Она вновь оглянулась и попыталась выйти из машины. Было заметно, что ей не очень привычно ездить в «Волге», и Келюс поспешил ей помочь.
– Ольга, все в порядке, – заговорил он, стараясь, чтобы не слышали люди в штатском. – Все в порядке…
– Да, конечно, – кивнула девушка. – Вы живы, Николай, а значит, все в порядке… Вас давно арестовали?
– Я не арестован, – попытался было возразить Лунин, и тут же в голову пришла простая мысль: что, если это игра, документы уже давно в Белом Доме, а ему попросту устраивают очную ставку? Он оглянулся: тезка Николай курил, отвернувшись в сторону и делая вид, что происходящее его не касается.
– Ольга, – наконец вновь заговорил Келюс, – поговорим потом. Сейчас вас отвезут к Лиде…
Он подошел к тезке Николаю и тронул его за плечо, тот обернулся.
– Мне нужен телефон. У вас, наверное, есть связь в машине?
Гэбист достал откуда-то из-под приборной панели трубку с кнопочным набором. Келюс набрал номер Лиды. Девушка ответила почти сразу.
– Лида, – волнуясь, заговорил Николай. – Это я. Ты дома одна?
– Нет, – удивленно ответила художница. – Дома родители, как раз сейчас приехали. Куда ты пропал? Я звонила тебе…
– Потом, – перебил ее Келюс. – Я скоро подъеду, есть новости…
Он отдал трубку гэбисту, ободряюще махнул рукой Ольге и сел в машину.
– На проспект Мира? – спросил тезка Николай, заводя мотор. Келюс кивнул, и обе машины тронулись с места.
Николай понимал, что в таких делах верить конторе, к которой принадлежал тезка, не приходится. Но он надеялся, что если Ольга будет в квартире, где кроме Лиды находятся ее родители, это станет хоть какой-то гарантией ее безопасности…
Машины остановились прямо у подъезда, где жила художница. Келюс, подождав, пока Ольга выйдет из машины, подал ей руку и не торопясь стал подниматься по лестнице. Постоянно хотелось ускорить шаг, даже побежать, но усилием воли он заставлял себя идти спокойно, не оглядываясь. Хотя Келюс понимал, что люди, ждавшие внизу, не станут стрелять в спину, но перевести дух смог лишь на площадке второго этажа.
~ Николай, – прошептала Ольга, – мы свободны?
– Да. – Лунин хотел добавить «пока», но сдержался.
Дверь открыл отец Лиды. Келюс, поздоровавшись, пропустил вперед Ольгу и попросил ключи от гаража, объяснив, что оставил там кое-что из своего туристского снаряжения. Поскольку Николая в доме знали, ключи он получил сразу и тут же спустился вниз. Двое гэбэшников стояли у подъезда и о чем-то тихо беседовали.
– Я сейчас, – сказал Келюс. Он ожидал, что тезка пойдет с ним, но тот лишь кивнул и продолжил разговор со своим коллегой. Лунин понял, что для них, как и для него самого, очевидна простая истина: деваться Николаю действительно некуда.
Вскоре он вернулся, неся многострадальный «дипломат». Его тезка включил свет в машине, бегло просмотрел папки, затем, не говоря ни слова, кивнул и достал какой-то бланк с несколькими печатями. Вслед за этим гэбэшник извлек из внутреннего кармана ручку и быстро заполнил бумагу.
– Распишитесь, Николай Андреевич, – предложил он. – Это останется у вас.
Келюс не стал возражать и расписался. Гэбист отдал документ и поблагодарил за помощь органам безопасности. Рук, впрочем, друг другу пожимать не стали. Гэбист, сопровождавший Ольгу, сел в свою машину, а тезка Николай на несколько секунд задержался и, быстро оглянувшись, шепнул: – Если хоть немного дорожишь ею… да и своей башкой тоже, действуй как я сказал. Ну, бывай…
Келюс кивнул, подождал, пока машины уехали, а затем поднялся к Лиде. Девушка уже ждала его, шепнув, что Ольгу сейчас лучше не трогать: ей дали успокаивающее и уложили отдохнуть.
– Ну и хорошо, – устало кивнул Лунин. – Я отдал им документы, Лида… У меня не было выхода…
– Ты правильно сделал, Келюс, – согласилась художница. – Ведь остались копии!
– Да, но об этом, Лид, поговорим потом. Ольгу надо немедленно увозить отсюда… Господи, если бы ты знала, как я устал…
Келюс уже уходил, когда в прихожую вдруг вошла Ольга.
– Вы уже уходите, Николай? – Голос ее еле заметно дрогнул. – Ведь мы… мы даже не поговорили…
– Вы отдыхайте, Ольга! – ответил Келюс. – Вам ведь за эти дни пришлось хлебнуть…
– Меня уже арестовывали, Николай. – Светлые глаза девушки на миг потемнели. – Это страшно только в первый раз… К тому же меня никто не оскорблял, не грозил штыком, не обещал расстрелять брата и сестер… как тогда… Они даже не спрашивали меня ни о чем. По-моему, я им не была нужна. Зато они говорили о вас. Будто бы вам грозит страшная опасность…
– Да какая там опасность, – махнул рукой Лунин. – Кому я нужен, Ольга?.. Я отдал им бумаги, – добавил он, помолчав немного.
– Из-за меня? Николай, я вам очень благодарна… Это не те слова, но вы, надеюсь, поймете… Но я знаю, что такое война. Эти бумаги были вашим оружием. Из-за них вы рисковали жизнью…
– Из-за них погиб мой дед, – спокойно ответил Келюс. – И еще один человек, я даже его не знаю… Из-за них погиб Михаил Корф… Хватит крови, Ольга! Если эти проклятые документы помогли вам выйти на свободу, значит, от них есть хоть какая-то польза. И хватит об этом… Завтра мы поговорим, вам надо уехать…
– А вы? – спросила девушка, и голос ее вновь дрогнул.
– Я пока останусь. Нам нельзя уезжать вместе… Это опасно для вас и для меня…
– Да, конечно, – тихо сказала Ольга. – Сейчас вы скажете, что мы обязательно увидимся, но мне слишком часто приходилось прощаться с людьми и никогда не встречать их вновь… Господи, когда же это закончится?
– Не знаю, – честно ответил Николай и пожал холодную тонкую руку девушки.
Валерий позвонил на следующий день. Лунин, не называя имени, велел бородачу встречать девушку послезавтра. Оставалось достать билет до Симферополя, но тут помог отец Лиды, и к следующему вечеру к отъезду было все готово.
Келюс и Ольга простились наскоро в квартире у художницы: Лида и ее родители настояли, чтобы Николай на вокзал не ехал. Проводить девушку взялся отец Лиды, который, услыхав несколько случайных фраз дочери, рассудил, что безопаснее лично проводить свою странную гостью.
– Счастливо, Ольга, – пожелал Келюс, когда девушка, выслушав все возможные советы и инструкции и собрав нехитрый багаж, присела «на дорожку» в гостиной – Если что – звоните… В общем, думаю, все будет нормально…
– Спасибо вам, Николай, – кивнула девушка. – Знаете, я почему-то верю, что мы с вами увидимся. Странно, правда? Мне уже казалось, что в этом мире ни во что нельзя верить. Я буду молиться за вас…
– Не забудьте молитву вашей няни, – усмехнулся Лунин, – тогда со мною точно ничего не случится… Ведь после того, что было, мы можем считать себя почти бессмертными, правда?
– Да, правда, – согласилась девушка и тоже улыбнулась…
Ольга уехала благополучно. На следующий день позвонил Валерий и, как и Келюс, не называя имен, сообщил, что все в порядке и они через час уезжают туда, куда договаривались. Николай мысленно поблагодарил приятеля за конспирацию и, повесив трубку, разыскал в библиотеке большую карту Крыма. Порыскав по ней, он нашел Чабан-Кермен и успокоился. Место оказалось действительно глухим, и возможность какой-либо случайной встречи была минимальна…
Только после этого Келюс по-настоящему перевел дух. Правда, его немного удивил странный отъезд Фрола, но Лунину почему-то казалось, что с дхаром ничего не случится. Николай передохнул денек, а затем как ни в чем не бывало появился в редакции. Начальство вновь сделало вид, что происходящее вполне укладывается в редакционные планы. Келюс пожал плечами и сел за рукопись.
Впрочем, уже через несколько часов он отчасти понял, в чем дело: во время обеденного перерыва на его стол подложили карикатуру. Николай был изображен в шинели а-ля Дзержинский с маузером в одной руке и топором в другой. Подпись не оставляла сомнений, сотрудником какого ведомства здесь считают Лунина. В другое время это, наверное, здорово бы разозлило Келюса, считавшего себя демократом с немалым стажем, но теперь он лишь усмехнулся, рассудив, что в такой момент эта репутация может быть даже небесполезной. Во всяком случае, объясняться он ни с кем не стал, а карикатуру приколол кнопкой над своим столом.
Дни шли за днями. Келюс стал постепенно вновь привыкать к одиночеству. Вечерами он садился за свои записи, пытаясь свести воедино то, что прочитал в старых папках и услыхал от тех, с кем общался последнее время, от странного сапожника до своего тезки из непопулярной конторы. Рана полностью зажила, и о странной болезни ничто уже не напоминало. То ли Фрол ошибся, и собака оказалась обыкновенным невежливым четвероногим, то ли помогал скантр. Впрочем, вскоре Келюс получил возможность убедиться, что успокоился слишком рано.
Это случилось через неделю после отъезда Ольги, когда Николай, освободившись пораньше и пробежавшись по магазинам, не торопясь шел домой по длинному пустынному в этот час бульвару. Внезапно глаза уловили что-то знакомое. Келюс автоматически сделал еще несколько шагов и понял: впереди, за высокими старыми деревьями, разбросавшими ветви над землей, мелькнула знакомая кожаная куртка.
