Все это время он лежал на спине и смотрел в одну точку на потолке. Сверху, прикрыв его своим телом, лежала Хильда. От волнения и страха ее всю трясло мелкой дрожью.
– Хильда, с вами все в порядке? – голос Карла прозвучал так слабо и незнакомо, что он его сам не узнал.
– Да, – дрожащим голосом ответила она.
Подняв голову, Хильда посмотрела на него заплаканными глазами
– Прости меня, я не думала, что все так произойдет. Милый, я ведь тебя чуть не потеряла. Как я могла быть такой дурой?
– Успокойся, все уже позади. Мы живы. И слава богу.
– Ты когда-нибудь простишь меня?
– За что, глупая? Ты ведь мне жизнь спасла, – Карл взглядом указал на торчащие из матраца стекла.
Хильда еще раз крепко прижалась к его щеке. Потом, нежно приподняв его голову, она с опаской поцеловала край губ, затем еще раз. Не в силах больше сдерживаться, Карл ответил на ее призыв. За всю свою жизнь он повидал многих женщин, и было много разных губ и поцелуев, но этот нельзя было сравнить ни с чем. Он был кокой-то особенный. Такое чувство человек испытывает только раз в жизни, при первом поцелуе. И сейчас она вновь сумела передать ему этот удивительно-волнующий миг.
– А, вот вы где! С вами все в порядке?
В коридоре возле процедурной стоял доктор Хубер. Наконец, поняв, чем они до его прихода занимались, он улыбнулся и отвернулся вполоборота.
– Мне, конечно, все равно, но там идет доктор Кох, и ему наверняка не понравится, что пациенты проходят «половое лечение», – довольный своим остроумием, он еще шире заулыбался.
Хильда, успевшая подняться на ноги еще при первых словах доктора, теперь помогала проделать то же самое Карлу. С ее помощью он уже почти успел добраться до края кровати, когда позади раздался недовольный голос доктора Коха.
– Предполагаю, у вас имеются убедительные объяснения того, почему вас двоих не было в бомбоубежище во время налета?
– Да, конечно, – тут же встал на защиту Хильды Карл. Ведь замечания были адресованы именно ей. – Я пытался самостоятельно добраться до подвала. Но у меня это не получилось. По дороге я поскользнулся и упал. К счастью, на помощь подоспела Хильда. Она пыталась помочь, но как раз в это время начался налет, который нам и пришлось переждать здесь.
– Надеюсь, вы мне не пудрите мозги, как своему начальству?
– доктор включил все свое обаяние, буравя обоих «фирменным» взглядом.
Его многозначительная фраза на мгновение смутила Карла. У него даже создалось впечатление, что тот о чем-то догадывается. Но быстро успокоившись, он понял что, то, о чем и мог догадываться доктор, навряд ли как-либо могло касаться его тайны.
– Конечно же, нет. Ведь вы не мое начальство.
После этой реплики весь медперсонал этажа, столпившийся вокруг доктора Коха, вдруг сам понял, где сейчас нужна его помощь. И уже секунд через пять из всей толпы остался только доктор Хубер, который еще до конца не решил, где он сейчас больше нужнее, в туалете или в ординаторской. После недолгих раздумий он выбрал ординаторскую, которая была значительно ближе.
Повернув в сторону голову, Карл увидел замершую в ожидании своей участи Хильду. Она уже успела привести кровать в порядок, убрав все стекла и перевернув матрац другой стороной. Перспектива получить нагоняй от доктора Коха пугала ее не меньше, чем авианалет.
– Ну, ну, – доктор еще раз обвел взглядом комнату, остановив его на искореженной глазнице окна, – Хильда, вы уже закончили?
– Да, герр Кох.
– Тогда пойдемте со мной, у меня к вам есть одно важное поручение.
Хильда молча пошла за ним. Закрывая за собой дверь, она, обернувшись, еще раз посмотрела на Карла, ее глаза излучали счастье. Больше он ее не видел.
– Я уже походил, теперь ваш ход, – голос Рыжего вернул Карла из вчерашних воспоминаний к действительности.
После его последнего хода до мата оставался один шаг. Карл, правда, не до конца был уверен, что тот его видит. Но в любом случае пора было действовать. – «Если он не дай бог выиграет, надо мной будет потешаться весь госпиталь». Но тут без стука отворилась дверь, и в палату пожаловали гости, положив конец их первенству за звание «Худшего шахматиста госпиталя № 56/358».
Их было шестеро. Возглавлял делегацию сам доктор Кох. Следом, судя по форме с церковной символикой, шел военный священник. Это был мужчина лет сорока пяти с седыми, аккуратно зачесанными на бок волосами. Потом шел Отто. О троих оставшихся Карл не имел ни малейшего представления. Все они были примерно одного возраста. Но на этом все сходство и заканчивалось. Тот из них, что находился ближе всех, был высоким брюнетом, с немного вытянутым носом. Он был весьма худощав. Особенно это подчеркивала аккуратно выглаженная, но тем не менее слегка великоватая форма. Стоящий сзади офицер был полной противоположностью предыдущего. Невысокий, плотный крепыш с аккуратной бородкой, напоминающей что-то жюльверновское. Глядя на него, создавалось впечатление, что он старше остальных. Но блеск озорных серых глаз выдавал молодость.
И, наконец, замыкал процессию самый выразительный из всех присутствующих. Цвет его волос граничил между русым и рыжим, а лицо под стать волосам было конопатым. По своей комплекции он был плотным, в компании за глаза таких обычно дразнят толстяками. По совокупности своих внешних данных он был типичным немецким бюргером. И Карл тут же мысленно вырядил его в зеленые шорты с подтяжками, такого же цвета кепку с петушиным пером и белую рубашку. Для пущей убедительности ему в правую руку он всунул кружку пива. И вот вам типичный представитель какой-нибудь там Баварии или Вестфалии.
– Карл, к вам посетители, – начал от лица всех доктор Кох,
– вы кого-нибудь узнаете?
Из присутствующих, кроме доктора и Отто, Карл никого не знал. Встретившись глазами с Отто, он махнул ему головой. На что тот подошел и протянул руку. Все остальные так и остались стоять на своих местах, не решаясь подойти, ожидая, когда их представят.
– Нет, вы знаете, наверное, нет, – Карл быстро вошел в свою роль, даже не заметив перехода. За последнее время он так свыкся со своим «воображаемым» образом, что грань между реальностью и вымыслом постепенно стала стираться. Как говорится, когда человек долго врет, со временем сам начинает верить в то, что говорит.
– Ну, тогда позвольте я. Хотя нет, – доктор сделав паузу, посмотрел на Отто. – Пусть лучше это сделает ваш друг.
Отто, немного смутившись, окинул взглядом окружающих, остановив его на докторе.
– А с чего мне, собственно говоря, начинать?
– С начала Отто, с начала, – шутливо подначил его Карл.
Обстановка начала разряжаться. Заулыбались все, кроме доктора Коха, который продолжал наблюдать за всеми этаким надзирателем.
– Это Рихард Кауфман, – начал Отто, указывая на самого высокого. Тот улыбнулся, подошел и протянул руку.
– Как поживаешь, старина?
– Спасибо, ничего.
Карл им так искренне улыбался, как будто бы действительно давно знал. И ему совершенно не надо было притворяться. От окружающих сейчас исходило какое-то теплое чувство поддержки, в которой он как никогда нуждался.
Отто тем временем продолжал по очереди представлять их Карлу.
– Пастор Теллер, – указал он на священника.
– Я очень рад, Карл, что все обошлось. Я за тебя молился.
– Спасибо, – это единственное, что из себя смог выдавить он. При всем его врожденном атеизме очень непривычно было слышать, когда кто-то на такие темы говорил серьезно. А особенно, когда это касалось лично его.
– Клаус Энгельхард, – сам с шутливой ноткой в голосе представился «капитан Немо». – Отто со своим молниеносным красноречием закончит представлять нас как раз к ужину.
Все еще раз засмеялись, окончательно сняв напряжение.
– Ну, а этого человека ты не можешь не помнить. Вы с ним вместе учились еще в летной школе. К тому же в тебе течет кровь, которую он сдал, когда тебя оперировали, – Отто многозначительно посмотрел на человека, замыкающего процессию, на которого Карл так скоропалительно повесил ярлык «ходячего стереотипа». Тот же стоял возле двери и, густо покраснев, топтался с ноги на ногу, не зная, куда деть бумажный сверток, периодически пряча его за спину.
Все застыли в ожидании реакции Карла, посматривая то на него, то на таинственного незнакомца, которого, по их мнению, он обязательно должен был помнить. Карл же, в свою очередь, окончательно расслабился. Доброжелательная атмосфера пробуждала веселое настроение. И он шутки ради ляпнул именно то, что у него вертелось на языке.
– Неужели Ганз?
На мгновение лица всех присутствующих замерли. Карл тут же в очередной раз выругал себя за неосторожность, дав себе слово об очередном обете молчания. Но то, что произошло дальше, выглядело, по меньшей мере, странно.
