когда я заканчиваю. — Правильно сказал?
— Правильно, дядя Юра, ещё и жесть, можно сказать и наезд.
— Жесть, — соглашается он. — Ну, и что делать будем? Может Баранова привлечь?
— Одного Баранова на всю шайку? Недостоверно выйдет. Не поверят. Даже, если я ещё Гену возьму, всё равно не поверит.
— Куренкова не предлагаю…
— Ну да, он же маски-шоу не будет устраивать ради этого дела. Над ним тоже начальство.
— Что за шоу?
— Ну, работа спецназа. У них такие балаклавы на головах, маски. Как у сварщиков, только чёрные. Будет в конце восьмидесятых такая передача по ящику, «Маски-шоу», вот и прилипнет название. Налётов спецназовских много будет, сам увидишь.
Он головой качает.
— Куда движемся… Такое чувство, что в пропасть…
— Ничего, мы что-нибудь придумаем.
— Давай придумаем, что с этим козлищем делать. Очень не хотелось бы, чтобы шумиха поднялась. Надо всё по-тихому.
— Это да, — соглашаюсь я. — Шумиху нам не надо. А вот составить список тех, кто в курсе наших дел, не помешало бы.
— Да всех по пальцам пересчитать можно, — пожимает он плечами.
Мы молчим некоторое время.
— Понимаю, — говорит он, прерывая молчание, — тебе не хочется, но, кажется, ничего другого не остаётся.
— Ты про Цвета что ли?
Он кивает.
— Блин, Платоныч, ну ты что, это вообще не вариант. Ты пойми, дела с ним делать — это одно, а вот под его защитой оказаться — совсем другое. Если я попрошу его сказать Корнею, что этот бизнес его, то всё, партнёрству конец. Я сразу стану его вассалом, собственностью.
— Ну с казино же ты этого не боишься.
— В казино мы сразу вложились, как партнёры, а тут другое дело. Я его в акционеры не звал, говорил только, что будем ему давать товар на реализацию. Всё. Если дать слабину, он нас сожрёт. Для тебя есть принципиальная разница под кого ложиться, под него или под Корнея?
— Да, ты прав…
— Сами будем решать. Сами… До завтра ещё подумаем, а там уж примем решение, лады?
Он кивает и останавливает машину у моего подъезда.
— Зайдёшь?
— Нет, надо ещё на работу вернуться, — отказывается он.
— Ну ладно. Что там по Трыне? Ничего твой юрист не узнал?
— Ну, там всё чётко по закону, ничего не оспорить. Будет суд, отца, скорее всего, прав лишат. Тогда уже можно будет как-то попытаться договориться, чтобы его к нам перевели поближе.
— То есть в любом случае детдом?
— Ну, да, в любом.
— Блин… Жесть, Платоныч.
— Жесть, Егор, жесть. Но мы прорвёмся, так ведь?
Постараемся, да…
Я захожу домой и сталкиваюсь с отцом.
— Ты где был? — недовольно спрашивает он.
— Так у врача же, — делаю я невинные глаза.
— Четыре часа что ли? Ты вон посмотри на себя, белый, как полотно. — Соседка сказала, ты на маршрутке уехал.
— Пап, да всё нормально, — пытаюсь я его успокоить и собираю всю волю в кулак, чтобы выглядеть хоть немного лучше разорванной Тузиком грелки. — А ты чего так рано вернулся?
— Раньше отпустили. Сегодня пенсионеров провожали. Скачкова твоего выпнули, между прочим. Он-то думал поработать ещё несколько лет, но чьего-то сынка надо было пристроить, похоже…
Надо с ним встретиться, переговорить. Без дела он у меня не останется, главное, чтоб Новицкая не кинула… Надо к ней сходить завтра… Да, надо… Надо… Надо…
Я лежу на диване и глажу ворчащего Раджа между ушей. Чуешь, брателло, что худо мне? Чуешь, да…
И вдруг, будто молния мелькает перед глазами. Я резко сажусь на диване. Есть решение. Не могу сказать, что оно не такое уж очевидное, и не могу сказать, что полностью в нём уверен, но по-другому, видимо ничего не сделать. И, всё-таки, Цвет. Из всех зол нужно выбрать меньшее.
Я встаю и подхожу к телефону. Набираю секретный номер.
— Это Бро, — говорю я и кладу трубку на рычаг.
Стою у тумбочки и жду, когда зазвонит телефон. Проходит около пяти минут и раздаётся звонок. Я подношу трубку к уху.
— Алё? — после небольшой паузы говорит Цвет.
— Привет, — отвечаю я.
— Здорово. Чего хотел?
— Дело есть. Надо тебе в Новосиб ехать.
— Чего? Зачем это? — сердито удивляется он.
— Дело верное, отвечаю. Подъезжай сейчас ко мне. Перетереть надо.
5. Думай, не думай, а прыгать надо
Цвет некоторое время молчит, переваривая сказанное мной и я слышу лишь его сопение.
— Не понял, — наконец, говорит он. — А ты сам не можешь, как обычно?
— Слушай, я тут чуть живой, пришлось в Плотниково смотаться. Так что если сможешь подскочить, просто перетрём в машине и всё. Быстро и эффективно. Тебе это больше, чем мне надо.
— С чего бы?
— Расскажу.
— Ну, ладно, — соглашается он, помолчав ещё немного. — Через час подъеду.
Не привык, что его вызывают? Ничего, пора привыкать. А я полежу пока, час времени у меня есть. Валюсь на диван и прикрываю глаза. Сейчас, честно говоря, ничего не хочется, кроме как лежать. Но полежать не удаётся. Звонит телефон. Отец снимает трубку и я слышу, что говорит обо мне.
— Юрий Платонович, да он вот только задремал. Пришёл, весь белый, на себя непохожий… Это срочно?
— Пап, ну ты что, — поднимаясь с дивана, обращаюсь я к нему. — Я подойду, мне не сложно.
Отец недовольно качает головой и передаёт мне трубку.
— Да, дядя Юра, привет.
— Ты что там, совсем скис? — с тревогой спрашивает он.
— Не, нормально, — немного приукрашиваю я.
— А мне тут юрист позвонил, вроде как договорился, что Андрея можно будет навестить.
— Да? Ну шикарно! Когда поедем?
— Так вот, прямо сейчас. Если в течение часа подскочить, то можно будет его увидеть. Ну, и что, сможешь?
— Блин… Нет, сейчас точно не смогу.
— Худо? — участливо спрашивает он.
— Да не в том дело. У меня встреча назначена минут через сорок. Я её отменить уже даже технически не смогу. Да и надо встретиться, если честно…
— Понятно, — немного скисает Большак. — Так что, сказать, что не приедем? Просто там вообще непонятно, получится ли ещё до суда увидеться.
— Дядь Юр, сгоняй, а?
— Я? — удивляется он.
— Ну а что? Вы же знакомы. Ему сейчас вообще, хоть с кем-нибудь бы увидеться из своего мира. Как в тюрьме оказался. Посмотришь, как он там. Ты ведь почувствуешь, если что-то не так, я не сомневаюсь. Пожалуйста, съезди. Тебе в карму знаешь какой жирный плюс впишут!
— Да ну тебя с кармой твоей. Съезжу и без кармы. А чего отвезти ему? Еды какой-нибудь?
— Ну… наверное. Не думаю, что там зашибись кормёжка…
Я вдруг вспоминаю, как когда-то давно, ещё в самом начале видел его у витрины кондитерского отдела. Он тогда долго стоял, глядя на пирожные…
— Сладкого можно чего-нибудь, пирожные там какие-нибудь… Да, пирожные обязательно нужно.
— Ладно, — соглашается Платоныч. — Передать чего?
— Скажи, чтобы не тух там, что скоро увидимся. Надо просто переждать немного, и всё будет хорошо. Если вдруг… ну, а вдруг? Вдруг ты сможешь звонок организовать, наберите меня…
— Хорошо. Ну всё, я тогда помчался, а то времени мало уже остаётся.
— Давай, добрый человек, удачи тебе. И деньжат ему оставь если что.
— Оставлю.
Я вешаю трубку и возвращаюсь на диван. До приезда Цвета остаётся минут двадцать. Можно ещё поваляться.
— Куда он тебя звал? — спрашивает отец. — Знает же, что тебе нельзя. Тоже мне, взрослый человек, называется.
— Да он договорился в детдоме, что к Трыне пустят. Детдом какой-то драконовский, почему посещать-то нельзя? Непонятно.
— Я бы тоже мог съездить, — моментально смягчается папа. — Как он там, неизвестно пока?
Неизвестно…
Через двадцать минут я встаю и иду в прихожую.
— Ты Куда? — хмурится отец. — Нет, ну что за человек. Вот скажу матери про твои выкрутасы, будешь с ней объясняться. Она тебя быстро в чувство приведёт
— Не надо, не говори, пап, — улыбаюсь я. — От этого всем только лучше будет.
Выхожу из подъезда. Цвета ещё нет. Сажусь на лавку и жду. Минут через пять подруливает его «Волжанка». Смотри какой важный, сидит на заднем сиденьи, за рулём здоровый детина. Про то, что боссы впереди не ездят я ему сказал. Он сначала отмахнулся, а теперь, смотрю, взял на вооружение.
Я подхожу к машине и сажусь за водителем. Захлопываю дверцу и мы сразу отъезжаем. Куда это? Смотрю на Цвета с удивлением.
— Немного отъедем, чтоб у подъезда не отсвечивать, —
