— Не страшно, — ощупывая рану, и заставляя кривиться раненого, подбодрил Михаил. — Кость не задета. Мелочи. Терпи. Сейчас протолкну стрелу дальше, — срезая оперение, произнес Романов.
Извлек стрелу. Плеснул антисептиком и наложил давящую повязку. Пока пойдет. Остальным займется уже на ладье. Тем временем подошел Гаврила и доложил, что других потерь нет. Да крестьяне заканчивали переправляться на этот берег.
— Кто старший? — повысив голос, поинтересовался Михаил.
— Я староста, боярин, — отозвался дюжий мужик, с повязкой на голове.
— Мы уходим. Если идете с нами, тащите на руках лодки. На ладье на всех мест не хватит. Половцы еще вернутся.
— Ну так, вы им эвон как врезали, нешто не обороните.
— Тебя как звать?
— Викула.
— Так вот, Викула, у меня нет никакого желания терять своих людей, за ваше добро. Мы не княжьи люди, а купцы прохожие. Животы ваши сберегли. А уж как быть дальше, решайте сами. Хотите уходите с нами. Нет, идите спасать свое добро. Уходим! — повысив голос, распорядился он, указывая двоим воям, чтобы прихватили раненого.
Глава 2
По пути в Переяславль
Крестьяне конечно посокрушались по своему добру, но голову все же не потеряли, двинулись вслед за воями напрямки к Славутичу, вынося свои лодки, помогая раненым и детишкам. Пограничники так же не остались в стороне, подхватив на руки малых детишек. Уходить нужно было спешно. Впрочем, дозоры по флангам Михаил не забыл. Беда приходит тогда, когда начинаешь пренебрегать мерами безопасности.
Возможно спасенные и озлились на Михаила, из-за которого пришлось бросить добро. Лично он этому ничуть не удивился бы. Времена тяжкие, каждый гвоздь достается тяжким трудом. Пашня полита не одной бочкой пота. И так во всем. Все нажитое тяжким трудом, пошло прахом, как бы это банально не звучало.
К кораблю вышли без труда и куда быстрее, нежели петляли бы по извилистому руслу реки. Да и устье ее было куда ниже по течению Славутича. Лодок на всех ожидаемо не хватило. Поэтому пришлось изрядно потесниться на ладье. Правда с посадкой случилась заминка. Все же люди непривычные к большим судам. Да и с дисциплиной, прямо беда.
— Ох-ох-ошеньки, — покачал головой Гаврила.
— Чего кряхтишь, как дед старый? — поинтересовался Михаил.
— Да вот, гляжу как с этими мучаемся и представляю, как с нашими намаемся. Они поди тоже к судам непривычны.
— Ничего. Своя ноша не тянет.
— Ну-ну, — не разделил оптимизма сотника подчиненный.
Едва покончив принимать на борт людей, поспешили отойти и перебраться к противоположному берегу. По стремнине выгребать против течения, это нужно сильно заболеть на голову. Придерживаться и дальше стороны, где оставили обозленных половцев, глупо.
— Что скажешь, Гаврила? — пристроившись на носу, поинтересовался Михаил.
— О половцах?
— О них.
— Не отвяжутся. Их там все еще больше сотни. Переправятся через Славутич и ударят по нам. Злые они сейчас. Я бы так и поступил.
— Дорого обойдется им драка.
— Добыча стоит такого риска. Мы же просто ходячее сокровище. Такие доспехи сами по себе редкость, а тут сразу пять десятков. Однозначно рискнул бы.
Это да. Повсеместно распространена кольчуга. Долго, муторно, но значительно проще и дешевле. Опять же, вяжут из мягкого железа. Пограничники же все обряжены в ламеллярные доспехи, да еще и из стальных пластин. Не баран чихнул.
В этих краях сталь чуть не на вес серебра. Половцы же, по большей части и вовсе бездоспешные, остальные расхаживают в коже и лишь малая часть в кольчугах, в ламелляре и вовсе единицы. Оружие из дрянной стали. Так что, хорошо вооруженный отряд действительно лакомый кусочек.
— Думаешь уже рассмотрели нас?
— К гадалке не ходить.
— Но мы все же зубатая добыча. Будет больно.
— Риск того стоит, — гнул свое Гаврила.
— Тогда начинаем присматривать место для стоянки. Нужно будет уважить гостей.
На ночевку встали километрах в десяти выше по течению. В сотне шагов от берега кустарник. Не густой, но если ночью, то приблизиться без проблем. А там, один бросок и нападающие уже в лагере, режут полусонных воинов. Конечно не факт. Но вполне вероятно.
Славутич все еще проходим для купцов. Небезопасен, ясное дело. Но риск все еще вполне оправдан. Половцы так же сознают необходимость пропуска судов. Перекрыв реку наглухо они попросту прирежут дойную корову. Так что, шалят, не без того. Но не лютуют. Мало того, и сами бывает выходят торговать. Если на берегу показывается всадник и начинает призывать купцов пристать, можно не сомневаться, торг будет честным.
Лагерь разбили компактно и шумно. Развели несколько костров. Демонстративно расхаживали между ними. Еще и представление устроили в виде борьбы. Детвора весело щебечет, быстро позабыв о невзгодах. Это у родителей голова болит, как быть дальше. У мальцов же забот пока нет.
Постепенно лагерь начал затихать. Костры затухать, отсвечивая лишь подернутыми пеплом угольками. Стоянка погрузилась в темноту. И только в одном месте продолжал гореть огонек, перед неподвижно сидящим караульным, не иначе как уснувшим.
Все именно так и должно выглядеть со стороны. На деле же, всех крестьян с домочадцами частью погрузили на корабли и упрятали в трюм. Частью в лодки, и укрыли за корпусом ладьи. Эдак ни стрела им не грозит. Ни рукопашная. Если конечно пограничники сдюжат. Ну и вообще, половцы припожалуют.
Напоследок спасенным наказали сидеть тио как мышки, чтобы не насторожить ворога. Михаил пообещал лично срубить голову тому родителю, чье дите поднимет шум. И его решимость говорила о том, что он непременно выполнит свою угрозу.
Воины расположились на корабле, в полном облачении и с оружием наизготовку. Не пожалуют половцы. Всего лишь одна бессонная ночь. Явятся. Встретят их от всей своей широкой души. Остается ждать. А оно, как известно, хуже только если догонять.
Степняки таки припожаловали. Уже практически в предрассветных сумерках когда сон особенно крепок, из кустарника вдруг раздалась разноголосица щелчков тетив, короткий шорох стрел, тут же сменившийся глухим перестуком попаданий в землю, древесину и глухой звон о металл.
Вот только вместо ожидаемый стонов и тревожных выкриков нападающим ответила гробовая тишина. Вообще-то, хороший повод призадуматься, а что собственно говоря происходит. Однако, роли распределены, задачи поставлены. И едва пустив стрелы большинство воинов с диким гиканьем кинулась в атаку, отбросив луки и на ходу выдергивая из ножен клинки.
Едва первые нападающие достигли все еще безмолвствующего лагеря, как над ладьей раздалась команда Михаила.
— Бе-ей!
И тут же ответные щелчки тетив, и росчерки стрел, устремившихся к целям. Только в отличии от залпа половцев, теперь раздались и вскрики сраженных наповал, и стенания раненых, и злобные крики воинов осознавших, что их заманили в ловушку. Вот только они и не подумали отступать, всего лишь сменив направление атаки, с лагеря на ладью.
Вообще-то, глупо. Им бы как раз отходить, прикрываясь щитами, а не геройствовать. А так, напоролись на еще один залп, собравший свою кровавую жатву. Да и после того, забраться на ладью не такое уж и простое занятие. Она стоит бортом к берегу, едва касаясь песчаного дна. До края борта получается порядка двух метров. Неоспоримое преимущество обороняющихся.
Но не все так просто. Из кустов, в едва различимых в предрассветных сумерках русичей полетели меткие стрелы. Сотня шагов, для половецкого лука, как и для турецкого, плевая дистанция. Стальные наконечники тупо ударили в борта и щиты. Послышался вскрик, поймавшего смертельный гостинец, но судя по донесшейся следом брани, все же не так серьезно.
Двое половцев подбежав к борту и будучи в воде чуть выше колена, схватили с двух сторон щит и присели. Третий коротким прыжком оказался на нем. Мгновение и подброшенный товарищами он взлетел вверх. Пограничник попытался достать его мечом, но тот отвел удар своим щитом и ступив на борт правой ногой, коленом левой пнул противника в щит, отбрасывая его на спину. Одновременно с этим рубанул кривым мечом вправо. Отточенная сталь глухо звякнула по шлему второго пограничника, укладывая его на палубу.
