– Mein Gott! – щелкая зажигалкой, штандартенфюрер наконец-то перевернул сигарету, но, все еще не в силах успокоиться, он заговорил не своим голосом. – С таким оружием мы будем непобедимы! Теперь-то мне понятны ваши слова о том, что мы сможем «управлять самим театром военных действий»! Потрясающе! Захотим и заморозим противника!..
– Дорогой Руди! Успокойтесь и сядьте, – фон Айзенбах искоса глянул в сторону фельдфебеля, и того словно ветром сдуло за дверь. – Как говорил мой любимый философ Ницше, «Бог умер». Все не так просто. Молнии, которые мы с вами имели удовольствие наблюдать, они несут лишь косвенное воздействие. Есть еще множество значительных факторов, которые практически не изучены. Самую большую сложность представляет кхм… ну, так сказать, нацеливание нашей климатической пушки, хотя и эту проблему легко решить. Если вы помните нашу не слишком удачную зимнюю кампанию под Москвой…
…Затрещавший вызов полевого телефона прервал беседу, штандартенфюрер выдохнул и взял трубку:
– Штуце, слушаю! Ах, это ты, мальчик мой?! – От слова к слову лицо штандартенфюрера Штуце мрачнело все больше и больше. – Как это, пропал след?! Понятно, что дождь… нет, постарайся обойтись своими силами, мне понадобятся дополнительные резервы! Что?! Возьми егерей, но из эсэсовцев я тебе больше никого пока дать не могу… да! Чтобы в самые кратчайшие сроки эти беглецы были у нас в руках, живыми! И в этот раз, пожалуйста, постарайся обойтись без потерь!
Положив трубку, штандартенфюрер Штуце, нахмурившись, подошел к столу, взял кружку с пивом и сел – он был обеспокоен ситуацией, когда неизвестно кто разгуливал в районе немецкого военного объекта, имевшего такое большое значение. И настолько заметного даже издалека. «Надо будет удвоить караулы и лесные патрули», – подумал Штуце и, отставив пиво, взял одну из двух рюмок хорошего французского коньяка, ящик которого был привезен вместе с багажом профессора.
– Вы – герой Третьего рейха! – успокоившись наконец, с апломбом проговорил Штуце. – Вы – великий немецкий гений! Я пью за наш народ, за нашу землю, рождающую героев и гениев…
Звякнули рюмки, штандартенфюрер выпил до дна, профессор лишь пригубил. В комнате наступила тишина. Фон Айзенбах сделал добрый глоток пива, вздохнул, отставил кружку в сторону. Подошел к окну, за которым виднелись без устали трудящиеся военнопленные. Посмотрел на небо, на котором темнели собирающиеся грозовые тучи…
– …Знаете, Руди, кажется, нашу сухую погодку наконец-то смочит дождь, – фон Айзенбах улыбнулся. – Вы ведь помните планы нашего великого фюрера касательно столицы большевиков? Что произойдет с Москвой, когда наши победоносные войска наконец-то возьмут ее?
– Ну, конечно, мой дорогой Генрих… – протянул штандартенфюрер. – Мы превратим этот городишко обратно в болото, из которого он, собственно, и возник. Хотя с этим, боюсь, придется повременить. Сейчас главные события разворачиваются на юге. Победоносный генерал Паулюс вот-вот откроет нам южные врата этой варварской империи…
– Я позволю себе отступить, – профессор сел обратно в свое кресло, не глядя, нащупал пальцами кружку, отхлебнул и продолжил, с удовольствием услышав, как по дощатой крыше забарабанили крупные капли дождя. – Я неплохо знаю славян, это весьма интересные люди. Попробуйте взять любого из этих рабов, что трудятся сейчас на нашем объекте во славу Германии, отмыть его конечно же, и побеседовать. Вам откроются любопытнейшие вещи. Так вот, Москва – сущность женского пола, так же как и Россия. Я хочу и могу сделать эту русскую сущность плачущей, я хочу, чтобы над этой землей шел вечный дождь, но я могу поступить наоборот, и когда нам будет это выгодно, я сожгу эту русскую землю. Что самое смешное, моим учителем был один славянин. Вам конечно ничего не говорит имя Тесла? Ну да ладно, это совершенно неважно, я просто хотел сказать, что проблески гениальности бывают и у людей с грязной кровью, хотя я подозреваю, что мать моего учителя была чистокровной немкой…
– Простите, профессор, – перебил его несколько заскучавший Штуце. – А эта ваша электрическая пушка сможет дострелить до Москвы? А до Лондона сможет? Мы должны поставить этих варваров на колени…
…Раскатистый треск пулеметной очереди пробился сквозь тонкие дощатые стены постройки, прервав речь штандартенфюрера. Профессор нервно дернулся, расплескав пиво. Профессиональный военный, Штуце, подавив скользнувшую по губам улыбку превосходства при виде испуга своего собеседника, пробормотал извинения и выскочил за дверь. Отсутствовал он недолго, вскоре его голос, распекавший дежурного штурмбанфюрера, толстяка Куртца, послышался прямо за стеной, не прошло и двух минут, как штандартенфюрер вернулся.
– Ну, что там? – несколько встревоженно спросил его фон Айзенбах. – Моя установка цела?!
– Профессор, не волнуйтесь! – Штуце вернулся к своему месту за столом. – Все под нашим полным контролем. Только мне опять придется отчитываться о потерях. Как неприятно, что даже в таком спокойном, не представляющем никакого военного интереса месте Фатерлянд теряет своих сыновей. Кстати, похоже, он стал еще одной жертвой ваших испытаний.
Фон Айзенбах с недоумением посмотрел на него. Штуце расхохотался.
– Ну что вы, дорогой Генрих! – штандартенфюрер примирительно поднял свою кружку. – Просто эти дикари решили немного побунтовать и кинулись на охрану с топорами, которыми они корчевали пни. Один из моих ротозеев пал жертвой собственного разгильдяйства: вооруженный современным автоматическим оружием, идиот не сумел справиться с парочкой дикарей! Ну что ж, отберу у них топоры, пусть работают руками!
– Надеюсь это происшествие не скажется на скорости работы? – Фон Айзенбах встревоженно поднял голову.
– Нисколько, Генрих! – Штандартенфюрер потянулся за сигаретами. – Рабов у нас пока еще хватает. Только следить за ними нам теперь придется куда внимательней…
Любой хвост можно отрубить
…Ерошкин молча оглядывал хмурые лица своих подчиненных, лежащих в землянке и делавших вид, что ни в коем случае не смотрят на своего командира, хотя, уставшие от безделья и скучных дежурств в секретах в бесшумном лесу, молодые здоровые парни только этим и занимались. Больше всего на свете ребята хотели сейчас знать, о чем думает их подполковник. А нарушивший строгий приказ о радиомолчании и отправивший срочную шифрограмму в Центр Сергей Ерошкин думал сейчас о… дожде. В отличие от остальных десантников, он знал немного больше о главной задаче Отряда. Вовсе не организация партизанского движения и диверсии являлись приоритетными. Сейчас, молча слушая шелест дождя, он вспоминал тихий сумрачный кабинет, расположенный в здании госбезопасности, и прелюбопытнейший разговор, произошедший незадолго до отправки Отряда имени Сталина…
