мама… Надо запретить ей в мою комнату заходить.
— Олег, ты и, правда, хочешь стать судмедом?
— А почему нет, лечить людей — это же скучно, и потом… Я не выношу, когда жалуются. Как представлю, что мне выслушивать придется на приеме, так все желание учиться пропадает, а в морге –тишина и спокойствие, и пациенты, или клиенты… — в общем, никогда не жалуются.
И главное, спокойно как заливает. Только для виду слова подыскивает, ну пострел! Что ты задумал, старый друг?
— Покажи карманы.
— Что? — опешил Олег.
— Карманы выворачивай.
— Зачем?
— Надо…
— Хм… Ну ладно. Вот, что ты там найти хочешь?
— Ничего, — я убедился, что Олег пустой. — Извини.
— Нет уж, расскажи, что ты там искал? Наркотики?
— Ну, мало ли, — двусмысленно ухмыльнулся я.
Пусть Олег, что угодно думает, только не о том, в чем я его минуту назад подозревал. Мысль о красной ленточке, обнаруженной близ места убийства Черпакова, которую нашел именно Олег, не давала мне покоя. Все варианты в голове перебрал. Например, что она там случайно оказалась. Ведь могла же? Но один скверный вариант никак не выходил из головы и давил на мозг, как будто кто зудел прямо в ухо: «Эту ленту мог подбросить Олег».
Фиг знает зачем и почему, в отголоски из прошлого я не верю, хотя сам переместился из будущего (интересненькое дело — теперь я свое настоящее называл «будущим», а нынешнее прошлое — «настоящим»).
Вот и хотел убедиться, что с собой у парня нет никакой заготовленной красной ленточки. Значит, ее все-таки случайно кто-то в лесу обронил или выбросил тогда, возле трупа Черпакова. Ну да, по-другому и быть не может. Вот я дурак, в таком парне сомневался. Блин, как я еще в себе не стал сомневаться?
А что? Может, у меня тоже с кукухой не всё в порядке, как у Веры-Инги. Может, никакой я не пришелец из будущего, а все это мне привиделось? От таких невесёлых мыслей плечи мои передернулись.
Нет, бред, конечно… Прошлое может привидеться, настоящее тоже, но будущее — никогда.
— Смотри! — Олег ткнул пальцем на куст. — Светани туда, там веревка висит.
— Где? — я перевел луч фонарика, и сердце ёкнуло.
На ветке висела не веревка, а ленточка красного цвета.
Я резко развернулся и тряхнул Олега за плечо:
— Где ты был сегодня ночью⁈
— Ты что, Андрей? Да не пил я. Я ж спортсмен, не курю даже. Ты прямо хуже матери.
— Повторяю вопрос.
— Я уже говорил, с ребятами в парке на…
— Имена и адреса твоих друзей, которые могут это подтвердить.
— Да не знаю я их.
— Как это — не знаю? Друзей?
— Ну, в смысле, знаю, но по прозвищам. Они на районе нашем обитают, мы пересекались раньше.
— Сомнительная у тебя компашка, — щурился я.
— Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Ты знал убитую? — сверлил я его взглядом.
— Чего? Ты что такое говоришь, Андрей? И вообще, я думаю, это ваш судмедэксперт убил эту женщину.
— Какой ещё судмедэксперт? — опешил я.
— Известно какой, — Олег ткнул пальцем в спину Горохова, что возился на поляне метрах в двадцати от нас под лучами «алкогирлянды». — Этот, как его там? Мытько…
— При чем тут Мытько? — продолжал охреневать я.
— А при том, — Олег перешел на шёпот. — У меня доказательства есть. Слушай…
Олег, наклонившись к моему уху и, оглядываясь на Мытько, прошептал:
— Пока мы здесь, медик этот несколько раз глаза утер платком.
— Ну и что? — недоумевал я.
— Будто слезы незаметно так вытирает. Странно, да? И еще я заметил, что он старается не смотреть трупу в лицо. Почему? Он явно причастен. Вот и переживает, что его за жабры возьмут. Страшно. Или стыдно!
— Не собирай ерунды, — нахмурился я. — Может, он просто переживает, жалко женщину.
— Вот и я про то же… — шептал Олег. — Будто жалко ему убитую.
— За жалко не сажают. Убийство и сожаление — это вообще-то разные вещи. Или как это по-твоему?
— Сначала убил, а теперь вот совесть пробила, и жалко ему стало.
Я пригляделся к Мытько, он стоял в сторонке и курил. Вроде, насколько я помню, Павел Алексеевич не курит, или я чего-то забыл?
— Это и есть твои доказательства его вины? — улыбнулся я, пересиливая себя. — Все?
— Не все… Он почему-то избегает к телу прикасаться. Знаешь, метод такой есть — пальпация?
— Ну?
— Он используется при первичном осмотре трупов, выявляет такие изменения, которые могут исчезнуть после вскрытия, например, скопление газов в полостях и тканях. Повреждения костей и…
Совсем не хотелось, чтобы мне тут весь учебник наизусть цитировали.
— Так, может, он уже это сделал? — возразил я. — Пальпацию эту.
— Не сделал, я же спросил тут у милиционера, он сказал, что не видел, чтобы «доктор», как он говорит, прикасался к трупу. И посмотри на него, — Олег украдкой кивнул на Мытько. — Он даже перчатки не надел.
— Просто перчатки кончились, товар дефицитный, а судмед не брезгливый, и без них может.
Я и сам знал, что готов уже сказать любую ерунду, чтобы только переспорить Олега.
— Ну, да, ну да… Вот смотри, Андрей, он носом шмыгает, снова платок достал. Видишь? Или, скажешь, это аллергия или прочие бациллы? Странно он себя ведет для судебного медика.
— И как ты все это подмечаешь?
— Так я же книжки читаю специальные, вот смотрел внимательно на действия практика, пока вы все поиском следов были заняты, а он все не по книжкам делает. Будто первый раз на происшествии.
Тут мне вспомнилась сцена из морга, когда мы приехали узнать по трупу Черпакова, и неожиданно заявилась Лена. Супруга предъявила Мытько, что тот дома не ночевал, а его «алиби» с рыбалкой не подтвердил некий Михалыч, которому она звонила, и даже просила меня за вранье прострелить любимому конечность. А ведь Павел Алексеевич отсутствовал дома в ту же ночь, когда пропал завхоз Черпаков. Тогда я не придал этому особого значения, но теперь поглядывал на старого знакомого с подозрением.
Тьфу ты! Да нет, не может быть. Вот, блин, умеет же Олег смуту навести и манипулировать чужим мнением. Теперь я уже и Мытько начинаю подозревать. Ну, Олежка, интриг тележка…
В нашу сторону повернулся Горохов, оторвавшись от рутинной писанины:
— Андрей Григорьевич! Что у тебя там? Нашли следы какие-нибудь?
— Нет, но здесь красная ленточка.
— Что?
Я ответил чуть громче:
— Такая же, как на месте убийства Черпакова.
При этих словах Мытько еле заметно вздрогнул. Шеф подошел к нам, внимательно разглядывая висящую на кусте находку:
— Руками не трогали?
— Нет, — пожал плечами Олег. — Но какая разница, на ткани ведь отпечатки не остаются.
— Толковый понятой, — хмыкнул Горохов. — Вот только есть такая экспертиза — называется исследование запаховых следов человека. В Москву объекты направим, там ее с собачками-детекторами исследуют, когда у нас будет конкретный подозреваемый.
Сказал это шеф громко и уверенно, будто уже сейчас знал, кто убийца, и оставалось дело за малым — всего лишь вынести постановление о назначении экспертизы.
Мытько при этих словах поежился и шумно вздохнул, теперь я не сводил с него взгляда.
— А материал текстильный такой же? — продолжал рассматривать ленточку Горохов, подозвав Каткова. — Как на предыдущем убийстве?
— Не знаю, Никита Егорович, — пожал плечами криминалист.
— А кто должен знать, Алексей? — фыркнул шеф. — Ты эксперт или я?
— Так мы же не придали значения первой находке, — вступился я за Каткова. — Валяется где-то в кабинете, думали вообще из числа вещдоков исключить, как не имеющую отношения к делу. А тут получается, что не случайность это вовсе, даже куст, вроде, тот же самый, на котором первая ленточка висела.
— Ох, точно… Это надо проверить, — одобрительно кивнул шеф. — По фотоснимкам сравним эту поросль, она или не она. Только одного не пойму, если убийца оставляет некий знак в виде красной ленты, значит, на месте первого убийства тоже он должен был присутствовать. Ведь так?
— Возможно, он и оставил, — предположил я. — Только осмотр по Морошко не мы делали, а местные. Могли и не заметить такую ерунду.
— Согласен, — Горохов погрыз кончик авторучки. — Искать ее сейчас там бесполезно, но все-таки проверить стоит, когда рассветет. А эту зафиксируем в протоколе и изымем, — следователь повернулся к Каткову. — Алексей, есть у нас стерильная банка для изъятия запаховых следов? Чтобы по всем правилам объект упаковать.
Тот в ответ лишь беспомощно развел руками:
— Нету… Не влезает такая тара в чемодан криминалистический. Он у меня и так пухлый, того и гляди лопнет.
