— Что делать?
Вопрос вырвался непроизвольно.
При поддержке Фамилии Станислав рассчитывал провести кардинальные реформы, что позволят сделать королевство сильнее. Во первых; собрать плохую и «порченную» монету, начеканить собственных злотых, взамен негодных прусских талеров, навести порядок в казначействе.
Во-вторых, заменить большую часть кавалерии, недисциплинированной и необученной, полками регулярной пехоты, что позволяло ему изрядно сэкономить деньги на содержании. А инфантерия уже показала себя в войнах решительной силой. С ней будут считаться соседи, что сейчас ведут себя недопустимо нагло и высокомерно.
И, главное, убрать навсегда знаменитые «не позволям» с решений сейма, что позволяет одному негодяю свести насмарку усилия сотен истинных патриотов страны…
— Ваше величество! Вам депеша!
Голос секретаря разбудил короля, задремавшего в кресле. Сон был красочным — он видел королевство великим, перед ним трепетал даже прусский «старый Фриц» и русский «царь Ивашка». Станислав протер глаза и недовольно бросил:
— От кого?!
— От вдовствующей герцогини Голштинии Софьи-Фредерики! Только что доставил фурьер!
— Давайте сюда, очень кстати!
Станислав повеселел, отметив мысленно, что именно о Фике он сегодня и думал. А эта женщина умна, и может ему посоветовать хорошие решения. И главное — он ей верил, именно бывшая русская императрица и помогла ему взойти на престол…
Глава 13
Санкт-Петербург
Иоанн Антонович
утро 2 декабря 1764 года
— Я доволен вами, бригадир, вы совершили большое дело. Теперь вам предстоит все здесь изложенное внедрять в жизнь. Вначале апробируйте в течение года на своих двух полках под Ладогой, я под ваше командование переведу еще кирасирский и драгунский полки. Весной получите сформированный батальон малороссийских гусар из слободских казаков — им придают сейчас должное регулярство. Смело втягивайте в учения, посмотрите, как их будет лучше использовать в будущих баталиях. Затем систему подготовки распространим по всей армии.
Иван Антонович положил ладонь на увесистую стопку бумаг. Историки не раз отмечали отчетливое отсутствие желания у Александра Васильевича Суворова заниматься канцелярщиной, но тут будущий полководец (если, конечно не убьют в сражениях), явно расстарался. Его доклад молодой император, вместе с фельдмаршалом Минихом, изучали неделю. Внесли свои замечания и поставили вопросы, снова отправили автору. И вот вчера проработали его ответы уже окончательно.
— Проведем большие маневры, после чего примем новые уставы, а также образцы вооружения. Я имею в виду новую продолговатую пулю, с которой вы экспериментировали в полку. Надеюсь, не одного ее экземпляра не досталось шпионам наших потенциальных врагов?
— Не думаю, государь. Пули сии отливали из свинца под наблюдением капитана Михайло Голенищева-Кутузова, он же выдавал их на стрельбы, по окончании которых собирали, плющили и снова отливали. Весьма предусмотрительный молодой офицер — я в рапорте отметил радение в службе. Его отец, генерал-майор служит в Санкт-Петербурге по инженерной части, занимается сооружением каналов.
— Вот и хорошо. Надо сохранить тайну пуль еще на год, за это время успеем перераспределить фузеи по полкам и везде отладить выплавку пуль. По итогам учений примем дополнения в новые уставы и начнем реорганизовывать армию по дивизиям. Последние будем сводить в корпуса из трех родов оружия — инфантерии, кавалерии и артиллерии. У нас есть три года, чтобы подготовиться к войне с неприятелями, и навсегда решить докучливые нам вопросы, что мешают развитию державы.
— Государь, сохранить тайну ваших пуль на год можно, но не больше — они следующим летом после учений попадут в руки иностранцев. Да и у нас найдутся зловредные «доброхоты», что за корысть свою, несомненно, передадут их в руки неприятельские.
— Обязательно сие проделают, Александр Васильевич. Но то не страшно — им тоже время потребуется, чтоб под пулю сию войско реорганизовать и уставы написать. А мы первые дело сие начали и приоритет получили. Так что, сами понимаете, войну на четвертый год начинать надобно, дабы преимущество свое не растерять. Успеть воспользоваться моментом, чтобы внезапностью применения успеха достичь.
— С турками воевать будем, али с поляками?!
Суворов не проявлял любопытства, о предварительных планах бригадир был осведомлен — «ведь каждый солдат свой маневр понимать должен». А лишь деловито уточнял.
— С османами, господин бригадир. Нужно сокрушить Крымское ханство силой оружия, и занять не только все Дикое поле, но крепко встать на Черном море, взяв Очаков. А на флангах выйти к Кубани и Днестру — овладев Хотином и Бендерами для упрочнения позиций.
Татар и ногайцев, если пардона не испросят — за все их набеги и разорения, либо мечу предадим, или путь во владения Порты откроем — чтоб ушли туда и более не возвращались. Оставим тех, кто нам присягнет и служить верно станет. А Дикое поле заселим крестьянами и выходцами из европейских стран — дело то долгое, но через десять-двадцать лет тамошние черноземы зерна много дадут.
Кроме того, железа там много в недрах, а оно нам до крайности нужно — не только оружия, плуги делать нужно, чтоб землю правильно запахивать. «Горючего камня», что углем называют, там в изобилии, хватит на плавление металлов. И на иные дела уголь тоже надобен. Заводы и мануфактуры заведем, не сразу конечно, но мы с тобой стариками станем, но это увидим обязательно. Флот надо заводить на Черном море — тогда султана завсегда за бороду дергать можно.
Иван Антонович усмехнулся, да и сам Суворов, будучи на десять лет старше «реципиента», ухмыльнулся.
— Государь, ты про Хотин обмолвился не случайно. Мыслю, война у нас будет с поляками? Ведь наши войска даже сейчас у них конфедератов всяческих гоняют. Нужно с этой шляхетской язвой покончить, пока у них неустройство великое идет…
— А оно нам надо, Александр Васильевич?! Подумай — если зловонное болото тебя от неприятеля отделяет, с которым тебе воевать не с руки, стоит ли его осушать? Особенно, если ветер миазмы несет болезненные для врагов, травит им воздух?
— Ваше величество, ты задумал…
Суворов осекся, о чем-то принялся размышлять, несколько раз бросив взгляд на молодого императора. И тот решил немного приоткрыть свои планы, и не те поверхностные, о чем многие знали, а потаенные. О которых он никому не говорил. Потому что хорошо усвоил одну аксиому «папаши Мюллера» — что знают двое, знает и свинья.
— Цезарцы и пруссаки давно хотят устроить дележку Польши, момента только удобного ждут. Я им помочь решил — ускорить, так сказать, события, на восемь лет. Для того переговоры в Мемеле с королем Фридрихом поеду — но речь там не только о том будет.
Иная это будет война, Александр Васильевич, совсем иная, не привычная, и события по-другому повернутся — если ошибку совершить вдругорядь, то ее последствия потомки наши расхлебывать будут. Лучше подождать. Шахматисты в таких партиях обязательно должны иметь «отравленную пешку», для жертвы подходящую…
Иван Антонович задумался — он прекрасно понимал, что привычная история пойдет совсем по иному направлению, если он удачно разыграет «польскую карту». Оная в разговоре с Берлином и Веной свою роль должна сыграть, и совсем не ту, на которую ее предназначали опытные европейские политики. И уж тем более не объект пресловутых «разделов», хотя без дележки не обойтись.
Но уже не поровну, а «по-братски»!
— Государь, в полках по три батальона будет, третий для обучения рекрутов предназначенный, — Суворов понял, что не следует касаться столь щекотливых политических моментов.
— Оные от четырех полков отдельную третью бригаду составят из двух полков в пару батальонов каждый. Есть в дивизии полк конницы иррегулярной, артиллерия своя. Егерский батальон нужен для действий в рассыпном строю, местность ведь кусты и деревья с оврагами имеет — оные егеря прекрасно себя в войне с пруссаками проявили. Но зачем отдельный батальон в штат вводить и специально для него самых лучших стрелков отбирать?! Не лучше ли в каждом батальоне второй взвод первой роты такими солдатами укомплектовать, а головной гренадерами?
