— Я здесь почти четыре месяца! Я уже потеряла всякую надежду! Столько всего произошло! Война, вторжение… Я же родом из Скоттенбурга! Там моя семья, все мои друзья… А я ничего не знала! И не могла знать!
— Не плачь, — Джеймс Хеллборн обнял ее и погладил по голове, как маленькую девочку. — Мы выберемся отсюда и вернемся домой. В Альбион. Потому что мы — альбионцы. — Он улыбнулся. — Люди из бронзы и стали.
* * * * *
…Они просидели за столом до самого утра, листая книги и составляя план действий.
— Итак, у нас две возможности, — подытожил Хеллборн. — Касабланка и «электростанция» на острове.
— А если через разбитое зеркало нельзя вернуться назад? — осторожно спросила Патриция.
— Даже не хочу об этом думать, — отрезал Джеймс. — Так или иначе, на месте мы сможем разобраться, что к чему.
— Где два, там и три, — предположила она. — Как знать, сколько еще таких зеркал разбросано по всей планете?
— И потерянных альбионцев, — подхватил он. — Где два, там и три. Я не верю в подобное совпадение. Здесь нечто большее. Если есть другие альбионцы — будем надеяться, что они найдут нас.
— Необязательно альбионцы, — заметила Патриция.
— Продолжай внимательно следить за своими посетителями, — хмыкнул Джеймс. — Особенно за теми, кто с горящими глазами бросается к атласу мира и сборнику «Всеобщей истории».
Он почему-то вспомнил про «римский дирижабль».
Необязательно альбионцы. И необязательно с нашей планеты. Сколько всего таких планет существует?
— Есть и еще одна возможность, — она придвинула к себе раскрытый атлас и перевернула несколько страниц. — Альбион.
На девственно-белом силуэте их родного континента красовалась надпись «Полароссия».
— И здесь русские?! — поразился Хеллборн. — Сколько у них всего государств и колоний?!
— Не совсем так, — уточнила Патриция. — Просто его открыл петросибирский адмирал Лазаревич в 1839 году. Он же и дал новой земле имя. Но внутренние области материка никто не исследовал. Никто не знает, что там скрывается.
— Неужели никто не пытался? За все эти годы? — удивился Джеймс.
— Несколько экспедиций пропали, другие повернули назад. Потом началась большая война в Южном океане, между индюшками и арагвайцами, потом еще одна… Никто не знает, что скрывают внутренние области «Полароссии», — повторила она.
— Не знаем и мы, — напомнил Хеллборн. — На этой планете история пошла другим путем. Индусы открыли Мексику, Ричард Третий открыл Америку… Как знать, быть может нет никаких египтянцев, великих альбионских пирамид и горячих вулканических оазисов?
— Все может быть, — вздохнула лейтенант Блади. — Но мы не должны отказываться от этого варианта. Даже если не найдем там ничего. Ни египтянцев, ни верблюдонтов, ни ответов на наши вопросы. Кстати, почему ты постоянно говоришь «другая планета»? Это наша Земля. Просто параллельный мир. Альтернативный.
— Альтернативный мир? — переспросил он. — Как скажешь. Но мне почему-то кажется, что это именно другая планета…
*****
Итак,
1. Касабланка временно недоступна. ДРАКОН и Доминация Спаги не так давно разорвали дипломатические отношения. Простой гражданин ДРАКОНа не может попасть в страну легионеров. Поддельные документы, корабль контрабандистов? Надо проверить такую возможность.
2. Остров Свободных Черепов временно недоступен. Гражданин ДРАКОНа может попробовать записаться в интербригаду и отправиться на остров — но не сейчас. Похоже, конвертоплан с Хеллборном на борту был последним красным кораблем, покинувшим остров. Индоокеанцы заметно усилили морскую и воздушную блокаду. Об этом все газеты пишут.
3. Новый Альбион, он же Полароссия?
«Кроме всего прочего, в этих бреднях про Южный полюс может быть смысл», — сказал покойный чиф-командор Ла Бенев и добавил: «Мы обязаны все тщательно проверить».
«Титанисы сожрут ваши кишки», — сказал тогда Хеллборн.
Проклятый индюшатник мертв. Но если он успел доложить своему начальству? И кто-то из генералов или адмиралов Индоокеании загорелся этой идеей?! А даже если и нет — какая разница?!
Но как может простой гражданин ДРАКОНа добраться до Южного Полюса?!
— Это очень, очень рискованно, — сказала Патриция, — но мы должны попробовать.
И вдвоем они составили письмо:
«Куда: Central Vigilance Commission of D.R.A.C.O.N.
Центральный комитет бдительности Демократической Республики Африканских Коммунистических Освобожденных Народов.
От кого: гражданин Джеймс Хеллборн.
Текст:
Считаю своим долгом сообщить властям Народной Республики, о том, что находясь в плену на Острове Свободы, неоднократно слышал разговоры высокопоставленных индоокеанских офицеров о планах вторжения в Полароссию с целью основать там секретную базу для тайных диверсионных операций против Республики и других свободолюбивых народов планеты.
Среди прочего были упомянуты новейшие открытия индоокеанских географов, в том числе некая теория «горячих вулканических оазисов».
Служу Драконскому Союзу!
Подпись: Неподкупный Гражданин».
— Какие изящные и уродливые бюрократизмы, — констатировала Патриция, перечитывая письмо. — Жаль, сегодня суббота и раньше понедельника письмо не отправить. Уже и не говорю о том, сколько придется ждать ответа — и будет ли он вообще. Но мы еще успеем это обсудить. А теперь спать, немедленно спать!
Нет, она по-прежнему не имела в виду ничего такого.
Остаток уик-энда они провели за книгами. Джеймс изображал старательного ученика, мисс Блади — строгую учительницу (по-прежнему ничего непристойного). Новому гражданину республики следовало многое успеть/выучить/запомнить.
— Для начала сойдет, — подытожила Патриция в воскресенье, когда прежде тихая и уютная вилла принялась наполняться людьми. — В самом деле, переварить за несколько суток информацию, на поглощение которой у аборигенов уходят годы — для этого надо быть сверхчеловеком.
— Достаточно быть альбионцем, — ухмыльнулся Хеллборн.
— Аминь! Надеюсь, самое главное ты запомнил.
— Товарищ Стаффорд был отцом-основателем, товарищ Тунгстен был ревизионистом и перерожденцем, а товарищ Никель призван исправить его ошибки, — отбарабанил Джеймс. — Не понимаю. Если Тунгстена разоблачили и расстреляли, почему его по-прежнему называют товарищем?
— Так положено, — отрезала Патриция. — Но довольно. Пойдем, познакомлю тебя с соседками, — она оставила кресло и сладко потянулась.
— А это удобно? — засомневался Джеймс. — Что я здесь вообще делаю? Как на это смотрят в драконском высшем обществе?
— Ты когда-нибудь слышал про «стакан воды»? — в свою очередь поинтересовалась Пат.
— Но это же голая теория, — покраснел Хеллборн. — У нас даже не все антикоммунисты верят в эту устаревшую пропаганду.
— Голая — это точно, — усмехнулась лейтенант Блади. — Только в Драконии это не теория. Это повседневная реальность, возведенная в ранг традиции и обычая. Знаешь, почему к тебе никто не приставал в автобусе, пока мы добирались домой?
— Ко мне никто не приставал и во время поездки в министерство, — заметил Джеймс, — а тогда я был без спутницы.
— Разгар рабочего дня; небось, автобус был почти пустой? — уточнила Пат.
— Вроде того, — неуверенно ответил Хеллборн.
— Вот видишь!
— Но я подозреваю, что есть еще одна причина, — в одном из углов библиотеки висело зеркало, старое такое зеркало, классическое, «буржуазное», в тяжелой деревянной раме. К нему Джеймс и направился. Полюбовался на свое отражение, пригладил месячную бороду.
— Что-то я неважно выгляжу, — заметил он. — Наверно, это после болезни.
— На меня посмотри, — ухмыльнулась Патриция. — Тебе еще грех жаловаться.
Хеллборн не оценил самоиронию, прозвучавшую в ее голосе. Вместо этого он осторожно дотронулся до гладкой и холодной поверхности зеркала. Ничего не произошло.
— Пойдем, — подошла к нему лейтенант Блади. — Постарайся вести себя естественно.
— Не учи ученого, — пробурчал Джеймс.
— О! Патриция уже дома! — воскликнула одна из толпившихся в вестибюле девушек. — Ты случайно не приготовила для нас обед?
— Извините, я была слишком занята, — мило покраснела Патриция. — Познакомьтесь, это Джеймс! Он совсем недавно приехал из Грифона.
Хеллборн демонстративно щелкнул каблуками:
— Барон Джеймс фон Хеллборн, к вашим услугам.
— Феодал? — удивилась другая девушка, высокая и полная француженка с короткой стрижкой. Не только поведение Хеллборна натолкнуло ее на мысли задать подобный вопрос, но и его внешний вид.
