в неизменном виде.
— Но откуда у маньяков доступ к этим технологиям, если они только за Барьером и в Академии?
— Мы разбираемся в этом и разберемся, поверь мне. А сейчас хватит вопросов! Как ты оказался там куда попал? Там, где нашёл тебя агент Шмель?
— Я сбежал от Алого с помощью машины времени, которая у него дома, — Сократ решил не говорить, что агент ренегат использует машину Академии.
— Значит в том месте и времени, куда ты направился, есть нора, ведущая в дом Алого? — уже успокоившись спросил Ректор.
Так вот в чём дело, подумал юноша.
— Очевидно, есть. Только я не знаю ни места не времени. Я отправился наобум. Машина, наверное, была настроена на последнее перемещение. Только возникла погрешность.
— Ничего, ничего, — что-то обдумывая проговорил Ректор, — мы отследили тебя. А у Шмеля есть пространственно-временные координаты. Осталось только понять, как попасть в нору, не связанную с нашей системой. Но это вопрос времени, научный отдел разберется.
Сократ подумал, сказать ли всё же про то, что Алый использует их систему нор. Но подумал, что момент уже упущен. К тому же пока научный отдел будет разбираться то он, Сократ, может быть, использует норы Алого в своих целях. Нужно это продумать. А цель у него есть и отступать он не намерен.
Размышления юноши прервал Ректор.
— Кстати, а ты знаешь, что твои одногруппники тайком отправились спасать Монаха?
Эрик лежал на полу и ждал смерти. Левая рука была сломана в двух местах, лицо и глаза заплыли. Гигант грек отыгрался на нём за побег Конана. Но голова юноши сейчас была занята не этим. Он раздумывал, успел ли Конан предупредить Монаха. Спасут ли они Фею. О себе он в этот момент не думал. Конечно, иногда подкрадывалось воспоминание, о падающем под пулями Конане.
Но Конан же тоже помнил об этом, значит ничего непоправимого не должно произойти. Эрик знал, что достаточно небольшого изменения в цепи событий, чтобы изменить последствия. Так называемый эффект бабочки. Достаточно Конану прибежать в другое время или с другой стороны и всё измениться. Правда Эрик тут же вспомнил о теории упругости линий потока времени. О том, что силовые линии неоднородны и бывает, что они направляют события к единственному финалу, нивелируя все попытки изменить конечное событие. Но это не официальная теория, её нет в учебниках. Это всего лишь идеи Альберта. А Альберт, хоть и умён, пока ещё мальчик, студент. Его теория отдает фатализмом, наличием судьбы. Все знают, что поток меняется. С другой стороны, Альберт говорил только о ключевых моментах, узловых точках.
Для создания волны, вспоминал сейчас его слова Эрик, требуется энергия. Это только так кажется наступи на бабочку, и в будущем поменяется всё. На самом деле это не значительный эпизод, мы не знаем всех составляющих этой задачи, что делает её решение многовариантным. Вдруг, эту бабочку через минуту бы всё равно кто-то раздавил или её поглотило болото. Кроме того, любая волна изменений не меняет в будущем абсолютно всё на сто процентов. Значит, существует сопротивление потока. Временные линии обладают определенной упругостью и, чем ближе они к узловым точкам, тем больше энергии или действий нужно произвести. Иначе линии выправят изменения и всё равно приведут события к существующему финалу, пусть и с небольшими, незаметными нам, погрешностями. Чем больше линий сходится в один узел, тем труднее изменить события, говорил Альберт. Как правило, это бывает в ключевых исторических точках. С первого взгляда, кажется, что это противоречит общепринятым представлениям о времени. Но это не так, теория упругости отлично вписывается в существующую науку. Например, если бы удалось покушение на Гитлера война бы прекратилась? Нет, поскольку существовало множество линий, предпосылок, если хотите, к её продолжению. Союзники всё равно бы дошли до Берлина, советская армия бы не остановилась, потому что приемник не согласился бы на безоговорочную капитуляцию. Или убийство Линкольна, разве оно остановило уничтожение рабства и промышленный прогресс США? Нет.
А сейчас мы находимся в самом, что ни наесть узле, подумал Эрик. Взятие Константинополя предопределило историю Европы, а значит и мировую. Монах считал это событие одной из ключевых точек.
Однако, успокоил себя юноша, действия Конана не является ключевой линией, они не ведут к узлу. Они находятся на периферии событий.
Эрик хотел повернуться, но движение причинило сильную боль руке. В глазах потемнело, он застонал. За дверью послышались шаги. Эрик затих, прислушиваясь.
Шаги остановились за дверью. Неужели за ним пришел грек? Но дверь подергали, затем ударили. Значит нет ключей. Значит его пришли освобождать. Надежда вспыхнула с новой силой. Наверняка, Конан предупредил Монаха, агенты спасли Фею и пришли за ним.
Его надежды подкрепил сильный удар в дверь. Которая выдержала этот удар. Шаги стали удаляться.
— Эй, я здесь! — закричал обеспокоенный Эрик.
Шаги вернулись, заскрипел замок. Юноша напрягся, силясь открыть опухшие глаза. Дверь наконец отворилась.
Эрик тяжело вздохнул. В тюремную комнату зашёл янычар, за ним юноша увидел ещё одного с саблей наголо. Турки! Всё было кончено. Пришло время умереть. Сердце отчаянно забилось.
— Ты не узнаешь меня? — спросил вошедший янычар.
Эрик, с удивлением, рассматривал янычара слезящимися глазами. Он не мог понять кто это. У него никогда не было знакомых янычар. Или память подводит его.
— Нет, — промямлил юноша, ощутив языком осколки зубов, торчащих из дёсен.
— Меня зовут Странник.
Странник, где он слышал это имя. Не может быть! Это же агент из группы Шмеля. Он спасен! А как же остальные?
— Странник, да помню. А как остальные?
— Шмель в данный момент пошёл за девушкой.
— За Феей?
— Да.
— А Конан, Монах и ребята?
— Конан и Монах мертвы, — покачал головой Странник, — нам нужно идти, времени мало, на улицах бой, ты в состоянии идти сам?
Эрик оглушено поднялся и кивнул. Всё напрасно. Он понял, что именно их необдуманный поступок спасти Монаха привёл к гибели Конана. И не понятно, что ещё с Феей.
Они вышли из тюрьмы. Недалеко от входа в дорожной пыли лежало тело огромного грека. Когда они проходили мимо, Эрик увидел, что голова тюремщика разрублена саблей. Несмотря, на побои, смерть грека ужаснула юношу. Он шумно сглотнул комок, подступивший к горлу.
— Это не мы, — сказал Странник, подумав о чём-то своём. Мы бы ограничились слипером.
Эрик в сопровождении двух переодетых янычарами агентов, пошёл дальше. Он оглянулся. На улице то тут, то там разноцветными пятнами валялись трупы. От куда-то разносились истошные крики, на горизонте дымными столбами разрастался пожар.
Вот она, цена власти, которую
