разглядишь.
– Мы с ним давно знакомы, пересекались на конференциях, даже один совместный доклад готовили. Вчера позвонил и сказал, что ему очень нравится наше направление в баймостроительстве. Точнее, не сами баймы, а что мы строим свою на принципиально новом движке, которых ещё нигде не было.
Я сказал всё ещё настороженно:
– Спасибо. Польщены.
Он сказал доверительно:
– Я пригласил заглянуть к нам, когда ему изволится, а он…
– Послал?
– Принял, – сообщил он. – Человек вольный, нигде не служит, времени много, почему не зайти? Сказал, позвонит и придёт.
Лысенко вздохнул с заметной завистью в голосе:
– Ещё бы, три мильена от Мильнера! Можно жить припеваючи и ни на какого дядю не горбатиться. Я не имею в виду нашего шефа, тьфу-тьфу, я за диктатуру и подавление, вы же знаете!
Я покачал головой.
– Вряд ли придёт, сказал из вежливости. Вежливость – это наше постоянное враньё. Слишком именит. Но то, что нас заметил и отметил, льстит, признаю.
Невдалый спросил с затаённой улыбочкой:
– А если придёт?
Я развёл руками.
– Угостим кофе. Окажем всяческое внимание. Но следите, чтобы не спёр ложки. Кто знает, чего придёт.
Среднего роста и среднего сложения, что значит, какой есть, такой есть, пусть недоразвитые каторжанят себя в тренировочных залах, с модной щетиной на щеках и подбородке, в приличном костюме, но без галстука, чем похож на иранского дипломата, те отвергают эти удавки Иблиса на сынах Адама, вежливая улыбка, но не покровительственная и не панибратская, а как будто зашёл к такому же интеллигентному другу, с которым общаться легко и приятно.
Я торопливо поднялся, указал на кресло слева от стола.
– Господин Худерман, поздравляю с премией Мильнера!
Он лениво отмахнулся.
– Да ладно, премия как премия. В математике сейчас взрыв идей, есть и поинтереснее работы.
– Но всё же, – возразил я, – признание заслуг всегда льстит. И другим стимул… Что вас привело к нам, господин Худерман?
Он светло улыбнулся, это было похоже, словно умилилась горилла, которой попал в объятия хрупкий оленёнок.
– Теодор, – поправил он легко, – если сокращённо. Друзья вообще зовут Тедом. Да, моё полное имя трудно выговорить, не вы один… А зашёл потому, что вы затеяли нечто грандиозное, слух уже пошёл по индустрии игр.
Я развёл руками.
– Ну, слухи бывают всякие…
Он произнёс легко:
– Из того, что слышал, возникло желание… поучаствовать.
Я взглянул с удивлением.
– Зачем это вам? С такой премией можно хоть в правительство!
– Правда? – спросил он с интересом. – Хотя да, были оттуда намёки и намекивания. Но там работа не творческая, нет вызова. А рутина есть рутина. А вы на переднем крае, даже за краем. Такое бодрит!
– Вряд ли у нас отыщется место, – сказал я с сомнением.
Он неотрывно смотрел мне в глаза.
– Вы же объявили набор сотрудников.
– Рядовых, – уточнил я. – У них нет такой премии за плечами.
Он отмахнулся.
– Что премия? Мне предлагают десятки руководящих постов, но зачем это мне? Тешить самолюбие? Не-е-ет, я люблю делать то, что многим не под силу.
– Всем не под силу, – уточнил я. – Премия тому доказательство. Но вы меня ставите в сложное положение…
Он прервал:
– Понимаю прекрасно. Но я не собираюсь перетягивать на себя центр силы. Вы – шеф, я рядовой сотрудник. Что вас не устраивает?
Я запнулся в затруднении. Сказать, что не устраивает именно его высокая слава математика номер один, как-то глупо и прозвучит то ли завистливо, то ли как нежелание принимать в команду человека, который будет известнее и авторитетнее меня.
– Есть сложности, – сказал я осторожно.
Он прервал снова:
– Всё решаемо, сами знаете. Эти сложности вовсе не сложности. Мы оба понимаем, о чём речь.
Я посмотрел ему в глаза очень внимательно.
– И вы готовы возглавить один из отделов по апгрейду движка? Под моим общим руководством?
Он кивнул, тоже не сводя с меня взгляда.
– Да. Руководитель из меня никакой, потому я отклонил предложения занять высокие посты в Министерстве экономики и в Центробанке. Я люблю работать сам, своими руками и головой. Понимаю вас, ваши опасения и ваше неприятие, но в самом деле могу быть полезным.
Я всё ещё колебался, наконец проговорил в затруднении, не люблю отказывать вот так, глядя человеку в глаза, всем нам проще по телефону, а ещё лучше по Вотсапу:
– Можем попробовать, но, думаю, сами уйдёте. У нас коллектив небольшой, не развернуться. А вам, как было в прессе, предлагали возглавить цифровизацию России.
Он покачал головой.
– Говорю же, я не руководитель. Максимум, что могу возглавить, это группу из трёх-пяти человек. Чтобы сам видел, что каждый делает, и мог вмешаться в любой момент.
Я тяжело вздохнул.
– Рискнём. Чувствую, что делаю глупость, но… ладно. Познакомьтесь с нашими наработками…
– С огромным удовольствием!
– Сами выберете место, где сможете применить свои способности.
– Сочту за честь.
Он с готовностью поднялся, как только я встал, давая понять, что разговор окончен, с подчёркнутой уважительностью ответил на моё рукопожатие, дескать, я шеф, всё зависит от меня и он теперь будет выполнять мои указания, как оловянный солдатик.
«Да, – сказал я себе мрачно, – будешь выполнять, как же. Сам же сказал, что индивидуалист, одиночка, не терпит работу в команде. Чёрт, когда же научусь отказывать, вроде не мальчик».
Дома я постоял перед зеркалом, всматриваясь в обвисшее лицо со спускающимися по бокам брылями, как у старого бульдога. И вообще, вижу старого, измученного жизнью человека, что высот не достиг, плывёт по течению, не стараясь следовать модным диетам, что сегодня одни, завтра другие.
Неужели другие видят что-то большее? Возможно, со стороны смотрюсь значительнее? Но внешность всегда лжива, внутри каждого человека живёт ещё один, совсем-совсем другой.
Хотя, конечно, амбиции у меня хоть уже не вселенского масштаба, но всё же не хотелось бы закончить жизнь престарелым пенсионером, да ещё в постели, где на прикроватной тумбочке тесно от лекарств.
И, чувствую, не закончу лишь потому, что не успею. Ускоряющийся хайтек внесёт нас в иной мир так быстро, что не успеем мамкнуть, а уже в чем-то новом и непонятном.
Зачисление Худермана в нашу команду приняли, как мою оглушительную победу. Я помалкивал, а то скажут, зажрался, такого гиганта не хотел брать, своё самолюбие ставит выше интересов коллектива.
Но, конечно, приятно. Со стороны как бы виднее, насколько мы гиганты, а то вс1 считаем себя мелкими мышками.
Даже вечно тихий Минчин сказал застенчиво:
– Поздравляю, шеф… Такого дракона удалось завлечь.
– Он сам пришёл, – буркнул я.
– Да ну? – сказал он с недоверием. – Неужто у нас так… перспективно?
А Грандэ сказал многозначительно:
– А если это засланный казачок?
– Такого ранга? – спросил Минчин с сомнением.
– Больше доверия, – пояснил Грандэ. – И скрывать ничего не будем. Как же, такой человечище!.. Это для жены он просто мужик с пенисом, а для нас сама мысль, что и у такого гиганта мысли есть пенис, оскорбительна. В общем, присмотрюсь.
– Смершевец, – сказал Лысенко с отвращением. – Заградотрядом тебе бы командовать!
Грандэ зловеще улыбнулся.
– Уже. Не знал, да?
– А что ты за отравленные пули там у себя готовишь? – спросил Лысенко с намёком.
Грандэ промолчал с самым загадочным видом, он недавно устроил прямо в уголке машинного зала что-то вроде крохотной лаборатории на двух столах, объяснил извиняющимся тоном, что с этим чёртовым
