За рощей его встретил овраг, склоны в траве, внизу ручей, тропинка поверху вдоль оврага, а на той стороне играли дети и высилась белая громада дома. По тропинке Андрей дошёл до перехода через ручей, спустился вниз, по еле выступавшим над водой камням перешёл на другую сторону и поднялся наверх. Постоял, разглядывая играющих детей. Белоголовых и в чёрных кудряшках. Вон та девочка явно мулатка, и ещё… Дети не обращали на него внимания, а он стоял и смотрел, пока не убедился, что Алисы среди них нет. Он ведь бы сразу узнал её, не так уж она за зиму изменилась, если… нет, не надо.
На длинной скамейке под большой берёзой сидело рядком несколько старух. А с умом — невольно ухмыльнулся Андрей — сделано: настоящее НП, наблюдательный пункт, с какой стороны ни подойдёшь, а старухи тебя увидят. Вон идущая от магазина женщина в вязаной — он видел такие на рынке в Новозыбкове — кофте поверх цветастого, натянутого на выступающем животе платье остановилась и заговорила с ними. Две старухи с вязанием, вяжут носки, блестя спицами, а на работу свою не смотрят. И все… наблюдательницы — не хотелось называть их надзирателями или ещё похуже — так и постреливают по сторонам не по-старчески зоркими глазами.
Андрей остановился так, чтобы видеть и подъезды дома, и дорогу мимо магазина в город, и так, чтобы его прячущимся не посчитали, достал сигареты и закурил. Теперь что, ждём коменданта? Придётся. Квартиру он теперь знает, но нарываться с властью, а комендант — власть серьёзная, тоже нельзя. Мало ли что.
Ванин, выйдя из своего подъезда, сразу увидел его и усмехнулся. Точен парень, даже с запасом пришёл, не побоялся, и стоит открыто, дескать, вот он я. В Комитете сказали, что назвался братом Мороза, и отчество совпадает. Так бумага — она многое терпит. Посмотрим…
Как всегда, в те дни, когда Эркин учится, Женя старалась нигде не задерживаться. Действительно, распогодилось, и пусть Алиска погуляет. А покупать ничего не надо, она в заводской кулинарии набрала всего, а в крайнем случае, забежит к Мане с Нюрой. А вообще-то… она прямо сейчас и заглянет, возьмёт чего-нибудь небольшого и вкусненького.
Андрей оглядывал прохожих, особо не вглядываясь, но вдруг… вдруг… Женя?! В лёгком светлом плаще, сумочка на плече, сумка в руке… Да, тогда он видел её в домашнем платье и фартуке, но это… нет, да, это она!
— Женя, — шевельнул он внезапно пересохшими губами.
Уже поворачивая к магазину, Женя услышала, как кто-то окликнул её. Голос незнакомый, и она обернулась с дежурно-вежливой улыбкой. Высокий белокурый парень в куртке-ветровке и с чёрной кожаной сумкой на плече смотрит так, будто… Кто это? Да нет, быть не может! Мёртвые не воскресают!
Она не узнаёт его? Но… но это же она, точно — она! Не хочет узнавать? Из-за Алисы?!
— Женя, — повторил он. — Это я.
Женя разжала пальцы, уронив сумку. Шагнула к нему.
— Ты? Андрюша, ты?!
— Да, — он улыбнулся неживыми губами. — Это я.
Пронзительно завизжав, Женя бросилась к нему на шею.
— Андрюша, господи, живой, ты живой!
Ванин, поглядев, как Женя, плача и причитая, целует этого парня, повернулся и пошёл к себе. Всё, он уже не нужен.
Ахали и причитали сбежавшиеся со всех сторон женщины. Плакала Женя, Андрей и сам чувствовал, что плачет. Наконец, он продышался и спросил:
— Женя, Алиса… — договорить не смог.
— Алиса? — недоумевающе переспросила Женя. — Дома. А что?
— Ничего, — Андрей шмыгнул носом, нагнулся и подобрал её сумку. Огляделся.
— Да, — заторопилась Женя, — конечно, пошли домой. Господи, Андрюша, мы же по тебе поминки справили.
— Значит, долго жить будет, — вмешалась баба Фима.
И она, властно повернув и наклонив к себе его голову, трижды расцеловала, приговаривая:
— На здоровье… на долгую жизнь… на удачу…
— Спасибо, — улыбался Андрей.
Его обнимали и целовали плачущие женщины, будто он им всем был родным, нежданно-негаданно вернувшимся с того света.
Наконец баба Фима разогнала толпу, велев Жене вести родича домой.
— Хватит, бабы, дайте парню продохнуть. Вон, даже Ванин ушёл. Ты, милок, завтра к нему зайди, оформись, а сейчас иди.
Всю дорогу до двери в квартиру Женя держала его за руку, будто боялась, что он исчезнет. И только повторяла:
— Господи, Андрюша, живой.
Андрей молча — у него опять перехватило горло — прижимал её руку к своему боку. Женя жива, Алиса жива — он чист перед Эркином. И к концу дороги он продышался и смог нормально видеть и говорить.
Женя достала из сумочки ключи и открыла дверь.
— Вот… — договорить она не успела.
— Мам! — налетела на неё Алиса. — А ты чего с тем дядей целовалась?
— А я и есть дядя! — весело ответил Андрей, входя следом за Женей. — Узнаёшь меня?
Да-а, — неуверенной растяжкой ответила Алиса, пристально разглядывая неожиданного гостя. И продолжила уже уверенно: — Да, ты — дядя Андрей. Мы от Хэллоуина убегали.
— Точно, — рассмеялся Андрей.
— А потом ты умер, и мы поминки делали, — Алиса ещё раз задумчиво оглядела его. — Ты в могиле был, да?
— Ну, можно сказать, что и так, — искренно согласился Андрей.
— Это ты правильно сделал, что оттуда вылез и к нам пришёл, — убеждённо сказала Алиса. — У нас лучше.
— Точно, племяшка! — от души рассмеялся Андрей.
— Алиса, — Женя торопливо срывала с себя и вешала плащ, переобувалась, распихивала свёртки из сумки, — не мешай. Андрюша, раздевайся, сейчас поешь, или нет, помойся с дороги.
— Вот это то, что надо! — обрадовался Андрей.
— Алиса, одевайся и иди на улицу, Андрюша, там ящик для грязного стоит, всё туда кидай, Алиса, беретку надень, Андрюша, я тебе сейчас чистого принесу, Эркин в школе сегодня…
Вихрь, поднятый Женей, наконец вынес Алису из квартиры, и она побежала на улицу рассказывать приятелям о дяде, что из могилки пришёл, а Андрея занёс в ванную.
— Вот полотенца, вымоешься, наденешь халат, вот этот, синий, это Эркина, и шлёпанцы. А я пока приготовлю…
Сказать, что он обедал, Андрей не успел. Оставшись в одиночестве, огляделся. Полочки, шкафчики, большое зеркало, яркие мохнатые коврики у ванны и… душа, что ли? Да, душ. Махровые полотенца… Однако… хорошо Эркин устроился, ванная получше, чем в Бифпите. Андрей провёл рукой по щеке. Нет, бриться ещё не надо, да, правильно, он же утром в Ижорске побрился. Это день такой длинный? Ну, ладно, всё в порядке, можно и расслабиться.
Хлопоча на кухне, Женя прислушивалась к шуму в ванной. Она, ну, никак не могла поверить в случившееся. Господи, похоронили, отпели, поминки дважды справили, и пришёл… Она вдруг ахнула и обессиленно села на стул, прижав ладони к щекам. Господи, с травой пришёл, трава вынесла!
Уже раздевшись и пустив воду, Андрей сообразил, что все его вещи остались в сумке, а сумка в прихожей, а он уже и мокрый, и голый. Ладно, мыло вон лежит, а мочалка… а ладошками помоется! Не такой уж он грязный после Селезнёвской бани.
Вымывшись, он выбрал большое махровое полотенце, вытерся. В зеркало он старался не смотреть, чтобы не портить себе настроения. На полочке у зеркала флаконы и баночки. Кремы, лосьоны… Наверное, Женино хозяйство, не будем трогать. Андрей ещё раз вытер голову, перешагнул с коврика в шлёпанцы и надел халат.
Халат запахивался, а не застёгивался, и потому не показался слишком широким. Затянув пояс, Андрей вышел из ванной.
— Женя…
— Я здесь, Андрюша.
Андрей вошёл в кухню, увидел накрытый стол и присвистнул.
— Вообще-то я обедал, но… ну, не могу отказаться.
Женя рассмеялась.
— Садись и ешь.
— Это я всегда, — Андрей сел за стол и придвинул к себе тарелку. — Женя, а ты?
— И я поем, конечно. Андрюша…
— А где Эркин? — перебил он её. — Ты что-то про школу говорила.
— Да, Эркин учится, у нас тут в Культурном Центре школа для взрослых.
— Хорошо! — Андрей даже ложку отложил. — Он всегда хотел учиться.
— Ну вот. Андрюша, как же так получилось? Мы же похоронили тебя.
— И каким я был в гробу? — заинтересовался Андрей. — Красивым?
— Господи, Андрюша! — Женя даже руками замахала. — Да ты что?! — Но так как он очень серьёзно ждал ответа, то Женя так же серьёзно стала объяснять.
— Ну, нам, вернее, Эркину рассказали, я уже в лагере с Алиской была, Эркин в тюрьме…
— Та-ак, — с какой-то неопределённо-угрожающей интонацией протянул Андрей.
Но Женя продолжала:
— А когда его отпустили, ему и рассказали, что похоронили, как положено, в гробу, со священником.
— Угу. Интересно получается, — Андрей с сожалением отодвинул тарелку. — Не лезет больше, передохнуть надо.
И тут пронзительно и долго заверещал дверной звонок. Женя побежала открывать, и в квартиру ввалилась целая толпа детей с Алисой во главе.
