Правда, следующая война, растянувшаяся на семь лет, потому и получившее такое название, едва не поставила молодое прусское королевство на край пропасти, неизбежной гибели, оказавшись против трех сильных противников сразу — Австрии, Франции и России. Правда, имелся союзник в лице Лондона, который уклонялся от военной помощи, не отказываясь от субсидий. Фридриху сообщили злое и циничное высказывание, которое в годы войны говорили в лондонском сити — «Англия будет воевать до последнего прусского солдата!»
Русские войска четыре года тому назад заняли Берлин, казаки ограбили его любимый дворец Сан-Суси, использую античные чаши ночными горшками. Императрице Елизавете присягнула Пруссия и Мемель, его армия была разгромлена под Кунерсдорфом, он тогда бежал с поля сражения и пережил страшные дни отчаяния, когда хотелось совершить самоубийство и принять приготовленный лейб-медиком яд.
Повезло невероятно!
Свершилось «Чудо Бранденбургского Дома» — умерла русская императрица Елизавета!
Вступивший вместо нее на престол Петр Федорович оказался недалеким голштинским герцогом. Он вернул все утраты и заключил мир на выгодных для Фридриха условиях. Сменившая его на троне супруга, принцесса Ангальт-Цербстского Дома, подтвердила условия, а в обеспечение нейтралитета за свое вступление на престол, субсидировала сумасшедшую сумму в 25 миллионов рублей, что позволило начеканить хорошей монеты и избавиться от «порченной».
Но прах подери этих русских!
Они свергли Фике с престола, и теперь потребовали или вернуть деньги, или рассчитаться территорией за незахваченный Шлезвиг. Можно было отказаться, но доводить дело до войны не очень хотелось — Австрия была сильно недовольна условиями мира, и могла ввязаться в новое противостояние, которое имело все шансы закончиться для Пруссии весьма плачевно. Так что пришлось договариваться.
Младший брат принц Генрих съездил на коронацию в Москву с самой представительной делегацией, в которой была королева, родная тетка русского императора. И с племянником Фридрихом-Вильгельмом — наследником прусского престола. И вернулся с успехом — русский царь откусил вероломный Мемель, прожевав его с толком.
Не жаль предателей — особенно за такие огромные деньги! Хотя территорию жалко!
Отдать пришлось и захваченную у шведов Померанию. Большая половина земель так и никуда не уйдет — ее обещано возвратить обратно в качестве приданного за младшей сестрой царя, так что даже администрация осталась прусской — объявлять о таком решении не стали, договорились чисто келейно, сохраняя переговоры в тайне.
А вот западный кусочек, прилегающий к шведской Померании, с островом Узедом и городком Алкалм русский император оставил за собой. Выцарапать в разговоре его обратно пока не удалось, несмотря на все старания. Видимо, принц Генрих прав — это плацдарм для нападения на шведов в союзе с Данией — продолжение «Северного Альянса» или «Аккорда», политику которого вел граф Панин, переправленный в Голштинию.
Однако привезенные из Москвы младшим братом сведения требовали немедленной проверки. И теперь королю Фридриху пришлось начинать разговор по-новому, зайдя с другой стороны:
— Вы показывали моему брату карту некую карту, кузен, с польскими землями Померании. Весьма привлекательными владениями, между нами говоря. Но почему вы согласны считать эти земли прусскими? Ведь поляки имеют на этот счет собственное мнение.
— Они могут иметь свое мнение сколько угодно, но кто с этим будет считаться?!
Русский император весьма свободно говорил пусть на дурном немецком языке. И «старый Фриц» мысленно поморщился на такую откровенность — нельзя озвучивать мысли, пусть они и верные, с такой прямотой, свойственной не политику, а скорее военному.
— Да и не передать я вам их хочу, а обменять!
— На что?
Удивлению короля не было предела — с такой прямотой с ним никогда не говорили. Русский монарх долгое время сидел в подземной темнице и еще не научился скрывать свои мысли. Этим нужно воспользоваться — решил про себя Фридрих, но следующие слова царя его буквально ошарашили своей откровенностью, которую любой здравый политик придержал бы для себя и нанес удар в выгодной ситуации.
— Мои генералы настаивают, чтобы я не выводил войска из Польши. Они недовольны итогами войны и требуют вернуть гарнизон Кенигсберга. Особенно яростно выступает фельдмаршал Миних — город и вся северная часть этой провинции перешла к нам и присягнула на верность. Они говорят, что следует начать войну самим, и получить поддержку Австрии. Или дождаться выступления цезарцев, что объявят вашему королевству войну и стать союзниками Вены!
Фридрих сильно удивился такой прямотой, и еще раз искренне порадовался, что русский монарх не прислушивается к мнению своих советников. Или выбалтывает то, о чем следует промолчать.
— А потому, мой брат, прежде чем воевать, давайте попробуем решить этот вопрос к общему удовлетворению. Для России Кенигсберг вопрос престижа, а для вас он может стать отличным обменом на западно-прусские земли, что в руках у поляков. Но треть населения там немцы, хотя можно подсчитать так, что их окажется больше половины. Я думаю, ваши чиновники, кузен, хорошо разбираются в такой арифметике…
Глава 15
Мемель
Иоанн Антонович
полдень 29 декабря 1764 года
— Я думаю, между нашими величествами нужно внести уточнения и поправки в Петербургский мир, который был объявлен два года назад покойным ныне императором Петром Федоровичем, и заключен с подписанием, бежавшей в Голштинию императрицей Екатериной Алексеевной, что сейчас там правит вдовствующей герцогиней.
Сами понимаете, мой кузен, что после таких выкрутасов настоятельно требуется от русской стороны, которую представляет моя особа, его подтверждение и пролонгация. Это требует переживаемый нами исторический момент времени, Россия и Пруссия должны стать по-настоящему дружескими странами на «вечные времена»!
В тишине кабинета негромко произнес Иван Антонович, внимательно смотря на «старого Фрица». Он устал от долгого разговора и бесконечных недомолвок с королем Фридрихом, которого позднее не зря объявят Великим и он это заслужил.
Умный, лицемерный и изворотливый противник!
Если бы не прожитые почти семьдесят лет в прошлой жизни, его бы давно «раздели» и обернули из куля в рогожу, как говорится. Однако Иван Антонович прошел через трудные жизненные перипетии и умел играть словами не хуже прусского короля. А крушение великой страны с «лихими девяностыми» научили демагогии, и с избытком добавили политической фальши и словоблудия, приправленного солидной порцией лицемерия, лживости и расчетливого цинизма.
Все согласно аксиоме — хочешь жить, умей вертеться!
— И как вы это видите, мой кузен?
Король Фридрих чувствовал себя явно не в своей тарелке. Иван Антонович это хорошо чувствовал. И несколько раз пытался посмотреть на положение глазами своего противника.
Ситуация ведь для него крайне щекотливая, как не крути — Восточная Пруссия фактически оголена, войск там нет, а русская армия рядом, в Польше и Курляндии. Итогами мира, заключенного прежней императорской четой, в Петербурге явно недовольны, и новый русский монарх не может не находится под серьезным давлением аристократии, с мнением которой недавний узник обязан считаться. Недовольство русских явно подпитывалось огромной суммой денег, непонятно за что уплаченных соседу, и весьма походивших на контрибуцию.
Разыгрывая ситуацию, Иоанн Антонович несколько раз подглядывал на листок бумаги, где им предварительно были написаны поправки, стараясь, чтобы это выглядело неуклюже — нерадивый ученик втайне от учителя стремится воспользоваться шпаргалкой. Пусть понервничает «брат Фридрих», подумает, в чьих руках император исполняет роль «игрушки», решения которых он сейчас озвучивает.
Выгодное положение, при котором неуступчивость в основных пунктах на переговорах говорит о том, что они не могут быть изменены, но все остальное может быть пересмотрено к взаимной или односторонней выгоде. Никритин сознательно представлял «старому Фрицу» возможность не только полностью, но со значительным прибытком, компенсировать потери за счет третьей стороны, которая, понятное дело, здесь не присутствовала. И тем самым остаться в значительном выигрыше!
