Само же присутствие бабушки нас не смущало, начиная с одного забавного эпизода. Как-то утром мы проснулись с Леночкой и обнаружили, что случайно остались неразлучными на целую ночь. Вечером накануне мне довелось всё-таки попотеть над упражнениями по математике, в «благодарность» за обнаруженный Леночкой мой рисунок на обложке, который схожестью с оригиналом уже рисковал быть опознанным в классе. Поэтому весь вечер я был «на голодном пайке» и ночью инсценировал заново «засыпание с пупиком», как мы периодически с Леночкой практиковали. Причём засыпание засыпанием и обернулось: вернувшись с ночного неба, прижавшись к Леночке, я позабыл всё на свете, в том числе и выйти из неё своим усталым путником, который мирно у неё в пещерке и задремал… А утром он проснулся, когда дом ещё спал… Не обнаружив никого в состоянии бодрствования, он осмотрелся по сторонам, сладко потянулся и встал… Первым делом он разбудил Леночку, и Леночка обнаружила себя в той же, собственно, ситуации, что и засыпала, с той лишь разницей, что за окном теперь было светлое утро… Когда проснулся я они уже оживлённо наслаждались тесным общением: мой член слезился о плотные створки, пещерка рыдала в ответ… Мы с Леночкой не поддержали их сентиментального настроения и рассмеялись в голос, прижавшись при этом покрепче друг к другу бёдрами, чтобы наши друзья не надумали, вдруг обидевшись, выскользнуть из интимных объятий… В это время к нам и зашла бабушка.
– Леночка, ты не видела мои очки? – бабушка рассеянно озиралась и, увидев нас ещё в постели, добавила: – Ой, а я думала, вы уже встали! Где ж я их дела?..
Бабушкин приход нас не очень смутил – валялись под одеялом мы при бабушке спокойно. Я только перестал толкаться в Леночку животом и положил пока свои губы ей на шею. Но тут Леночка осторожно приподняла мне поцелуем башку и, сдерживая рвущиеся смешинки, показала глазами. Я непроизвольно хихикнул: бабушка искала очки в очках! «Бабушка!», Леночка многозначительно поводила бровками. «Господи!», бабушка ухватила на лету эту азбуку Морзе – так очки бабушка искала не в первый раз, «Спасибо, Леночка! А я их уже десять минут ищу! А вы как – скоро вставать, смеялки?» Бабушка собралась уже было выйти. Но дело в том, что пока они там перемигивались-переговаривались у меня от Леночкиного смеха настал просто такой зуд под животом, что я, не удержавшись, потихоньку, как мне казалось, начал толкаться в Леночку попою. Попа меня и выдала. Бабушка приостановилась, улыбнувшись обернулась и, подойдя, приподняла край одеяла:
– Э, да вам тут рано смеяться! – у моей бабушки тоже всегда было всё нормально с чувством юмора.
Бабушка опустила одеяло и сказала, что завтрак готов, не задерживайтесь тут… Мы и не задержались. Только с этого случая мы и вовсе перестали закрывать дверь в бабушкину комнату в любое время суток.
И как-то сами собой наши с Леночкой отношения с бабушкой становились всё ближе и ближе. Мы играли сначала отделённые от бабушки лишь приоткрытыми занавесями дверного проёма, причём бабушка свободно могла войти, не стеснив нимало ни нас не себя. Потом же мы и вовсе стали безмятежно начинать наши игры в присутствии бабушки, которая только улыбалась иногда в случае несдержанно-бурных проявлений нами эмоций, что, впрочем, было не столь часто: даже сам секс в доме бабушки был напитан обворожительной лёгкой тишиной и мы вели себя относительно спокойно. Особенно Леночка, в пору, когда я ещё не умел доводить её до головокружительной вершины экстаза. Пока я, устроившись у неё между ног, ласково пыхтел и силился, забираясь на пик, Леночка вполне могла переброситься парой фраз с бабушкой по поводу увиденной в руках книги или кадра из телевизора. А один раз мы слишком уж необоснованно близко оказались возле бабушки, сидевшей за столом и смотревшей какое-то интересное кино про цирк и негра. Фиг его знает, как оно называлось, но нормальное кино и негр нормальный. А на гимнастку у меня встал. Поэтому мы слегка и поторопились – Леночка, как сидела на краю кровати с книжкой почти возле бабушки, так и осталась сидеть, только книжку отложила и помогла мне штаны спустить. Я настроился и ага. Только Леночка меня целует, а сама кино смотрит, потому что я тоже смотрел бы, если бы лицом к телеку – там же самый атас началось: негр собачку себе завёл какую-то, как Герасим, и клоуном стал. В общем, я тоже физию повернул и смотрю, процесс не заканчиваю, но понятное дело подзатянул его слегка, так как отвлёкся. И тут чувствую, а меня по попе ладошкой бабушка гладит – я аж вздыбился весь у Леночки внутри так, что она на меня обернулась с удивлением. Я же кино позабыл, и про негра с собачкою, уткнулся Леночке в левую грудку и выдаю на все сто, как заведённый. Леночка брови приподняла и заглянула за спину мне, потом лишь улыбнулась, а я уже хлестал вовсю в ней молочными струями. Так меня проняло – нету сил! И Леночку и бабушку расцеловал, как смешная та негра клоуном – даже штаны не успел подтянуть… Так своим носом мокрым внизу в них и тыкался, а им только смеяться… Хорошо, что кино было то как комедия – интересно было его досмотреть, и я тоже смеялся тогда…
Мы с тех пор так часто играли. Бабушка «помогала» нам, больше конечно мне, «страдальцу», как она один раз сказала. В бабушкиных ласковых руках я старался вовсю у Леночкиной пещерки. А бабушка потом ещё выдумала мне пальцем по попе водить, там – глубоко. Так я сразу в Леночку брызгался, как сумасшедший больной! До того нормально было… Один раз даже бабушка с Леночкой чмокнулись через меня, так я их рассмешил своей шальной скачкою… Бабушка пожала мне потом мокрый отросток и сказала: «Герой! Леночка даже запыхалась вся с тобой…»
И настолько со временем мы привыкли к бабушке, а бабушка к нам, что когда Леночка позвала меня, я спокойно вошёл на кухню в ванную и первый раз увидел бабушку голой…
В «сталинках», наверное, встречались чудеса и похлеще. Во всяком случае ванна, находящаяся на кухне, не самый вычурный нонсенс в народной архитектуре, перестраивавшей квартиры времён культа личности и отсутствия горячей воды. Леночка с бабушкой, когда нам случалось задерживаться с многодневным квартированием, купались вместе, закрывая за собой створки дверей кухни, а я обычно в подобный «банный день» купался вслед за ними. А тогда я выскочил в общий коридор покурить, пока бабушка купаются с Леночкой. И то ли по запаху дыма в общем коридоре (в который выходило окошко из кухни), то ли по наделанному мною в нашем уже коридоре шороху Леночка определила моё присутствие рядом и крикнула из-за дверей: «Вовочка-Вовочка, стой!» «Стою, не стреляй пока!», крикнул я через дверь обратно. «Вовочка, принеси полотенца, пожалуйста! Там, в шкафу». Я шмыгнул в комнату и, порывшись в шкафу, раздобыл пару махровых полотенец. «Принёс!», передал я громкий позывной на кухню и уточнил: «Положить под камень или замаскировать под деревом?» Глазами я уже нашёл и подходящую вешалку и полочку, на которые и собирался пристроить полотенца. «Эгей, поручик! Индейцы так не поступают!», услышал я явно взволнованный необходимостью выскакивать в прохладный наш коридор голос Леночки, «Вовочка, мы же голые туда выходить! Тащи сюда, будь другом!» Вняв разумным доводам и мольбам, я зашёл на кухню и повесил полотенца на дверку с обратной стороны. Леночка сидела в ванне с намыленной головой, а бабушка стояла рядом с ванной и тёрла ей спинку. На бабушке были только трусы и лифчик… Такое, конечно, можно увидеть на любом пляже, но всё равно мне и этого бы хватило вполне на то, чтобы лишний раз одолеть нынче вечером Леночку своим неотразимым достоинством. Бабушку я всё-таки ещё ни разу не видел без платья, она же на пляж с пацанами не бегала! Я лишь чуть задержал свой взгляд на оттягивающей книзу трусы бабушкиной попе перед тем как выйти и тут же заметил, что пойман: Леночка перехватила мой взгляд и улыбнулась мне из-под белой шапки шампуня, как-то нисколько не переживая, что он же щиплется!.. Я уже закрывал, было, дверь за собой, когда услышал голос Леночки:
