– Участниками супружеской измены, – прошептала Эшли.
– В теории. – Он неловко передернул плечами.
– Нет, Джек, на практике. – Эшли покачала головой, такой же тяжелой, как налитое свинцом сердце. – Зачем ты подарил мне кольцо? Зачем сделал предложение? Что это было – твоя модель ловушки или попытка отменить собственное прошлое?
– Можно подумать, ты сама никогда не закрывала глаза на реальность! – огрызнулся Джек, чье лицо потемнело от гнева. – Не убеждала себя, что мир не такой, какой есть, а утопическое царство всеобщей любви!
– Да, я так делала, – неохотно признала Эшли. – Больше чем кто-либо. – Она провела все детство, представляя себя другой девочкой, живущей с заботливыми родителями в уютном маленьком домике в пригороде. – Ты прав. Мне не стоит валить всю ответственность на тебя. Я притворялась, что между нами все хорошо, хотя чувствовала: что-то не так. У меня копились вопросы без ответов, я беспокоилась, но молчала, потому что тоже хотела верить в утопическую любовь. Возможно, я виновата в том, что струсила и не завела этот разговор сама. – Эшли вспомнила кое-что. Одну вещь, о которой предпочла забыть, чем спросить. – У тебя в кабинете спрятан женский шарф, – медленно проговорила она. – Голубой с золотом.
Лицо Джека стало пепельно-серым, голос надломился, словно ему было больно говорить.
– Этот шарф был на Келли в день аварии. Мне отдали его в клинике, и я зачем-то привез его сюда. Он напоминает мне о ней, неподвижной, бесчувственной, на больничной кровати. Я не могу на него смотреть, но рука не поднимается выбросить.
– Ох, Джек.
Он сжал челюсти, словно сочувствие Эшли лишь усилило его боль.
– Разве ты не понимаешь, что моя история омрачила бы наше счастье, повисла бы на нас непосильным грузом, как сейчас? – спросил он тоном человека, просящего о помиловании. – Может быть, я хотел насладиться возможностью говорить женщине, что люблю ее и хочу быть с ней всегда, пока мрачная реальность не задушила мои мечты в зародыше? Неужели желание продлить счастье – такой страшный, непростительный проступок, Эшли?
– Да. Нет. Я не знаю, Джек.
Он отошел от камина и направился к Эшли, заставив ее задохнуться от нахлынувшего чувства любви, несмотря ни на что.
– Мы ведь можем сделать вид, что ничего не случилось.
– Ты с ума сошел?
– А что изменилось? Моя жена получает лучший уход, который только можно купить за деньги. Я буду заботиться о ней, оплачивать все ее нужды, сколько потребуется. Это же не мешает нам с тобой продолжать жить вместе, как раньше. Хотя, если ты хочешь, я разведусь с ней. Именно за этим я ездил в Лондон – узнать у юристов, возможно ли…
– Нет!
Ярость в голосе девушки поймала Джека врасплох. Он остановился, черные глаза сузились.
– Однажды ты сказала, что готова простить мне все.
– Я ошиблась. Я никогда не соглашусь на счастье такой ценой. Неужели ты не понимаешь, что у нас нет будущего, нет надежды? Я больше не хочу быть твоей любовницей, но я не вынесу ежедневного соблазна. Поэтому я сейчас же уеду отсюда – далеко-далеко. Я постараюсь забыть тебя и все, что нас связывало. И прошу тебя сделать то же самое.
– Но почему, Эшли? Почему?
Она покачала головой. Как он мог быть таким непонятливым? Зачем причинял ей лишние страдания, заставляя облекать трудное решение в слова?
– Это неправильно. Мне невыносима мысль, что ты разведешься из-за меня с больной, беспомощной женщиной. И также невыносимо будет спать с тобой, пока она жива. И еще, главное, я не могу смириться с тем, что ты не сказал мне правду, хотя должен был. – Она на миг сбилась, прежде чем слова полились торопливым, горьким потоком. – Я больше не верю тебе. Ты обманул меня, и я не думаю, что это возможно исправить. Не знаю, как ты на это смотришь, но, по-моему, брак или совместную жизнь нельзя строить на недоверии и подозрениях.
Джек дернулся, словно она его ударила. Потом отвернулся и несколько секунд смотрел на пламя.
А когда Эшли снова увидела его лицо, оно уже было другим, почти незнакомым.
– Я прошу тебя подумать обо всем этом до утра, не принимать решений в пылу момента. Обещаю не давить на тебя, позволь только напомнить, что отношения, подобные нашим, большая редкость. Я признаю, что вовлек тебя в очень некрасивую историю, с которой должен был справиться лучше, но это не меняет главное. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Я намного старше, Эшли, я повидал мир и в меру сил изучил неисповедимые пути судьбы. – В его тихом голосе снова послышался напор и сдерживаемая страсть. – Такая любовь выпадает людям нечасто, поверь мне. Мы стопроцентно совместимы, мы делим что-то особенное, и потерять это будет величайшей глупостью.
«Если это он подразумевал, говоря, что не собирается давить, хотела бы я послушать, как он давит, – подумалось Эшли. – Ой, нет. Не хотела бы». Ей и так становилось все сложнее справиться с искушением упасть в его объятия, позволить покрыть ее лицо горячими, сладкими поцелуями, утопить в волшебном сексе сомнения и страхи. Поверить, что – пусть даже отношения никогда не станут прежними – они найдут способ остаться вместе, учитывая удивительную совместимость, о которой говорил Джек.
Но как она сможет жить в любви, омраченной постоянными напоминаниями о трагедии другой женщины? Эшли смотрела в глаза Джека, упиваясь их сверкающей чернотой и стараясь, чтобы ее лицо не выдало путаницу в мыслях. Если она хоть чем-то выдаст идею, которая только что пришла ей в голову, он сделает все возможное, чтобы остановить ее.
– Я позволила тебе высказаться и внимательно выслушала. А теперь я иду спать.
– Эшли…
– Дай мне время до утра, как обещал. Пожалуйста. Не проси ничего больше.
И она поспешила покинуть гостиную, пока эмоции не перехлестнули через край на его глазах. Думать до утра было не о чем. Эшли честно предупредила Джека, что собирается сделать: порвать с ним, бежать, уехать подальше, куда-нибудь, где он не сможет отыскать ее и поколебать ее решимость уговорами.
О сне не могло быть и речи. Эшли лежала с открытыми глазами, пока не услышала тяжелые шаги Джека на лестнице и глухой стук закрывающейся двери его спальни. Она дождалась полной тишины в доме, прежде чем заскользила по комнате, собирая самые необходимые вещи в маленькую сумку и прислушиваясь к малейшему шороху, словно воровка.
Эшли попробовала написать записку, но не нашла слов. Еще раз упрекать Джека за обман, разбивший ей сердце, было бы слишком жестоко по отношению к человеку, который и так достаточно настрадался. Признание в любви дало бы ему ложную надежду. А она верила в то, что сказала ему: у них нет будущего. По крайней мере, совместного.
