои попытки не увенчались успехом. Мне никак не удавалось сосредоточиться, успокоиться и, напрягая память, смотреть назад в том месте, которое всю мою жизнь было связано как раз с неудержимым движением вперед; тут надо мной брала верх сила привычки, которая, как известно, сильнее любых оков. Я никогда не был в состоянии хотя бы на время отвлечься от еще не осуществленных мыслей и планов. Они занимали мой ум, чем зачастую мешали полноценной жизни, которой я предавался лишь урывками. С другой стороны, такая духовная жизнь, разделенная поровну между мечтами о будущем и размышлениями над настоящим, имеет свою неповторимую прелесть. Иногда именно она доставляет человеку самые чистые и возвышенные удовольствия, на которые он способен. Когда неожиданно из окружающего тумана перед тобой вдруг возникает ключ для разгадки какого-нибудь закона природы, который ты тщетно пытался отомкнуть, когда в волновавшей тебя механической передаче вдруг появляется недостающее звено, ты начинаешь ощущать настоящее счастье, чистое, не омраченное духом корысти или зависти счастье одержавшего духовную победу изобретателя, и это чувство поднимает тебя на новый, более высокий уровень развития. Конечно, длится такое счастье недолго. Критически настроенное мышление обычно быстро находит темные пятна в сделанном открытии, что если и не подвергает сомнению всю его верность, то делает его менее значительным. Затем находишь ошибку в предпосылках или, что случается весьма часто, убеждаешься в том, что пришел к давно известному выводу, только в новом обличье. Только когда после всех критических обзоров в сделанном открытии остается хоть одно рациональное зернышко, начинается его доработка, обкатка и, наконец, настоящая борьба за его внедрение в жизнь. Борьба, которая чаще всего заканчивается полным поражением и гибелью изобретения. Открытия и изобретения доставляют немало часов вдохновения и радости, но они же доставляют и немалую долю печали и разочарований. Обычно общественность замечает лишь те редкие случаи, когда счастливый изобретатель почти случайно натыкается на удачную идею и без особых стараний и трудов получает и славу, и богатство. Кроме того, вниманием почтенной публики избалован тот класс технических посредственностей и проходимцев, смысл жизни которых состоит в поиске все новых применений для уже известных вещей и получении на это различных патентов. Однако вовсе не эти изобретатели двигают человечество вперед, делая его жизнь более удобной и насыщенной, но те, что, проводя долгие и томительные часы в тиши своих кабинетов или в шуме и грохоте рабочих мастерских, посвящают все свое существо, все свои умственные устремления делу прогресса техники и науки. Будет ли изобретение встречено правильно, найдет ли оно практическое применение в нашем мире, будет ли оно востребовано и принесет ли богатство – все это непредсказуемо и находится большей частью в воле случая. К сожалению, удачные примеры весьма сильно стимулируют целые армии изобретателей, не обладающих необходимыми знаниями и опытом, тратить все свое время и средства на новые открытия и изобретения, которые быстро пропадают втуне. Я всегда считал своим долгом уберечь таких изобретателей и не дать им пойти по опасному пути, на который они встали, и это всегда стоило мне немалых усилий и потерянного времени. К сожалению, лишь в редких случаях мои старания заканчивались успешно. В большинстве случаев только полный провал и горькие слезы по поводу потраченных сил и средств приводили их к осознанию собственных ошибок.
