Пилигрим 2
Глава 1
Земля переяславская
Поселение пало. Победители заняты грабежом и насилием. Родители вынуждены смотреть на то, как раскладывают их дочерей. Мужья наблюдать как глумятся над их женами. Учитывая же то, что женщин в разы меньше чем нападавших, участь у них незавидная.
Впрочем, резать и измываться сверх меры над ними никто не станет. За подобное куренной или кошевой* по головке не погладит. А то глядишь как раз ее-то и оттяпает. Перед тем, как лишить живота. И остальные только поддержат его в этом. Потому как бой закончен, и теперь все пленники ни что иное как добыча и товар. Они даже легко раненых худо-бедно обихаживают. Тяжелых добивают без раздумий.
*Структурно общество половцев делилось на: Орды, численностью от двадцати до сорока тысяч человек. Во главе стоял хан или каган, имя которого оканчивалось на «хан» или «кан». В орду входило множество куреней (родов). Во главе так же был хан или куренной, но имя оканчивалось уже на «опа», «оба», «епа». И наконец аил или кош (семья). Во главе кошевой, глава аила. Аил состоял из родственников нескольких поколений (родные, двоюродные, троюродные, дядья…). Были аилы которые по численности могли поспорить с куренями. В описываемое время половцы кочуют в составе куреней. В 12 веке в их обществе происходит трансформация и они перейдут к кочевьям аилами.
Михаил наблюдал за происходящим скрежеща зубами. Вообще-то, оно его не касается ни с какого боку. Они ему никто и звать их никак. Мало того, случись им его пограбить, так сделали бы это не задумываясь. Ладно бы еще княжьи люди. Так ведь не пойми кто. Да и принадлежность к княжеской дружине никакой гарантии не давала.
Но вот не мог он делить на своих и чужих, хоть тресни. Они все для него русские. Конечно сомнительно, что он стал бы вот так корить себя и прислушиваться к совести не чувствуй за собой силу. А она у него была. Как и серьезный такой шанс помочь этим бедолагам, которые не сумели оборониться от степняков…
Михаил решить ковать железо пока оно горячо и выпросил разрешение у Комнина прогуляться с одной полусотней чтобы разведать провести рекогносцировку на местности. А к чему затягивать. Опять же, если Комнин вдруг решит передумать, то сомнительно, что он призовет полусотню.
По сходной цене удалось сторговать русскую ладью. На службу прибыла очередная дружина варягов, которым нужно было сбыть суденышко. Комнин остро нуждался в воинах, а потому принимал на службу всех, кто бы ни пришел.
Земли отведенные пограничникам Алексеем, Михаилу не понравились категорически. Выжженная степь, лишенная иной растительности кроме сухой травы и редких кустов. Воду добыть можно. Но по опыту того же Корчева, только в глубоких колодцах. Полуостров изобилует озерами, н все они соленые. Обосноваться можно. Но усилий это будет стоить колоссальных. Да еще имея под боком такого доброжелателя как Олег.
Посовещавшись с Гаврилой, он решил вернуться к изначальному плану, отправиться в русские земли и попытать счастье там. Тем более, что в трюмах имелся кое-какой товар. И что-то подсказывало Романову, что в том же Переяславле он сбудет его с куда большей выгодой. Хотя уже и будет начало осени. Скорее всего не за серебро. Но и загрузиться товарами, чтобы реализовать их в Царьграде, вполне приемлемый вариант.
Пороги преодолевали волоком конец лета. Вода слишком низкая. И обратный путь придется проделать посуху. Осеннее половодье не сможет в достаточной мере напитать русло. Та еще морока. А главное, затраченное время. На волок затратили целую неделю. Причем пограничники не отстаивались в стороне, активно помогая быкам селян обслуживавших волок.
Дым пожарища увидели с реки. Бог весть за какой надобностью, но Михаил решил все же пристать к берегу и с пятью воинами отправился разведать обстановку. Гаврила увязался за ним, мотивировав тем, что у корабля и десятники управятся.
Вот и сидят в кустах, наблюдают за тем, как половцы развлекаются на другом берегу притока Славутича. Причем не все, а только те, кого отрядили для охраны пленных. Остальные заняты спасением из огня, теперь уже их, имущества. Еще немного и пламя захлестнет все поселение, спасти которое уже нереально. Даже если все скопом набросятся на огонь.
— Ну и что ты по этому поводу скажешь, а Гаврила? — поинтересовался Михаил.
— А что тут говорить. Это не наши люди и не наша забота. Пусть голова болит у князя Ростислава Всеволодовича.
Вот ведь, нахал. В том, что они управятся с втрое превосходящими силами сомнений у него нет. И это при том, что половина пограничников из бывших крестьян.
— Мальчишке только десять, — возразил Михаил.
— Значит пускай порты преют у его дядьки, — пожав плечами, с легкостью перевел стрелки Гаврила, имея ввиду воспитателя и наставника князя.
— Не любишь ты Всеволодовичей
— А за что их любить? Стараниями Всеволода, князь Роман в сырую землю лег.
— И?
— Дело прошлое. Сегодня я с тобой. Но память мне не отшибло.
Михаил кивнул, мол понимаю. Вновь обратил взор в сторону разоряемой слободы. И опять в голове птицей в клетке бьется вопрос. Встревать в происходящее или пройти мимо? Вообще-то, они здесь не за тем чтобы положить своих людей. Всем он помочь не сможет, мир этот ему не переделать, натуру человеческую не изменить. Да и меньше их.
— Овчинка выделки не стоит, — цыкнув, коротко бросил Гаврила, видя нерешительность командира.
— То есть, не вмешиваемся?
— Сам посуди, какой резон нам встревать? Ну каким боком мы к Переяславлю? Вот когда срастется… Да что ты будешь делать, — тяжко вздохнул воин. — Командуй уж.
— В ладье остаются пятеро. Остальным сюда. Бить будем с этого берега. Через реку не переходим.
Полусотник вновь тяжко вздохнул и отполз чтобы передать приказ дальше по команде. После чего вернулся, двигаясь все так же аккуратно и бесшумно, прикидываясь несуразным комком. Лохматые маскировочные комбинезоны уже давно входят в комплект пограничников. Полезная штука. Правда громоздкая.
Если налегке, то они предпочитают обходиться портами, да чехлами на броню и шлем изгвазданными в соке травы. Получается не так хорошо как в лохматке, зато носится как обычная одежда, не занимает место и не мешает обращаться с луком.
— Как будем действовать, сотник? — поинтересовался вернувшийся Гаврила.
— В ближний бой не лезем. До дальних шагов полтораста, вполне достаточно, чтобы точно метнуть стрелы.
— Отгоняем половцев? — догадался Гаврила.
— И зазываем пленников к реке.
— Сомневаюсь чтобы кочевники так легко ушли. По первой-то, оно конечно. Но потом образумятся.
— Как только люди переправятся, хватают свои лодки и сразу уходим к ладье.
— Сокрушаться станут по добру.
— У них будет выбор. Пусть сами решают идти в полон из-за собственной жадности или уходить с нами. Тут уж наше дело сторона. Каждому в голову ум не вложишь.
— После такого им только в закупы*. Для кого-то разница не велика. Могут и рискнуть спасти добро.
*Закуп — свободный человек заключающий договор зависимости с феодалом, добровольно переходя в холопы. Однако с рядом преимуществ. Так он являлся субъектом, а не объектом права. Его не могли продать, покуситься на честь и достоинство. Но могли высечь. За проступки закупа нес ответ он сам, а не феодал.
— Не наша головная боль, — повторил Михаил.
Разграбление приближалось к своему логическому завершению. Слобода уже полностью объята пламенем. Добро, что удалось спасти, на берегу реки, у стихийно возникшего лагеря. Самоотверженно спасавшие имущество воины, теперь могли перевести дух и удовлетворить свою похоть. Не все. Ну да, на всех и баб не хватит. Остальные занялись перераспределением добычи и увязыванием ее в тюки.
