— Дель Гиз! — сквозь ветер и летящий снег приближался Гелимер. — Я возвращаюсь в город. Больше не проси меня о помощи, — он резким жестом обвел рукавицей метель, всадников Альдерика, оруженосцев дель Гиза, дрожащих от холода и прячущих под плащами сов в капюшонах, и посиневшее от холода лицо своего сына. — Я считаю, что тебя втянули во все это! Я должен был лучше понять тебя — как ты, мужчина, позволил себе жениться на этой… этой…
Он жестом указал на Аш. Она ухватилась за полу своего плаща и стряхнула с себя снег; стерла снег с ресниц. Бурая кобыла пыхтела, от усталости не в силах вырвать свои поводья из рук назира. Сопя мокрым носом, Аш рассматривала Гелимера, его богатую одежду, богатое вооружение; его плетеную бороду, усыпанную снегом.
— Да и ты пошел-ка на хрен, — сказала она нарочито весело, заметив смятение на лице Фернандо дель Гиза. — Не ты первый считаешь меня воплощением мерзости, милорд амир. Ты бы лучше позаботился о более серьезных проблемах.
— Ты! — Гелимер погрозил ей пальцем. — И твой хозяин Леофрик! Теодориха настолько ввели в заблуждение, что он прислушивался к нему. Да, Европу надо ликвидировать, но не… — Он замолчал, стирая с лица сыплющийся сверху снег. — Не с помощью полководца-раба. Не с помощью бесполезной военной машины. Вот подведут оба эти фактора, и что будет с нами?
Аш изобразила целую пантомиму: стала оглядываться по сторонам; осмотрела Тиудиберта, согнувшегося в своем седле; скачущих плотной группкой колено в колено воинов, делающих вид, что не слушают возбужденного амира Альдерика в голове кавалькады, контролирующего людей Гелимера.
Потом задрала голову к высокому небу в белых вихрях и покрытым снегом гигантским статуям, оглядела снежный покров, сгладивший все неровности пустыни в рассеянном свете мокрых смоляных факелов.
— Ну-ка, скажи, почему здесь зима? — осведомилась она требовательным тоном. — Посмотри-ка сюда. На моей кобыле зимняя попона, а ведь еще только сентябрь. Гелимер, почему такой дьявольский холод? Почему? Почему так дьявольски холодно?
Ей показалось, будто она налетела со всего размаху — прежде всего лицом — на каменную стену.
Она ждала, что в голове у нее зазвучит Голос, но голову как будто затопило — другого слова нет — полное молчание, оглушающее, невыносимое.
Господин амир в ответ что-то закричал.
Аш не слышала ни слова.
— Что? — громко, озадаченно спросила она.
— Я всегда говорил, — заорал Гелимер, — что это проклятье началось, когда Леофрик послал свою проклятую колдунью-рабыню в крестовый поход, и оно, видно, исчезнет только с ее смертью! Тем больше оснований прекратить действия Леофрика. Дель Гиз! — Гелимер переключился на него. — Ты еще мог бы мне послужить. Я могу все простить!
Он пришпорил своего коня. Жеребец выгнул спину, получил удар в бок и рванулся вперед, его железные подковы скользили по усыпанным снегом булыжникам. Господин амир выкрикнул приказ. Его люди пришпорили коней, ринулись вперед, прочь от войска Альдерика, в темные вихри метели. Ариф дал им уйти.
— А я-то подумал, что он отказался от меня, — тяжело вздохнул Фернандо.
Аш не обращала на него внимания. Вокруг ее лица вился пар дыхания. Даже колени, сжимавшие бока кобылы, занемели от холода; снег скопился в складках плаща. Железная цепь на ошейнике обжигала в тех местах, где под одеждой соприкасалась с телом.
В смятении она тихо и осторожно прошептала:
— Сорок человек и пятнадцать человек, вооруженная кавалерия, как совершить побег?
— Что? — Фернандо опять опустился в седло, перестав следить глазами за удалявшимся Гелимером.
— Сорок человек и пятнадцать человек, вооруженная кавалерия, как устроить побег?
В голове не прозвучало ни слова. Она стала заставлять себя прислушиваться, не стараясь защищаться; требовала ответа от затопившего голову безмолвия.
Но ее отвлекли внешние впечатления: по лицу сильно били холодные ледяные хлопья.
Я не… слышу? Да, именно так. Нельзя даже сказать, что меня остановили, заблокировали… Просто сюда не доходит Голос. Одно молчание.
Рядом с ней скакал Годфри на своей верховой лошади, и его ободряющий голос маскировал ее неразборчивое бормотание.
— Эти амиры — сумасшедшие, дитя! Ты ведь знаешь, что Гелимер был соперником Леофрика. Они схлестнулись насмерть — чей крестовый поход одобрит король-калиф, кому он даст денег на войну? А теперь каждый старается, чтобы королем выбрали его…
Аш не слушала — пыталась уловить Голос.
— Что такое тайная селекция? — Снег обжигал лицо Аш. Она настойчиво повторяла: — Что такое тайное рождение?
Никакого ответа.
— Проклятье! Где мой Голос?
— Ты о чем? — Фернандо подъехал, оказался рядом, сдвинул назад с ее лица капюшон. — Аш! О чем ты говоришь?
Тиудиберт протянул руку поверх ее седла и оттолкнул светловолосого европейского рыцаря. Аш почти машинально кинулась вперед, из-за одетой в кольчугу спины назира дотянулась до его правого бедра, где висели ножны, выхватила нож, намереваясь резануть поводья кобылы.
Какой-то солдат предостерегающе закричал.
Между ней и назиром промелькнуло что-то черное — древко копья. Аш резко отпрянула.
— Дерьмо!
И схватилась за седло.
Она знала, что в этом нет ее заслуги, но она падала с кобылы. Удар по руке, неизвестно откуда, вызвал оцепенение. Она вскрикнула. Пяткой рывком дрыгнула назад. Мохнатая кобыла кинулась направо. Аш схватилась за седло, и ее онемевшие голые пальцы заскользили по коже седла; страх заполнил душу, она скользила и падала, летела вперед и вниз на покрытые снегом камни.
Душа у нее ушла в пятки. Головой она сильно ударилась о что-то мягкое, это оказалось передней ногой кобылы. Все мышцы в ней сжались и напряглись в ожидании, что ей в лицо попадет копыто с железной подковой. Что она ударится о вымощенную камнем дорогу.
Падение прекратилось.
Аш повисла вверх ногами.
Копыто ударилось о камень прямо возле ее уха. Что-то мягко шлепнуло ее по челюсти. Она завертела головой в свесившихся одеждах — плаще, куртке и платье, и перед ее глазами оказалась бурая, светлая на концах лошадиная шерсть.
Лошадь прочно стояла на всех четырех ногах, сомкнув колени, от усталости повесив голову до земли прямо перед лицом Аш.
Над ней раздался мужской смех.
Ошеломленная Аш сообразила, как она висит: обе ее руки и ноги находятся над ней. А голова закрыта свесившимися плащом и юбками.
— Дерьмо!
Она перевернулась вверх ногами, цепь, соединяющая щиколотки, теперь была натянута поперек седла кобылы, а все ее тело висело под животом кобылы. Из-за беспорядка в одежде, цепь вместе с ошейником зацепили и затянули обе руки в одно стремя.
