Лишившись командования жесткого и упрямого Гофмана, немцы сразу утратили способность к сопротивлению, что самым пагубным образом сказалось на общем положении Восточного фронта. Пока новый командующий вникал в суть происходящего, русские нанесли новый удар в направлении Алейнштейна, и германский фронт в Пруссии окончательно рухнул.
Развивая наметившийся оперативный успех, 14 октября генералы Миллер и Кутепов продолжили движение навстречу друг другу, несмотря на немецкую угрозу своим тылам в районе Летцена. Бросив в прорыв под Коршеном кавалерию барона Унгера, генерал Кутепов сумел полностью сломить сопротивление врага и пятнадцатого октября части 1 и 2 русских армий, соединились южнее Алейнштейна, замкнув кольцо окружения вокруг двух немецких дивизий.
Однако то, что последовало за этим, было из ряда выходящих. Едва только русские клещи сомкнулись, как немецкие солдаты стали массово сдаваться в плен. Они выходили в расположение противника по 200 -300 человек нацепив на штыки винтовок грязно белые платки или обрывки бинтов. После сдачи оружия, солдаты дружно становились в походную колонну и двигались в тыл в сопровождении редких пеших конвоиров или казаков. Самое потрясающее заключалось в том, что это были элитные части рейхсвера, на которые делал свою главную ставку Людендорф.
15 октября стало воистину «черным днем» для частей Восточного фронта сражающихся в Восточной Пруссии. Кроме окружения в районе Мазурских озер, началось наступление 3 армии генерала Маркова, которого так опасался Людендорф. При поддержке конной армии генерала Крымова немецкий фронт под Новогеоргиевском был полностью прорван за сутки ожесточенных боев, после чего кавалеристы устремились в рейд на Плоцк. Основная цель этого наступления было полное окружение немецких войск в Восточной Пруссии, с выходом к Балтийскому морю в районе устья Вислы.
Новый командующий прусской группировки Леопольд Баварский, не обладавший энергией и мобильностью Макса Гофмана, посчитал лучшим решением отвод германских войск за Вислу, под прикрытие крепостей Торгау, Кульм, Грауденц и Данциг. Едва приказ был получен в войска, как началось беспорядочное отступление, переросшее в паническое бегство.
Бежали все, как военные, так и гражданские лица. Для последних приход русских казаков съедавших на завтрак жаренного немецкого младенца, было смерти подобно. Одурманенные пропагандой доктора Фриче, немецкие бюргеры основательно загрузили домашним скарбом свои повозки и устремились на запад, бросив дома и имения.
Кенигсберг, на силу и мощь которого Людендорф возлагал большие надежды, стал торопливо готовиться к обороне. Личным приказом кайзера, город был объявлен особой крепостью, которую надлежало защищать до последнего германского солдата.
Когда в столице Пруссии стал известен приказ главнокомандующего, в тот же час городской вокзал заполнился толпами горожан желающих, как можно скорее покинуть родной город. Поезда, отходящие на Берлин, брались, чуть ли не с боем. Полиция с большим трудом смогла навести относительный порядок на перроне и вокзал, вытеснив дубинками людей за их пределы.
Получив отпор, толпа успокоилась, но не надолго. Вскоре распространился слух, что прорвавшиеся в немецкий тыл кавалеристы барона Унгера могут в любую минуту перерезать железнодорожное сообщение с рейхом. Это известие было подобно спичке упавшей на сухую солому. Толпа мгновенно вспыхнула и в едином порыве, сметя полицейский кордон, заполонила вокзал. Начался хаос.
Только прибытие на вокзал по требованию бургомистра частей гарнизона, смогло восстановить нормальную работу железной дороги. Выставив вперед стальную щетину штыков и дав залп поверх голов, солдаты смогли вновь очистить вокзал от людей.
Напуганные и озлобленные, с многочисленными синяками и ссадинами, полученными в результате возникшей давки, горожане стояли на привокзальной площади и кричали.
- Позор, позор!!! Немцы воюют против немцев! Вот до чего довел нас кайзер Вильгельм!
Схожая картина творилась и в порту Кенигсберга, чьи причалы в один момент были заполнены беглецами. Подобно крысам бегущие с гибнущего корабля они торопливо грузились на многочисленные суда и лодки, уходившие сначала в Пиллау, а затем в Данциг. Стоит ли говорить, что цены на билеты выросли в несколько раз.
Первые конные разъезды кавалерии барона Унгера появились вблизи города 20 октября и были отогнаны выстрелами с полевых укреплений. Основные силы 1 армии генерала Кутепова подошли к фортам Кенигсберга на следующий день, полностью блокировав город с суши.
В этот же день на водах Балтики произошла сражение ставшее черным пятном в истории «Кайзерлихе Марине». Из-за быстрого приближения к морскому побережью русских войск, Шеер отдал приказ об эвакуации из Данцига стоявший в ремонте линкор «Байер». Для этого в качестве прикрытия был выслан недавно вступивший в строй линейный крейсер «Макензен» и отряд миноносцев капитана цур зее Брауде.
Благодаря знанию германских морских кодов, об этом переходе стало известно русским, которые решили отправить на перехват вражеских кораблей линкор «Петропавловск», линейный крейсер «Бородино» вместе с гидротранспортом «Республика» и отрядом эсминцев во главе с «Новиком». Это были все силы, которыми мог оперировать Балтфлот на данный момент.
По поводу проведения данной операции, между Беренсом и Щастным возникли серьезные трения. Командующий флотом резонно опасался рисковать своими последними линейными козырями, тогда как Беренс настаивал на проведении операции, делая главную ставку на торпедоносцы.
Никто из адмиралов не хотел уступать другому и страсти между ними, накалились до предела. Последнюю точку в этом споре поставил Корнилов, к которому через голову Щастного обратился Беренс. Лавру Георгиевичу пришлись по душе тактика Беренса, стремившегося при любой возможности обескровить грозные силы врага и как не убеждали его о разумной осторожности Духонин, добро на проведение операции было дано, и отряд кораблей вышел в море.
Русские перехватили ордер противника точно там, где и собирались это сделать, на траверсе острова Борнхольм. «Байер» шел головным, вслед за ним двигался «Макензен», с обеих сторон прикрываемые четырьмя миноносцами. «Новик» с эсминцами немедленно атаковал их, тогда как «Петропавловск» и «Бородино» стали проводить пристрелочный огонь по кораблям противника.
На борту линейного крейсера «Макензен» были собраны самые лучшие молодые кадры из морских школ училищ Кенигсберга и Данцига. Воспитанные в лучших традициях флота, они рвались в бой, и многие из матросов и офицеров крейсера даже обрадовались появлению врага. Ведомые опытным командиром капитаном цур зее Берстайном, моряки были уверенны в своей победе над врагом. Как только враг был замечен, «Макензен» моментально ощетинился всем своим корабельным арсеналом и комендоры орудийных башен, стали азартно наводить свои пушки на «Бородино», получая данные с дальномеров.
Однако обстановка на «Байере» была куда менее радужной чем у его боевого товарища. Большую часть экипаж линкора составляли моряки, пришедшие на борт ремонтирующегося судна из казарм Данцига, где безвылазно находились долгое время. Назначенный на время ремонта командиром корабля фрегатен-капитан Цейслер был очень недоволен своими матросами, критично оценивая их боевые качества как удовлетворительные с большой натяжкой. Если бы не внезапный приказ о срочном переходе кораблей в Росток, Цейслер никогда бы не вышел в море с подобной командой.
Скверные опасения командира подтвердились сразу, едва только на горизонте показались корабли русской эскадры. Среди матросов моментально возникли волнения, за которым четко просматривался страх перед врагом и неуверенность в собственных силах. Офицерам и кондукторам приходилось с помощью грозных окриков и тычков, заставили нерадивых подчиненных шевелиться, получая в ответ глухое ворчание и косые взгляды.
Подобные настрой команды, сразу сказался на боеспособности линкора, который с непозволительной задержкой открыл ответный огонь по врагу. К тому моменту, когда орудийные башни «Байера» дали первый залп, комендоры «Макензена» уже трижды потревожили противника своими выстрелами.
Белые столбы недолетов и перелетов еще только, только начали подбираться к бортам противоборствующих кораблей, когда в сражение вступила третья сила в лице русских самолетов. Добившись серьезных успехов в борьбе с грозными германскими линкорами в водах Финского залива, Беренс решил не останавливаться на достигнутом успехе и торопился вывести торпедоносцев на просторы Балтики.
Отправляясь на перехват вражеских кораблей, адмирал приказал вооружить переделанные под гидропланы «Ильи Муромцы» небольшими кумулятивными торпедами. Это были новые образцы вооружения, изготовленные в специальных лабораториях в малом количестве. Полигонные испытания показали высокую эффективность нового оружия в борьбе с корабельной броней, но никто не мог сказать, как они проявят себя в бою. Беренс безоговорочно верил в гидропланы и новые торпеды и потому, не побоялся пойти на конфликт с командующим Балтфлота смело, ставя на кон свою карьеру и репутацию.
