Усиливая сходство с самолетом, ожила рация, прохрипевшая что-то не очень понятное - кажется, что кто-то там на месте. Кто именно, охотник или дичь, Фридрих не разобрал, но спрашивать не стал. Скорее всего, кто-то из дичи, ибо охотники должны были занять свои позиции еще пару часов назад. Собственно, Власов с Никоновым прибыли на место последними.
Фридрих помассировал лицо, стараясь взбодриться, и подумал, до чего же глупо и театрально все это выглядит со стороны. Ночь, мороз, глухие стены железнодорожных складов, уходящие во тьму - они тянулись рядами чуть ли не на целый квартал, смыкаясь на востоке с такими же складами Речного вокзала, и, по идее, на пространстве в несколько квадратных километров не должно было быть в эту пору ни одного человека... А ведь обменять чемодан денег на чемодан наркотиков можно и среди бела дня, на оживленной улице, в салоне обычной машины. Но русские бандиты чересчур стремятся подражать американским гангстерам. И даже не самим гангстерам, а тем клише, которыми набиты гангстерские фильмы. А это значит, что серьезные сделки должны непременно совершаться где-нибудь в ночных доках, заброшенных домах или пустых цехах. Притом, что безопасности участников это отнюдь не повышает - напротив, отследить неожиданную активность возле таких мест проще, чем при встрече на оживленной улице, и первыми попавшимися мирными гражданами здесь от полиции не прикроешься, за неимением таковых... В чем заинтересованными сторонам скоро предстоит убедиться. Да, теперь уже, надо надеяться, скоро. Бездеятельное ожидание успело Фридриху изрядно надоесть. Умение ждать - это добродетель снайперов. Они, конечно, тоже расположились где-то поблизости, и уж их-то не клонит в сон.
Если бы Власов знал, он бы выспался заранее. Но вечерний звонок Никонова прозвучал неожиданно...
После дневной встречи с майором Фридрих первым делом позвонил Лемке и елейным голосом осведомился, знает ли тот, где его подопечная. Выяснилось, что тот ни сном, ни духом не подозревал о случившемся; впрочем, минуту спустя маленький оперативник был уже само раскаяние и рвался искупить свой промах. Власов строго наказал ему не предпринимать никаких самостоятельных действий без согласования, после чего сел писать донесение шефу. Мюллер откликнулся быстро; вопреки ожиданию, он не был особо раздосадован очередным скандалом вокруг Галле, ибо, похоже, полагал, что имперский МИД сможет извлечь пользу из факта похищения двух райхсграждан русскими бандитами в русской столице, надавив при случае на Россию - и не столь уж важно, что это за граждане. Так что шеф посоветовал Фридриху не особо заморачиваться этой темой и сосредоточить все усилия на главном - деле Вебера, в котором до сих пор нет сколь-нибудь внятных просветов.
Затем Власов с тоской окинул взглядом кучу многостраничных датов по "Ингерманландии" - и решил позвонить Эберлингу. В конце концов, именно Хайнц работал на бургском направлении и разбирался с этой публикой, кто, как не он, может дать дельный совет...
- Сам знаешь, мне не дали довести бургские дела до конца, - недовольно поведал Эберлинг. - В принципе мои отчеты вошли в те аналитические сводки, которые ты уже читал. Но там копать и копать, Фонд со всей вертящейся вокруг него публикой далеко не так безобиден, как может показаться... Не знаю, правда, насколько он связан с интересующими нас сейчас делами. Но я практически не сомневаюсь, что у Фонда есть высокие покровители. Мне не понравилось, как быстро меня отозвали в Москву, едва я попытался копнуть глубже...
- Да, я помню твою версию. Призыв к включению Петербурга и области в состав Райха, который будет поддержан нашими правыми...
- Не все так просто. Дело не только в наших правых. В этом могут быть заинтересованы и русские.
- Русские? Им-то это зачем? Совершенно очевидно, что Мосюк не отпустит Петербург ни при каких обстоятельствах. Ни он и никакой другой правитель России.
- Да, но сам подобный прецедент станет хорошим поводом вновь поднять, к примеру, крымский вопрос. А также под разговоры о том, что Райх, в нарушение Смоленского договора, поддерживает германский сепаратизм на территории России, самим поддержать славянский сепаратизм на наших восточных землях...
- И что это даст, кроме резкого обострения отношений? Хотя, конечно, повод для критики властей с обеих сторон, как не справившихся с ситуацией... и лавры миротворцев для тех, кто спит и видит, как бы перехватить лидерство в партии... в обеих партиях.
- Как вариант. Или, напротив, игра на обострение до конца. Фокус в том, что ситуация несимметрична. Славянский сепаратизм, как ты знаешь, весьма реален, год назад мы имели очередную возможность в этом убедиться... А Петербурга нам, как ты верно заметил, не видать в любом случае. Нет никаких оснований. Лихачевцы все же маргинальная группировка, а большинство населения там - русские, и отнюдь не сторонники их идей. И с исторической точки зрения эти земли никогда не были нашими. Шведскими, разве что... Кстати, ты в курсе, что слово "Ингерманландия" на самом деле не имеет никакого отношения к Германии? Это всего лишь шведизированная производная от названия финно-угорской народности инкеров, проживавшей в этих местах.
- Не поверю, что уж Лихачев-то этого не знает, - усмехнулся Власов.
- Правильно не поверишь.Но кого волнует истинный смысл, когда есть красивый символ?
- Но, во всяком случае, русские уж никак не могли отозвать тебя в Москву.
- Ну, ты же знаешь, как делаются такие вещи. Обмен инормацией между дружественными разведками. Нашим подбросили некие данные, из которых следовало, что я буду сейчас полезнее в Москве...
- Скажи еще - специально ради этого пригласили Зайна, - усмехнулся Власов.
- Нет, конечно. Но повод мог оказаться удобным. Видишь ли, мне кажется, что в этом деле сошлись интересы разных сил...
- Но, во всяком случае, меня никто из Бурга убрать не пытается. По крайней мере, пока.
- Может, ты и прав, конечно, а у меня действительно разыгралась паранойя. Но, сам понимаешь, при нашей разботе это профессиональное заболевание. Но все-таки меня смущает эта рокировка: меня отзывают из Бурга и поручают мне Зайна, хотя им мог бы заняться ты, ты даже видел его лично. А тебя, наоборот, бросают на дело Вебера, которого ты почти не знал, в то время как я с ним работал...
- Это все мюллероские идеи. "Свежий взгляд" и все такое.
- Свой смысл в этом есть, - признал Эберлинг. - Но вхождение в тему требует времени, а его-то у нас и нет. Если, конечно, версии насчет ближайшего воскресенья верны...
- Вот я и интересуюсь, что ты можешь посоветовать мне сделать прямо сейчас.
