– Нет… клитор… – я с трудом подавила в себе желание использовать более отвязное слово “секель”. – И было очень хорошо, но… Танюш, я тебя люблю!
– Мамочка, я тебя тоже люблю! – заверило моё жизненное счастье. – Но я не буду сосать ничего! Мне не нравится это всё!
– Правда-правда? – я чуть озаботилась, пытаясь сбить её жёсткую категоричность в вопросе, и потянула с её попки халатик. – Танюш, а ты сколько раз пробовала? Только честно…
– Как это сколько? – она безуспешно пыталась вернуть всё заново и всё сильнее задираемый на ней халатик на место. – Нисколько, конечно же!
– Бедненькая моя! – я искренне пожалела доченьку, забравшись ладонью ей в трусики и сжав одну половинку попки. – Ну давай хоть разик попробуем! Ну, Танюш!
– Ну, мам, нет! – она замерла попкою и растерянно моргала в глаза.
– Я люблю тебя уже всю жизнь, Танюш, и мы всегда пробовали, как бывает «нет». Ну давай хоть разик попробуем, как бывает «да»! – я поцеловала её в ротик и долго искала в нём её язычок в ответ.
Но ответ последовал лишь после того, как я сняла до колен её трусики и осторожно погладила по мягким выпуклым полушариям. Язычок дочи зацепился, наконец-то, за мой, и на несколько бесконечных минут меня накрыло неописуемой негой…
Мягко перевернув Танечку на спинку, я принялась распоясывать на ней голубой атласный халатик.
– Тошка вкусно лижет? – я вела язычком по чуть заметному пушку на животике к выпирающим рёбрышкам.
– Да… – Танечка, похоже, начинала терять возможность говорить пространно.
– Я тоже попробую… – я качнулась на четвереньках к чисто выбритому лобку моей Танечки и коснулась губами складки в стрелочке. – Разведи…
Вместе с речевыми возможностями доченька, кажется, утратила слуховые и двигательные: её ножки лишь чуть дрогнули в коленках, и мне самой пришлось отводить в стороны белые стройные ляжки. Розовая пизда со скромно сложенными губками приоткрывалась медленно, как бы нехотя. Я поцеловала её в тёплые гладкие губы и своим ртом чуть приоткрыла их зёв. Танечка чуть слышно ахнула, когда мой язык на всю длину вошёл в её небольшую подсоленно-кисленькую пещерку. Я подумала, что вряд ли при первой предоставившейся мне возможности смогу найти “точку G”, и потянулась губами к сладкому малиновому клиторку. Дочь сразу же напряглась в булочках, и дыхание её резко хаотизировалось. Я принялась нежно покусывать губами и оттягивать на себя крошечный капюшончик податливой кожицы, а когда мой язык заскользил вдоль и поперёк восставшего бугорка, я почти утратила контроль над собой и погрузилась вся целиком в радость доставляемого доченьке блаженства. Едва улавливая учащающиеся стоны и прерывающееся дыхание, я скользила в разрезе её своим языком и чувствовала всей собой, казалось, как накатывает волнами неотвратимого приближения её долгожданный оргазм. Я нежно сжала в одной ладошке её грудку под лифчиком, а другой коснулась животика и лишь чуть щекотнула пупок, когда Танечка прыснула в рот… Струйка короткая и горячая была проглочена мною с жадностью истомлённого жаждой странника в жаркой пустыне, и сама я оказалась почти на грани оргазма – в тот момент вполне достаточно было коснуться моей пизды пальцем, и она бы отреагировала по полной программе…
Тоха чуть опоздал с его хуем. Через минуту мне было хорошо, но я уже соскользнула с той тонкой черты и теперь лишь сладко вытянулась, почувствовав позади вверзающийся в меня мужской член. Странным образом я узнала зятька, даже не обернувшись к нему, и продолжала целовать своим взмокшим ртом дочку-Танечку в лицо, в лобик и в плечи.
– Ну-ка, внучек, пусти! – услышала я позади себя после минуты усердных накачиваний.
– Пускаю, Сергей Иванович! – хуй исчез из пизды, и его обладатель почти сразу возник перед нашими с Танечкой лицами.
Тоха принялся всовывать хуй между нашими потирающимися щёчками, и я чуть нечаянно не засмеялась, увидев пребывающие в сказочном изумлении глаза Танечки. Я улыбнулась и сразу взяла себе в рот, а Танечка всё никак не могла вернуться в себя и не пускала в губки подталкиваемую моим языком ей головку.
Мне на талию легли крепкие руки отца. Я сильно прогнулась в спине и почувствовала преддвериями уткнувшуюся во влагалище мне залупу.
– Эх, ядрёна-курёна! Пошли в рай! – голос отца заставил меня втянуть поглубже хуй в рот, и одним очень сильным рывком батя вдул, вжав свой живот в мой растопыренный зад.
Ебал он очень размеренно, основательно, «на извод». Несколько раз я теряла хуй Тохи выпрыгивающий изо рта. Тохе это упражнение очень нравилось, он урчал каждый раз, когда приходилось вводить мне заново в широко раскрытые губы. Наконец-то, решилась и Танечка: на одном из рывков бати под зад мне удалось втиснуть ей в ротик обмоченный Тохин хуй. Зрелища выпирающей из-за щеки доченьки головки я уже просто не вынесла – захлебнувшись от чувств, я прильнула к Танечкиной шейке и протяжно заоргазмировала у отца на раскачивающемся хую. Возвращаясь из сладкого приступа, я увидела, что Танечка захлёбывается мне в ответ и совсем не от оргазма: мой бедный ребёнок ухитрился вобрать в себя хуй именно в тот момент, когда тот начал бешено фонтанировать. Я стремительно выдернула Тоху из неё и принялась в поцелуе отсасывать избыток спермы её обалдевшего муженька из её прелестного ротика, чувствуя, как от попы меня вновь накрывает безумной волной…
Батя кончить то ли не мог, то ли и не собирался вообще! Я снялась с его хуя измотанная, как трава в ураган, обернулась и увидела его ретивого и неугомонного торчуна. Осторожно двигая подзанемевшим от оргаистических судорог телом, я полезла к нему лицом. Зять Тоха Арнольдович “помог” мне устроиться выебанной моей пиздой прямо над лицом доченьки и начал что-то ей страстно нашёптывать. Потянувшись за большою подушкой, я подсунула её под Танечкин зад и поцеловала дочуру в пупок. И подняла умоляющий взгляд на отца…
– Ох! Держись, внученька! – отец щёлкнул меня хуем по носу и стал медленно аккуратно вводить свой торчун-агрегат в растягиваемую мною за губки в стороны розовую пизду.
Щелка казалась не очень большой, но вполне уверенно тянулась на хуй, пуская по краям слюнки-выделения обильной смазки. Скоро волосатый батин лобок ткнулся в голые губки пизды и замер, будто прислушиваясь. Совсем потихоньку дед начал накачивать внученьку, и, наконец, я увидела, что хорошеет от этого и ему самому. Батя взвёл глаза вверх и прикрыл, осторожно дыша.
Позади Тоха, похоже, уговорил мою дочь: по пизде моей будто крылья бабочки скользнули несмелые Танины губки. Вскоре ротик припал (скорее всего прижимаемый ладонью Антона) и я почувствовала себя нежно растаивающей. После батиного крепкого хуя нежный, хоть и совсем может быть неумелый, ротик дочери казался мне убаюкивающим меня мотыльком.
