— Пожалуй, тут можно отсидеться. Не вижу смысла ломиться в самую глушь. Привал, — он огляделся. Вокруг толпой стояли вековые дубы и буки, лучи солнца тонкими клинками пронизывали крону в двух или трёх местах. Он присел на поваленный бук толщиной минимум в три обхвата, достал из кармана цыгарку, прикурил и с наслаждением выпустил дым.
— У нас больше удачи, чем у них, — глубокомысленно изрёк рыжий викинг, имея в виду стражу.
— Не каркай. А, собственно, почему ты так решил? — заинтересовался Витязь.
— Потому что за нас наш Один, твой Перун и… кто у тебя Бог?
— Кудай, — отозвался Хан.
— Вот, — торжествующе воскликнул Эрик, — а у них только их Христос. А он слаб против них, раз позволил людям прибить себя гвоздями к деревянному кресту.
— Разве ты не знал, что я христианин?
— Ты?! — здоровяк был действительно сбит с толку, — как это? Ты настоящий воин, конунг, и вдруг христианин?
— Ну и настырный же ты, — усмехнулся Акела, — ничего здесь особенного нет. Если конунг, чтобы спасти свой хирд[73], сам взойдёт на казнь, это позор?
— Какой же это позор? — удивился Эрик, — о таких у нас скальды сочиняют саги, которые поют в веках!
— Ну, вот видишь, как всё просто. А для Христа хирд — все люди, которые живут в этом мире.
— А те, которые в него не верят? — поинтересовался слушающий их с явным интересом Хан.
— Да ему-то какая разница? — усмехнулся Витязь, — ему от нашей веры ни холодно, ни жарко. Нам эта вера нужна, а не ему.
— Почему? — опять удивился викинг.
— По кочану, — хмыкнул Акела, — хватит мне зубы заговаривать, они у меня здоровые.
…И снова путь стелился под усталыми ногами. Природа стала уже настолько привычной, что не привлекала внимания абсолютно. Он лишь автоматически ответил, что лес похож на, виденный им в прежде, калининградский. Сплошные лиственные заросли, причём даже не старые, а скорее древние. У многих дубов и лип количество «обхватов» Витязь даже затруднялся определить на глаз. Когда солнце уже перевалило за полдень, они наткнулись на большое болото. Земля под ногами становилась всё мягче, следы быстро заполняла выступающая из почвы ржавая вода.
— Конунг, я же пенитель моря, а не плюхатель болота, — бурчал недовольный Эрик.
— Хватит ворчать, как старуха, — отозвался Хан, — вон Лис, хоть и старый, а помалкивает.
— Он, наверное, уже думает, что он Болотный Дед, — неуклюже сострил рыжий и тут же схлопотал от дядьки крепкий подзатыльник.
— Пока я доживу до Болотного Деда, — наставительно произнёс Лис, — твои внуки от старости помрут, сопляк.
Акела только посмеивался, слушая их пикировку. В лесу, конечно, лучше помалкивать. Но моральное состояние войска — тоже дело не последнее. В общем, из двух зол выбирают меньшее. Хлюпающая трясина тянулась на десятки и десятки метров. Болотные прогалины сменялись полосками сухих грив, заросших блекло-желтыми зарослями жесткой осоки, кое-где торчали чахлые деревца.
Рай здесь был только для водоплавающих. Кого тут только не было. Сновали по плавающим растениям длинноносые кулики, шумно плескались семейки уток. Гоготали в камышовых зарослях потревоженные вторжением серые гуси, а у лохматой кочки, поджав ногу, задумалась цапля. Резкое движение гибкой шеи и в клюве длинноносой охотницы трепыхнулась лягушка. Подала голос выпь и словно по этому сигналу, сорвались с насиженных мест болотные обитатели.
С криком и посвистом крыльев поднялась в небо разнокалиберная стая и закружила над плавнями. Они разглядели причину птичьей паники, с небольшого островка поднялся бурый медведь и хлюпая по воде залез-зашуршал в камышах. Вскрик гибнущей птицы, хруст, чавканье и мишка, зажав в зубах гусыню, подался на свой островок. По перемазанной морде было ясно, что косолапый, задавив птицу успел сожрать и кладку яиц. Довольно ловко устроился. Поест, отоспится и опять в камыши за обедом.
То и дело из-под ног, стремительно ввинчиваясь в заросли осоки, прыскали ужи. Попадались и гадюки, от которых Эрик только что не шарахался в трясину. Змей, как выяснилось, он боялся до одури. Голову, убегая, они держали повёрнутой в сторону человека, торопливой спиралью уходя с дороги. Порой в стороне довольно лениво взлетали испуганные птицы. Судя по их реакции, люди сюда захаживали не так уж часто.
Под ногами уже пружинила сухая почва, а между деревьев спускались лёгкие сиреневые сумерки. Акела, выйдя на поляну, буквально нос к носу столкнулся с огромным филином, сидящем на выворотне. Прямо перед его лицом в буром пне распахнулись огромные жёлтые глаза, мгновение спустя птица бесшумной тенью скользнула в чащу. Солнце еще светило сквозь крону, а в серо-голубом небе уже появилась бледная краюха Луны.
Они прошли мимо двух обвившихся вокруг друг друга высоких берёз и вышли на открытое пространство. Витязь сделал два шага и увидел, что они оказались в глухом кольце. Стражники стояли очень грамотно — между деревьев, по краю опушки. Он узнал парочку физиономий-те самые, которых они видели на берегу. Матёрые, ухватистые мужики, затянутые в кольчуги, в надвинутых на глаза шлемах, они стояли, как копилки на комоде, держа их под прицелом арбалетов.
На пару секунд воцарилась полная тишина, только посвистывала какая-то пичуга.
— Бросьте оружие и поднимите руки, — подал голос стоящий сбоку стражник, видимо, командир этой команды.
— Вы что, грабители? — сделал «тумблер «дур» в положение «вкл.» Акела, — клянусь распятием, парни, несколько монет в наших карманах не стоят таких усилий.
— Не притворяйся, разбойник, — устало ответил старший, — а то издырявим, как сито.
— Я дворянин, — продолжил рискованную игру Витязь, — вызываю тебя на честный поединок!
— С пиратами не дерусь, — спокойно ответил тот, — много чести, обойдёшься.
Шутки кончились. Просчитать их будущее было нетрудно. И опять слово взял Его Величество Случай. Он, как известно, играет в жизни не последнюю роль. Совсем не последнюю. Слева вдруг затрещало, словно через куст пер трактор. На поляну, обдав его горячим дыханием и чуть не сбив с ног, вылетел здоровенный олень, вытаращив налитые кровью глаза. Мягко упав на спину, Акела откатился за куст и, подобрав под себя ногу, прыжком ушёл за вековой бук, машинально отметив дробь воткнувшихся в дерево арбалетных болтов.
Он бежал так, словно ему было лет на пятнадцать меньше, отмечая «на автомате» шум и топот где-то сзади. Некогда было любопытничать — стражники это или свои. Впрочем, пора уже было и остановиться и подровнять хвост, если таковой имелся. Миновав небольшую открытую прогалину, Витязь, резко присев, ушёл вбок за раскидистый куст, развернувшись в обратную сторону.
