же мать… — не сдержав вырвавшегося смешка, в восхищении проговорил капитан, садясь на пол перед лавкой. — Вот вам и детский сад… Царица Тамара, подъем! — гаркнул он во всю глотку, с улыбкой наблюдая за подскочившей от его крика и хлопавшей в испуге глазами девочкой.
— Знаешь, на чем спалилась, Царица? — помогая девочке выбраться из-под лавки, спросил капитан.
— Знаю… — проворчала Тамара, потирая ушибленную голову. — Замерзла я… Не одеяло же у вас забирать…
— Пожалела, значит, меня, — усмехнулся капитан, отряхивая подушку и кидая ее на законное место. — И что мне с тобой делать? — глядя на девочку смеющимися глазами, спросил он.
— В тыл не поеду, — упрямо взглянув на него исподлобья, твердо произнесла Тамара.
— На, одеялом укройся, а гимнастерку верни, — усмехнулся Черных. — Зимой-то куда холоднее будет, чем сейчас.
— Ничего, справлюсь, — закутываясь в одеяло, проворчала девочка. — Что, бежать прятаться? Или хватит уже? — с вызовом взглянула она на него.
— А чего ж ты приказ старшего по званию нарушила, а, Царица? Или приказы не для тебя? — искоса наблюдая за нахохлившейся девчонкой, усмехнулся капитан и протянул ей кружку с давно остывшим чаем.
— Я сразу сказала, что не поеду, — беря кружку, отозвалась Тамара. — Тот приказ не имел смысла.
— Значит так, Царица Тамара… Первый и последний раз предупреждаю: приказы не оспариваются и не осмысливаются, они выполняются. Безоговорочно и быстро. Поняла? — строго произнес капитан. — Еще одно нарушение приказа — и я лично доставлю тебя в тыл. Вопросы есть? Вопросов нет, — хлопнул капитан себя по коленям и поднялся с табурета. — Допивай свой чай и пошли к майору, сдаваться. Только Семена Степаныча с собой прихватим.
Разбуженный Федотов, узрев перед собой Тамару, рвал и метал. Девчонка спокойно сносила все громы и молнии, и, не опуская глаз, с вызовом смотрела на майора. Когда тот, выдохшись, схватил со стола кружку и приник к ней, она совершенно спокойно выдала:
— Я так понимаю, что принята? — даже не поведя глазом, смотрела она на подавившегося водой майора. — Выговор не признаю, потому что он не обоснован и вынесен несправедливо. Могу идти, товарищ майор?
Задыхавшийся от кашля и наглости девчонки багровый майор только и смог кашлянуть в ответ, глядя на нахалку круглыми глазами. А та, развернувшись, спокойно вышла из блиндажа.
— Ну девка! — подскочил довольный как слон Степаныч и, не глядя на майора, припустил вслед за будущей воспитанницей.
Майор снова закашлялся, глядя вслед убежавшему за девчонкой разведчику.
— Говорил я тебе: жди сюрприза, — усмехнулся Черных, постучав по спине кашлявшего майора. — Получи.
— Да пошли вы все… — с трудом смог выговорить Федотов, мрачно глядя на капитана. — Вот только попробуй пожаловаться…
Через день, дождавшись пополнения, батальон вышел на марш. Шли следом за основной армией. Шли по полям сражений, по деревням. Везде и всюду батальон встречал удручающие картины: куда ни глянь, везде были разорение и смерть.
Мишка, шагавший рядом с Тамарой, видел, как девчонка, проходя по знакомым, родным местам, крутила головой по сторонам, порой вытирая слезы, а в ее глазах разгоралась ненависть. Скрипя зубами смотрела она, не отводя взгляд, на бесконечные пепелища, на похоронные команды, собиравшие трупы… Смотрела и запоминала, переполняясь ненавистью к врагу.
Следя за карими глазами девочки, сам Мишка того же не испытывал. Да, ему было жаль погибших людей, жаль раскуроченную технику, жаль сожжённые дома. Он смотрел на немногих выживших, вытиравших слезы, и жалел их. В груди жгло, его душила злоба… Но того, что видел в глазах Тамары, он не чувствовал.
Все испытали облегчение, войдя в лес. В лесу не было тех жутких картин, преследовавших их на всем протяжении пути. Послышались шутки, смех. Люди пытались скинуть напряжение последних часов, шутя и дурачась.
Веснушчатый Димка отстал от своих и шел рядом с Тамарой и Мишкой, развлекая ребят фронтовыми байками. Мишка гоготал в голос, и даже задумчивая Тамара порой не могла сдержать улыбки. Вскоре к хохочущим ребятам присоединились и Арсен с Василием, тоже знавшие немало баек и курьезных случаев.
Василий, до войны успевший поработать, возя грузы по всему Советскому Союзу, и бывший неисправимым оптимистом и балагуром, одну за одной рассказывал истории из своих путешествий, показывая в лицах их участников.
— И вот послали меня, значит, грузы в аэропорт отвезти, самолетом отправлять их дальше, значит, станут. Загрузили. Еду. До аэропорта доехал без приключений. А когда посылали, говорят: ты там аэропорт объедешь, увидишь большие такие ворота, там ангары стоят. Вот туда завернешь, и поедешь к третьему ангару. Понял? Ну а чего не понять? К третьему, так к третьему. Подъезжаю я к аэропорту. Сказано же — объедешь его. Объезжаю. Еду я, еду, вижу: ну… ворота не ворота, а забор закончился. А за ним, в глубине, дорога идет. А я ж в аэропортах никогда не был. Странно мне показалось, что сперва там трава, а потом уж дорога начинается. Ну, думаю, надо так. Или еще не доделали. А я ж на грузовой, колеса большие… Вооот… Короче, проскочил я ту травку, и даже не заметил. Еду я, значит, по дороге, ангары высматриваю. А хорошо! Ночь, тишина, луна по небу круглая катится, звездочки светят… А дорожка ровная-ровная! Педаль газа в пол, машина летит, не качнется! И из меня песня вот прямо просится! Еду, пою, ангары высматриваю. Вдруг сзади за мной два мотоцикла. Обогнали, останавливают. Смотрю, а это милиция. Ну, думаю, разогнался сильно, сейчас штраф выпишут. Выхожу, даю им удостоверение шофера.
— Куда так торопитесь, товарищ Сирко? — спрашивает один.
— Груз везу, товарищ милиционер! Вот, спешу к самолету доставить, а то нехорошо самолет задерживать! — отвечаю.
— Ну а документы на груз у вас имеются? — говорит, а сам странно так на меня поглядывает.
— А как же, — говорю, — конечно, имеются! — и даю, значит, ему документы.
Ну, он документы-то поглядел так внимательно, машину обошел, в кузов заглянул. Возвращается, смотрит на меня так серьезно, и спрашивает:
— А крылья ваши где? Вот второй раз мимо прошел, а крыльев так и не увидал, — и смотрит на меня серьезно так, задумчиво. Ответа ждет.
Ну, думаю, это он из-за скорости про крылья спрашивает. Надо в шутку все переводить.
— А я, — говорю, — товарищ милиционер, так к самолету торопился, что аж крылья отвалились!
— Догнал?
— Самолет-то? Да не, улетел, собака! Но я старался! Вот теперь, пока с вами поговорю, и второй улетит, а крылья уж отвалились. Как догонять стану? — и стою, затылок почесываю.
— А! А то вот мы едем за тобой, да думаем: на взлетную полосу въехал, скорость набрал, шасси в порядке, а
