не занималась нею и хотела в детдом сдать?
– Квартира.
– Что квартира?
– От Валеева Светке осталась квартира. Улучшенной планировки в доме для партработников.
– А-а-а-а, тогда понятно, – отрешенно побарабанил пальцами по столешнице Карягин, – но ладно, раз ты так думаешь – действуй. Если нужна будет моя помощь – ты знаешь.
– Знаю, – улыбнулась я и сказала, – спасибо вам, Иван Аркадьевич. Вы для меня очень много сделали и делаете. И я это ценю.
– Иди уж, егоза, – проворчал он, но видно было, что тронут.
Я вышла из кабинета Ивана Аркадьевича и по новой привычке решила сбегать на улицу, купить пломбир, чтобы успокоить нервы. Прямо напротив проходной депо «Монорельс» продавали мороженое с уличного лотка.
Я зашла на проходную и замешкалась, роясь в сумке в поисках мелочи (кошелёк сегодня забыла дома в другой сумке, но мелочь на сдачу я часто бросала в боковой карманчик, вот и накопилось там). Пока я копошилась на выходе, из комнатки проходной выглянула тётя Валя. Она сегодня дежурила:
– Здравствуй, Лида! – улыбнулась она, – а я смотрю, кто это тут у меня застрял. Случилось чего?
– Да мороженого захотелось, сил нету, – ответила я, здороваясь, – вам тоже купить?
– Нет, я покашливаю, на выходных со снохой в деревне на речку стирать ходили, вода холодная, вот я и подстыла маленько. Теперь чай с мёдом пью. Может, будешь?
Тёте Вале явно хотелось поболтать. Обычно я всегда уделяла ей немного времени, просто сейчас у меня его категорически не было.
– Я бы с удовольствием, – ответила я, подсчитывая, хватит ли мелочи, – но спешу, работы много.
– А как там твои дела с матерью? – вдруг спросила она.
Блин, вот всем есть дело!
Но виду я не подала и также приветливо ответила:
– Да всё нормально.
– А чего ж мамка твоя аж сюда приезжала? – не унималась тётя Валя, – зачем же ты родную мать так обижаешь, что ей аж защиты у общества просить приходится? А с виду, ты, Лида, такая порядочная казалась…
Ну и вот что ей говорить? А ведь тётя Валя – простая женщина, без образования, работала у нас в депо маляром, потом вышла на пенсию и, чтобы дома не сидеть, подрабатывает на проходной. Срез, так сказать, общественного мнения. И это мнение всё больше и больше мне не на пользу.
– Мать сердится, что я соседку-старушку к себе жить забрала.
– А зачем ты чужую старушку приютила, а родную мать обижаешь? – не поняла меня тётя Валя, – не хорошо так с родной матерью поступать.
– Она хочет, чтобы я Римму Марковну выгнала, а Светку отдала в детдом.
– Родная мать родному дитяти никогда плохого не посоветует, – упрямо покачала головой тётя Валя, – ты мамку во всём слушаться должна. И помогать. Это долг твой, дочерний.
Ага, всем я всё должна!
Но объяснять постороннему человеку все нюансы не хотелось.
– Мне жалко выгонять по совету матери Римму Марковну в Дворище.
– В Дворище? – охнула тётя Валя, – да, Дворище и врагу не пожелаешь. Страшно состариться и туда попасть. У нас вон соседи, всю жизнь вместе прожили. А нынче как совсем состарились, так Егор отца к себе в Ленинград доживать забирает, а мамку в Дворище, значит, решил отдать.
– Как же так? – только и смогла сказать я, у меня аж челюсть отвисла от изумления.
– А вот так, не родная она ему, мачеха. Не любил он её. И теперь смотреть за ней не хочет.
– Но как же…
– Да, беда вот такая… почитай пятьдесят лет вместе прожили, душа в душу, вместе состарились и теперь разлучаться приходится. Чай и не увидятся больше никогда.
– Ужас какой.
– Так что ты правильно, что старушку на Дворище не отдаешь. Но и с мамкой мириться надо. Поняла?
– Поняла, – кивнула я, радуясь, что хоть одного человека смогла убедить в своей правоте.
Мда, информационная война против меня пошла мощная. И симпатии общественности, как показал разговор с тётей Валей, явно не на моей стороне.
Нужно срочно продумать чем и как перебить этот негативный поток информации. С общественным мнением в это время не шутят. И Лидочкина мать прекрасно это понимает, потому и решила бросить все дела и рвануть в город дожимать меня морально.
Раздумывая обо всех этих проблемах, я задумчиво шла по коридору и ела мороженое. Навстречу мне показалась Зоя Смирнова. Увидев меня, она обрадовалась:
– Лида, привет, как дела? – сразу затарахтела она.
– Хорошо. Ты как?
– Ой, ты знаешь, – широко улыбнулась Зоя, – а у меня всё потихоньку налаживается.
– Ты с мужем помирилась?
– Нет, я к нему не вернусь, – категорически ответила Зоя, и даже руками замахала, – я же сделала так, как рассказывала тебе. Отдала ему детей. Он немного поигрался в отца, устал и сам мне их привез. Так что они все теперь живут у меня.
– А алименты?
– Ой, алименты я ему на детей плачу.
– Как же так? Дети живут с тобой, а алименты не он тебе, а ты ему платишь?
– Да чёрт с ним и с этими деньгами! – вздохнула Зоя, – если я сейчас начну поднимать этот вопрос, он же опять детей заберёт. А так пусть подавится этими деньгами! Алкаш уродский!
– А как же ты справляешься?
– Ой, не говори, – поникла Зоя, – с деньгами ещё так-сяк. Я вон подработку взяла – полы в детском саду по вечерам мою. Всё копейка какая-никакая. У матери в селе картошки набрала, пока хватит. А там видно будет. Плохо только, что в общежитии у меня койкоместо только. Я там рядом своим малым раскладушки поставила, так соседки недовольны, людей в комнате и так много, им же после работы отдохнуть охота, а дети ты же сама знаешь…
– А на расширение жилплощади ты заявление писала?
– Ну какое мне расширение, Лида? – в голосе Зои зазвенела сдерживаемая обида, – по закону же дети живут с моим бывшим. А я живу одна. Вот и всё. Никому ничего не докажешь. Да и доказывать я не буду, а то отберет обратно.
– Так, – задумалась я, – давай-ка ты поживёшь у меня на Механизаторов? Комната большая, хорошая. Там кровать есть и диван. Но места много, можно ещё две кровати спокойно поставить. И стол есть, чтобы уроки учить. А на кухне холодильник и буфет.
– Это было бы просто замечательно! – воскликнула Зоя, но тут же спохватилась, – но там же у тебя эта живёт…
– Уже давно никто не живёт, – улыбнулась я, – так что собирайся, вот тебе ключи. Можешь в любое время туда въехать.
– Вот спасибо, Лида! – бросилась мне на шею Зоя. – ты не представляешь, как
