Хм. А вон тот похоже кузнец. Побит изрядно. Однако держат отдельно, под особым караулом. Домочадцы жмутся к главе семьи и на них никто не смеет бросить руку. Жене даже передали перевязочные материалы, кивая в сторону мужа, мол перевяжи сердешного. Об особом отношении к ремесленникам и кузнецам в частности, Михаил уже слышал. И вот живая иллюстрация. Этому прямая дорога в курень, а не на невольничий рынок.
Вскоре подошли воины, и Михаил оттянулся назад, чтобы скинуть и упаковать лохматку. Как уже говорилось, она хороша в качестве маскировки, но мешает при обращении с луком. К тому же, сталью он все одно не отсвечивает, так как поверх доспеха надет чехол. Блеском пусть другие форсят. Михаил считает это лишним.
За прошедшие годы он подрос и возмужал. Не сказать, что полностью отказался от арбалета. Тот находился в арсенале на корабле. Но теперь предпочитал пользоваться турецким луком, который стал ему по плечу. Причем, благодаря своим способностям он сразу выбился в лучшие стрелки сотни. Подвиг Робин Гуда повторить у него не получалось. Но сразить человека на дистанции в три сотни шагов, с помощью собственноручно изготовленных стрел для него не составляло труда.
Дальнобойное оружие имели все пограничники без исключения. Кому не дался в руки лук, пользовали арбалеты. В полусотне Гаврилы таковых пятеро, и именно они остались на ладье. Самострел уступит турецкому луку только в скорострельности. А так-то куда серьезнее. Но сейчас важна не бронебойность, а скорострельность
Впрочем, арбалеты являлись не только альтернативой лукам. Пограничники наработали изрядный опыт, в использовании этого оружия в качестве средства поддержки в рукопашном бою. И эта тактика давала свои положительные плоды. В особенности при захвате зданий и укреплений.
— Выдвигаемся на позиции и по моему сигналу бьем половцев. Сначала дальних. Первый второй десяток, левый фланг и до центра. Третий и четвертый, правый. Пятый, я и полусотник центр. Вопросы? Вот и ладно. Пошли.
Уже через пять минут они вышли к деревьям, что росли прямо у берега. Половцы продолжали свое занятие. Правда, теперь уж выставили посты. И со стороны реки в том числе. Но прежняя наука и противостояние с турками для пограничников не прошли даром. Так что, они продолжали оставаться незамеченными.
Михаил встретился взглядом в Гаврилой и указал на четверых кочевников со стороны реки. Выставил два пальца, указал вправо и на себя. Тот кивнул, правильно поняв командира. Пожалуй пора.
Романов вскинул короткий турецкий лук. Быстро, но плавно натянул тетиву и с хлестким щелчком о наруч пустил стрелу в крайнего справа и самого дальнего из часовых. Остальные сразу же всполошились и одновременно с многоголосыми щелчками спускаемых тетив подали сигнал тревоги. Однако, было уже поздно.
Двое часовых опрокинулись на песчаную полоску берега. Вдали послышались вскрики раненых и многоголосые тревожные возгласы. Половцы не растерялись и поспешили укрыться за стеной щитов, сбив некий строй. Хотя и считалось, что в строю биться они не умеют. Правда, еще до того их настигла вторая волна смертоносных стрел.
Михаил взял в прицел второго часового, прикрывшегося щитом и пятившегося в полуприсяде к своим товарищам. Грамотно укрывается, хотя и сложно это, уж больно он невелик. Тут не помешал бы пехотный. Прицелился в правую ногу, взял упреждение и пустил стрелу. Не попал. Она вошла рядом с голенью, лишь коснувшись древком портков.
Пока доставал из саадака* следующую стрелу, приметил, что не меньше двух десятков половцев лежит на траве либо в корчах, либо уже неподвижно. Губительным вышел первый залп, чего уж. Да и второй собрал урожай. Гаврила уже оприходовал своего часового и накладывает новую стрелу.
*Саадак — чехол для ношения лука распространенный у турок, кочевых народов и на Руси до 15 века. Мог быть как отдельным для лука, так и совмещенным с функцией колчана для стрел, нередко к нему прикрепляли и ножны с ножом.
— К реке! Все к реке! Живо! — выкрикнул Романов, вновь натягивая тетиву.
Щелчок. Короткий шорох оперенья. И короткий стремительный росчерк устремился к цели со скоростью порядка девяноста метров в секунду. Есть. Стрела вошла в голень, наверняка раздробив при этом кость. Если не труп, то калека однозначно. А нет. Все же труп. Гаврила воспользовался моментом, и вогнал стрелу точно в приоткрывшийся бок.
На этом успехи пограничников закончились. Половцы сбили-таки стену щитов и из-а прикрытия пустили первые стрелы. Те с пугающим шуршащим свистом ударили по зарослям, отозвавшимся шелестом листьев и перестуком о стволы деревьев. До Михаила донесся сдавленный вскрик. Стрелы же его людей начали вязнуть в щитах противника.
— Укройся! — выкрикнул он видя бесполезность дальнейшей перестрелки.
Свои щиты они не брали. В лесу те только помеха. Но здесь и без того, есть где спрятаться. Сам Михаил ступил в строну, уходя за ствол дерева. У остальных должно быть не хуже. Вскоре прилетела следующая волна стрел. Половцев все еще больше и они могут учудить что угодно. То что большинство из них не имеет никакой брони, вовсе не значит, что они никудышные воины. Как раз сражаться-то они учатся с самого детства. Причем, все без исключения.
— Зажигательные стрелы! — вновь выкрикнул Михаил.
Незачем тыкать наугад в выставленную стену, в надежде угодить в оставленную щель. У каждого из пограничников в саадаке имеется по три стрелы с красным оперением. Под них пришлось даже ладить отдельные жесткие гнезда, слишком уж хрупкие наконечники.
Достал свою. Извлек небольшую фляжку с зажигательным составом и полил намотанную паклю. Далее огниво. Нечто вроде замка кремневого ружья. Продукция его мастерских. Только трут укладывать в гнездо не стал, просто высек искру, направив на паклю, которая тут же вспыхнула чадящим пламенем.
Тем временем слободские правильно оценившие ситуацию и полученную команду, успели перебежать к берегу реки и укрыться за его изломом. Благо вязали им только руки. Половцы бить их не стали. Пока еще не расстались с надеждой увести полон. Наверняка уже прикидывают варианты и даже что-то там предпринимают.
— Бей! — дождавшись очередной волны прилетевших стрел, скомандовал Романов.
И тут же в сторону половцев полетели огненные росчерки оставляющие за собой дымный шлейф. Пошли вразнобой. Все же пограничники не в строю. Но от того не менее губительно. Тонкая керамика с легкостью разбивалась о деревянную и кожаную преграду, выплескивая наружу греческий огонь тут же занимающийся жарким пламенем.
Причем дело это такое, что огненные капли и струи непременно нашли способ проникнуть за преграду. И тут же послышались испуганные крики, перемежаемые с воплями полными боли. Пока пограничники накладывали на луки обычные стрелы, строй кочевников успел рассыпаться. Сами они не стреляли. Зато в них прилетела волна в пять десятков оперенных вестниц смерти.
И тут началось повальное бегство в лес. Один из воинов охваченный огнем бросился к реке. Только бесполезно это. Лишь продлило бы агонию. Поэтому Михаил пустил в него стрелу, упокоив навеки. Незачем измываться над бедолагой. Гореть заживо, адовы мучения.
— Развязывайте путы и переправляйтесь на этот берег. И лодки не забудьте. Живо! — приказал Михаил слободским.
Отдавая распоряжение крестьянам, он уже смещался вдоль линии своих бойцов в поисках раненного. Во всяком случае, ему хотелось надеяться, что погибших не случилось.
Тем временем Гаврила уже выкрикнул приказ десятникам доложить о потерях. Как минимум первая фаза боя позади. Поэтому Романов переквалифицировался в хирурга, а Гаврила командует полусотней. Никаких сомнений, что половцы перегруппируются для следующего удара. Не девки же они боязливые. Наверняка сумели оценить численность противника. А потому так просто не отступятся.
— Петр ты как? — опускаясь рядом с раненым, поинтересовался Михаил.
— Бывало и лучше, сотник, — с виноватым видом ответил воин, получивший стрелу в бедро.
