Националисты, конечно, имели на Менорке свою агентуру и происходящее не могло им понравиться, но они совершили роковую ошибку, опознав зачехлённые зенитки как самоходные гаубицы. Из-за этого, попытка с базы на Майорке нанести карающий авиаудар по новым республиканским аэродромам превратилась в резню самолётов мятежников, на деле оказавшихся итальянцами. Посты разведчиков, развёрнутые на побережье, прежде всего на угрожаемых направлениях, не спали и когда бомбардировщики появились в районах аэродромов, там уже всё было готово к самому горячему приёму. Так как сопротивления на земле не ожидалось, самолёты шли плотными группами, по прямой, на высотах около километра, что давало очень мало шансов на успех при выявившемся раскладе сил. Из тридцати задействованных SM.81 вырваться из зенитной засады, с повреждениями, удалось троим. Да и те, не факт, что добрались и приземлились благополучно у себя дома. Это событие произошло двадцать второго октября.
В этот же день окончательное соглашение о военном сотрудничестве между СССР и Испанской республикой было подписано и уже вечером из портов Чёрного и Балтийского морей вышли два конвоя, загруженные советским оружием в рамках "испанского ленд-лиза", добровольцами и Потийской бригадой МП. А двадцать третьего числа советский представитель в комитете по невмешательству официально заявил о выходе СССР из пакта в связи с его нарушениями со стороны Италии, представив в качестве доказательства сведения о пленных итальянских летунах.
Портом назначения "балтийцев" был Бильбао. Четыре транспорта с оружием и техникой, самолётами и боеприпасами, два танкера, пару плавбаз, сопровождал отряд из линкора "Фрунзе", авианосца "Ворошилов", лидера "Ленинград", эсминцев "Гневный", "Грозный" и "Яков Свердлов", четырёх больших и восьми малых торпедных катеров. Этот поход, начавшийся трагически, едва не стоил поста наркому ВМФ. 26-го числа, уже в Северном море, отряд попал в жесточайший шторм. Спасло Кожанова только то, что катаклизм был поистине небывалой силы, да успехи на южном направлении. По показаниям следовавшего с теплопароходом "А.Андреев" представителя Особого отдела КБФ капитан-лейтенанта Малеева: "Имея данные о погоде, что штормовых ветров в Северном море не предвидится, мы полагали, что Северное море проскочим благополучно. Но к 20 часам 26 октября ветер стал усиливаться, а к утру 27-го разыгрался огромной силы шторм. Ветер достиг 12 баллов. Я лично служу в военном флоте 21 год, неоднократно бывал в походах, видел волны, но таких волн я никогда не видел. Капитан мне заявил, что он плавает на торговых судах 30 лет, но таких волн никогда не видел. Волны представляли из себя, по своей высоте, буквально горы, страшно было на них смотреть…
Радиосвязь с СССР была прервана, так как радисты, а равно и все пассажиры лежали, как трупы. Особенно плохо качку перенесли комдив и комбриг. Один из летчиков, по фамилии Правда, обращался ко мне несколько раз и просил выбросить его за ноги за борт, на мой вопрос почему — отвечал, что он все равно умрет от качки. Комбриг Туржанский вообще боялся выходить на палубу (его пугали волны). Большинство пассажиров считали, что все равно погибнем, это мнение еще укрепило у них то обстоятельство, что недалеко от нас погибали три парохода (финский, норвежский и датский)."
Отряд, на самом малом ходу держался против ветра, но утром 28-го оказалось, что "Гневный" пропал бесследно, а носовая часть "Грозного" выглядит неестественно задранной. На глазах у советских моряков её оторвало волной и она затонула. Лидер "Ленинград" попытался оказать помощь, но "семёрку" при попытке развернуться кормой против ветра, накрыло очередной волной и больше она уже не появлялась. Скандал поднялся страшный. Нарком ВМФ вынужден был отвечать на вопросы, как новейшие советские эсминцы, которые только в Бискайском заливе должны были поднять республиканский флаг, не сумели пережить шторм. В то время как остальные корабли отряда, включая малые торпедные катера, сумели справиться со стихией. В дополнение ко всему оказалось, что корабли, заложенные в начале ноября 35-го, строившиеся ударными темпами и сданные флоту в начале августа 36-го, несущие в себе дорогие, импортные итальянские механизмы, не прошли полный курс боевой подготовки. Виновные должны неминуемо были быть наказаны и начался поиск крайних. Косов отправил в Ленинград, на 190-й завод комиссию, которая выяснила, что корпусные конструкции других кораблей того же проекта собираются согласно чертежу, технологическим картам и из предписанных материалов. Оставались только конструктора и после скорого суда, через месяц после трагедии, ЦКБС-1 во главе с Никитиным, проектировавшее "семёрки", оказалось у меня в прямом подчинении.
Несмотря на потери, поход был продолжен. Так как скрыть его факт не представлялось возможным, то командующий отрядом, выйдя в Бискайский залив, в условиях плохой погоды, шторма с дождём, сперва сделал вид, что направляется в Сантандер, чтобы обмануть навязчивого шпиона в лице немецкого крейсера "Кёльн". Вечером 31 октября отряд разделился, дизельные "Фрунзе", "Ворошилов", которому погода весь поход не давала шанса задействовать свои самолёты, и "Яков Свердлов" остались в море, повернув на немца, чтобы отогнать его подальше. А "Ленинград" с катерами, подняв республиканский флаг, взял курс на Бильбао, сопровождая транспорты непосредственно в гавань. Встречать советские корабли вышел сам командующий Басконским флотом Хоакин де Эгиа на вооружённом рыболовном траулере "Домайо".
Тем временем, националисты, зная о приближении конвоя и не имея сил справиться с "Фрунзе" в открытом бою, направили минный заградитель "Юпитер" в сопровождении эсминца "Веласко", чтобы блокировать порт. Первый нёс 264, а второй 60 мин. Эти маневры и привели к бою в ночь на первое ноября.
Около половины первого, думая, что русские, судя по пеленгации радиограмм "Фрунзе", остались далеко в море, националисты приступили к минной постановке, но почти сразу же наткнулись на флагман Басконского флота. Шансы траулера против эсминца и новейшего минзага были ничтожными и скоро всё было кончено. Но на советских кораблях не только услышали канонаду, но и увидели вспышки орудий, причём совсем вблизи. К бою корабли и без того были готовы, поэтому заминка вышла совсем небольшой. По иронии судьбы, единственным носителем торпед в тот момент был "Ленинград", поскольку катера шли через два моря и залив, славный своими штормами, налегке. Его командир, рассудив, что республиканцы крупных кораблей в районе не имеют, дал полный залп по вспышкам торпедами 53–27 и пошёл на сближение. "Веласко" поначалу повезло, подводная смерть его миновала, а вот "Юпитер" схватил сразу два попадания изделиями воспитанниц Артюхиной и мгновенно затонул. Капитан испанского эсминца, неверно оценив источник угрозы, отвернул мористее, прямо навстречу русским и внезапно для себя увидел по правому борту большой торпедный катер, который тут же буквально взорвался очередями двумя 25-миллиметровых автоматов и выстрелами 76-миллиметровки Лендера. Мгновение спустя, будто прямо с поверхности моря, по целеуказанию первого, начали вести огонь остальные катера дивизиона, а вынырнувший слева, в два с половиной раза превышающий несчастного по водоизмещению, лидер, влепил залп из своих десяти 100-миллиметровых стволов, разразился очередями 37 и 25 миллиметровых снарядов.
