— Пошли, добрая душа, угощу тебя настоящими чебуреками! — взяв холодную ладошку девушки в свою руку, я потащил ее за собой. — Ты не пугайся, это, конечно, не «Астория», но зато в той «Астории» тебе таких чебуреков не подадут!
Нам повезло, два столика в полуподвальном помещении пельменной оказались свободными. Внутри было тепло и пахло совсем не как в заведении советского общепита. Из кухни доносились запахи жареного лука и мяса. И, самое главное, они не перемешивались с ароматами хлорки или лизола.
— Снимай свое пальтишко! — велел я девушке и сам тоже начал стягивать с себя куртку. — Чебуреки здесь правильные, а я сомневаюсь, что ты их умеешь есть, — пояснил я свою команду, — А раз не умеешь, то обязательно обляпаешься! Снимай, снимай! И не бойся, я приличную девушку плохому не научу!
— А неприличную? — с дерзким прищуром уточнила Полина и, поймав мой удивленный взгляд, начала расстегивать пуговицы на пальто.
— С неприличными я не дружу по религиозным соображениям, — забыв о суровой действительности нес я еретическую по местным меркам пургу.
Приняв из рук оторопевшей комсомолки ее пальто, я повесил его за петельку на крючок под круглой столешницей поверх уже висевшего своего. Дав команду сторожить столик и висящие под ним наши одежки, я направился к прилавку за вожделенными чебуреками. В очереди передо мной стояла стайка студентов. Три парня и две девушки. Скорее всего они были из медицинского института, чья общага была неподалеку и располагалась которая в здании, где при кровавом царизме была тюрьма. Камеры, сняв с их окон решки, назвали комнатами и будущие эскулапы, ничуть не комплексуя, проводили в них лучшие годы своей жизни.
Ожидая своей очереди, я время от времени весело перемигивался с Полиной и глазел по сторонам. Интерьер заведения не впечатлял. Все было предельно скромно и без каких-либо дизайнерских изысков. Апофеозом и изюминкой зала были полка с покрашенным бронзовой краской бюстом Ленина и висящие по бокам два бархатных вымпела с золотистой бахромой. Почти под этой полкой, чуть подавшись к проголодавшемуся народу, за кассовым аппаратом сидела дама постбальзаковского возраста со следами былой красоты на упитанном лице.
И тут в голову прилетело. Не труба и не кулак. На этот раз судьба ко мне была благосклонней, чем обычно. Прилетела мысль! Принимая на поднос через окно от подавальщицы две тарелки с пышущими жаром чебуреками и стаканы с чаем, и уже окончательно понимая, что я гений, я задрал голову на забронзовевшего Ильича. Расплатившись и направляясь к нашему с Полиной столику, я уже знал, как будет вывозиться шлиховое золото не к ночи упомянутого Хасаныча, на землю обетованную. Дедовского золотишка хватит на любое лечение! А там еще брошки, колечки, камешки…
— Ты чего улыбаешься? — в очередной раз подозрительно прищурила свои зеленые глазищи моя спутница. — Видел бы ты себя со стороны! Сто рублей нашел? — недоуменно уставилась она на меня.
— Эх, душа моя Полина! Да что там сто рублей! — пытался я унять в себе эйфорию, — Я только сейчас разглядел, какая ты красавица! — привычно для прошлой жизни начал я прятать за словоблудием корыстную возбужденность и волнение. И прикусил язык…
Потому что обратил внимание, что девушка покраснела почти также, как давеча. Когда я ей в красках описывал ее несостоявшееся изнасилование тремя ублюдками. Не надо было сейчас ей говорить про ее красоту. Это я знаю, что дифирамб я выдал только для того, чтобы скрыть истинную причину своей радости. А вот она, судя по ее реакции, восприняла мой комплимент по-своему. И я даже не хочу думать, как. Полина не Нюрка, ее мне обижать совсем не хотелось. Даже несбыточными ее мечтами, которые, вот так походя, я провоцирую.
— Держи! — вернувшись к прозе, протянул я ей свой носовой платок, мысленно попрощавшись с ним, — Заложи его себе за ворот! — ткнул я пальцем ей на шею.
— Да ну тебя! — обиженно отмахнулась девушка, — Не в детском же саду!
Зная наперед, что в самом скором времени случится с ее нарядной блузкой, я, подтянул девушку к себе и пристроил ей спереди за воротник импровизированную клетчатую салфетку.
— Не спорь с царем, Полина! — состроил я грозную физиономию монаршего комсомольца-опричника.
Дальше я учил девушку, как брать двумя руками чебурек, как правильно его с угла надкусывать и как, опять же, правильно, чтобы не обжечься, высасывать из него сок.
Ученица мне попалась способная, но платок от жирных пятен отстирать уже не получится. Мы весело ели горячие чебуреки и запивали их еще более горячим сладким чаем. На душе моей было легко и почти спокойно. Половина проблемы, ну или почти половина, была только что решена. Даже на перемазанную жиром девушку, азартно поглощавшую третий чебурек, я смотрел гораздо свободнее и раскрепощеннее.
— Не детский сад, не детский сад.. А скажи-ка мне, душа моя, который годок тебе нынче? — оглядывая с аппетитом жующую розовощекую девицу, сыто поинтересовался я, — Достигла ли ты совершеннолетия?
Терзать чебурек Полина стала медленнее и улыбка ее из прежней веселой стала недоумевающей.
— Восемнадцать скоро будет. А что? — она насторожилась и отложила прожаристый полумесяц на тарелку. — Через три недели день рождения, хотела тебя вот пригласить. Придешь? — она замерла.
И дернул же меня черт за язык. Идти к ней на ее день рождения я не хотел. Да, что, там не хотел! Мне нельзя было на него идти. Ейный папенька меня прямо там и удавит. Подловит одного по пути в туалет где-нибудь в коридоре и удавит. Или, если повезет, и я вернусь домой живым, то он меня изничтожит чуть позже. Рычагов и связей на это у него достанет. И даже с избытком достанет.
— Вы, Полина Валерьевна, под танк меня забросить вознамерились? — печально покачал я головой, — Даже под два танка! Кузина Нюрка начнет, а батюшка ваш уже прикончит! — я запил последний кусок чаем и начал вытирать губы и руки салфеткой из картонного мороженного стаканчика.
— С отцом я поговорю, а Аньку вообще приглашать не буду! — уверенно пообещала именинница и тоже потянулась за салфетками.
Настроение у меня уже минут двадцать, как наладилось и я проявил великодушие, решив не отказывать девушке сходу. В крайнем случае, подмениться на сутки в этот день я всегда смогу. Чтобы необидно ее продинамить. Переглядываться с недобрым полковником за столом мне не очень хотелось. Даже, если дочурка его уговорит, относиться ко мне сердечнее он не станет. Скорее даже наоборот.
Мадемуазель Полину я проводил не до остановки, а до дверей подъезда. От греха. Попрощались мы без поцелуев, для них после жирных чебуреков надо было бы сначала умыться с мылом. И желательно почистить зубы. На вопрос о скором походе в кино я с ответом воздержался, девушка явно пыталась трансформировать наши встречи в систему. Приоткрыв ей подъездную дверь и дождавшись, когда она зайдет, я поспешил на остановку.
Утро. На процедуры в больничку я пошел на час раньше назначенного времени. Пришлось зайти в магазин и купить шоколадку для медперсонала. Причиной нарушения распорядка послужила обнаруженная вчера по возвращению домой повестка в почтовом ящике. Меня опять хотела видеть мадам Клюйко. Странно это, ибо все необходимые процессуальные действия со мной она вроде бы произвела. Ну да ничего, скоро все узнаем.
Узнавать я пошел сразу из больницы. Пришлось минут десять подождать пока Эльвира Юрьевна не закончит с очередным клиентом областной прокуратуры. Судя по скучающему рядом со мной конвою, этот клиент пришел не по повестке.
— Проходи, Корнеев! — женщина встала из-за стола и прошла к подоконнику, на котором стоял электрический самовар, — Кофе будешь? — начала удивлять меня следачка непривычной приветливостью.
— Я растворимый кофе не пью, Эльвира Юрьевна, я люблю настоящий, вареный! — честно ответил я на предложение, — В растворимом нет ни витаминов, ни нужных мне микроэлементов, и, главное, в нем нет антиоксидантов! Вы мне лучше чаю налейте, если вам не трудно! — решил протестировать я советника юстиции.
