Но только на секунду, не более. Он уверенно поднялся на ноги.
— Ты можешь поступить ещё более по-христиански, отпустив нас, — заговорил, вставший юноша. Мы не шпионы, даю слово.
— Нет, я и так сделал для вас много. С вами поступят честно. Разберутся, если вы не шпионы, то боятся вам нечего.
— И всё же нам нужно идти. Друг. Спасибо за воду и хлеб, за доброту. Но мы пойдём. Вставай Эрик.
Грек промолчал, а Эрик поднялся на ноги.
— Лучше тебе отойти с дороги, — Конан сделал шаг вперед, он почувствовал себя в своей стихии, — иначе тебе не поздоровиться.
Но грек не ушёл и продолжал стоять у ребят на пути к свободе. Конан решил, что причинит греку минимальный ущерб. Резким движением он ударил охранника их камеры в солнечное сплетение. Кулак юноши вошёл сначала в жир, а затем уже смягченный жировыми тканями уперся в железные мышцы, скрытые пузом.
Конан не успел удивится. Молниеносный удар в голову отбросил его к стене, вдоль которой юноша стал сползать вниз. Его ноги подкосились. Он на мгновение потерял ориентацию в пространстве.
Грек улыбнулся. Наверное, такая ситуация была не в первый раз. Не в первый раз его недооценил противник. Не в первый раз он развлекался подобным образом. Тюремный сторож занёс руку для повторного удара. Но Конан уже пришёл в себя и успел увернуться. Он отскочил в сторону и сам ударил грека. Юноша метил в челюсть. Но опять недооценил противника. Охранник уклонился с проворством, которое невозможно было ожидать от такого грузного тела. Затем взметнувшийся кулак грека поймал тело Конана на противоходе. Юноша вскрикнул и побледнел. Ему показалось, что стенобитный таран врезался в его ребра и возможно сломал пару из них.
Конан покачнулся и отступил к стене, чтобы увеличь дистанцию. Грек переместился, чтобы удобнее нанести следующий удар, освободив при этом дорогу к двери для Конана.
Эрик мгновенно оценил ситуацию и бросился в ноги сторожу. Он обхватил их руками и попытался вложить инерцию своего движения в толчок, чтобы завалить грека. С тем же успехом можно было бы пытаться повалить мраморные колоны храма. Колос продолжал стоять. Он опустил взгляд вниз и, тяжелым молотом, обрушил кулак на голову молодого человека. В голове Эрика загудел колокол, а в глазах потемнело.
Тем не менее Эрик увидел, что Конан пришёл в себя и готов к новой атаке.
— Беги! — закричал ему Эрик. Спаси Монаха и Фею! Я его удержу несколько секунд, потом приходи за мной.
Эрик, как только мог сильно, сжал ноги своего стража, спрятав голову вниз. Конан бросил взгляд на товарища, потом на грека. Грек двинулся вперед, волоча за собой Эрика.
Конан развернулся и выскочил в дверь. Страж попытался кинуться следом, но Эрик не давал ему двигаться. Тогда грек наклонился и принялся молотить его тело. Юноша только сильнее вцепился в ноги и вжал голову в плечи.
Конан выскочил на улицу. Первые лучи утреннего солнца разгоняли тени по углам улицы, на которой сейчас никого ещё не было.
Нужно спасти Монаха, думал Конан. Тот обязательно придумает, как разобраться в ситуации и как вытащить Фею и Эрика.
Конан помнил, как его вели сюда, запомнил улицы и дорогу. Он побежал на место встречи. План его был прост и продуман заранее. Он не может справиться один с засадой, да это и не нужно. Всё что нужно это отправиться во время, предшествующее прибытию в Константинополь их учебной группы. Прийти заранее и предупредить. Вот таким был его план. Всё просто именно поэтому должно было сработать. Пока не вмешались волонтёры. Но может быть ещё ничего не потеряно и он успеет. Он дождётся Монаха и свою группу и сразу предложит отправиться назад, в Академию. Осторожный и опытный Монах без разговоров и раздумий сделает это, заботясь о безопасности своих учеников. А уже затем моно будет заняться Эриком и Феей, а также этим ренегатом Алым.
Конан бежал и прокручивал всё это в голове. Поэтому он отвлёкся от дороги. Беглец перестал узнавать места и остановился. Он понял, что заблудился. Юноша стоял и вертел головой, пытаясь понять куда двигаться дальше.
На улице появились люди. Начинался новый день осады. Конан знал, что это последний день осады. Многие из этих людей будут мертвы к вечеру и не увидят следующий рассвет. Это мысль завораживала. Конан смотрел на женщину, которая шла навстречу ему с двумя девочками лет пяти или шести, они чему-то радостно смеялись. Что с ними будет вечером или даже уже в полдень. Конану показалось, что он видит клинки янычаров, разрывающие плоть малышек. Его сердце сжалось.
Но ему нужно бежать дальше. Конан уже намеревался спросить дорогу у этой женщины. Но вдруг утренний воздух вздрогнул.
Пушки, обрадовался Конан. Он развернулся и побежал на звук. Там, где пушки там стена. Он завернул за угол и увидел бегущих солдат греков. На этот раз ему удалось вовремя спрятаться. Солдаты бежали к стене и Конану пришлось последовать за ними, но на отдалении.
Через какое-то время солдаты свернули в сторону. Юноша облегченно вздохнул. Он уже начал тревожится, что греки направляются туда же, куда и он.
Это была бы катастрофа. Но всё разрешилось благополучно. Конан начал узнавать места, он свернул на улочку, которая должна была его вывести к стене в том месте, куда прибывала их учебная группа.
Молодой человек прибавил скорости. Он бежал. Ему нужно успеть. Пробегая переулок, он краем глаза снова заметил солдат. Но уже решил не останавливаться. Он просто оглянулся и тут же выругался про себя. Турки! Большой отряд появился из переулка. Значит они уже в городе. Значит ему нужно спешить, чтобы успеть!
Конан ещё ускорился. Его легкие пытались вырваться из грудной клетки, а сломанные ребра болели при каждом вздохе. Но ему нужно успеть. Турки за спиной заметили беглеца и что-то закричали. Глупцы. Неужели они подумали, что он остановится.
Юноша вылетел к стене и остановился. Он увидел живого Монаха, его удивленные глаза. Своих друзей, включая Эрика и Фею. Он увидел себя. Себя с открытым от удивления ртом. Рядом с его друзьями стояли волонтёры Алого.
Конан проиграл, он опоздал. Юноша остановился и, на секунду, повернул голову, чтобы увидеть, как вслед за ним выбегают янычары.
Он всё вспомнил. Этот эпизод стоял у него перед глазами. Конан успел ещё раз бросить взгляд на себя, стоящего среди друзей, прежде чем раздались выстрелы.
Сократ лежал на своей кровати в
