— Я ждал сего вопроса, бригадир, а потому отвечу — не лучше. Ибо вооружать батальон иным оружием станем. А пока пусть этими фузеями воюют, тактику будущей войны на нем отрабатывать будем.
— Какое оружие, государь, какая тактика?
Суворов загорячился — самозабвенно любил военное дело все же. А тут новый секрет, пока ему не ведомый. Иван Антонович решил раскрыть секрет — бригадир один из немногих, кому он полностью доверял, зная его будущее, которое, правда, может измениться. Потому что любая война состоит из случайностей, и никто не знает, в кого попадет пуля.
— Вот посмотри на эти две таблицы, — Иван Антонович вытащил из шкафа картонки, в которых любой человек из будущего узнал бы обе таблицы из кабинета окулиста. Одна с привычными буквами разного размера, зато вторая из рисунков, пусть отличающихся по масштабу — повозки, гаубица, драгун, мортира и прочий военный антураж.
— Так, — Суворов впился взглядом и моментально сообразил. — Так это для проверки, кто лучше из стрелков видит! Какое полезное новшество ты изобрел, государь! А еще есть?!
Иван Антонович крякнул — будущий генералиссимус вел себя крайне непосредственно. Пробурчал в ответ:
— Сказал бабушке служивый — тетенька, дайте попить водички, а то так есть хочется, что переночевать негде!
— Гхм, государь. Тут вы правы — говорите, как старый гренадер, что из топора кашу сварит!
Теперь разом хмыкнули оба, Иван Антонович вытащил из шкафа укороченную фузею. Серийный экземпляр Тульского оружейного завода, где организовали первый в истории России «закрытый военный городок» с «почтовыми ящиками» — въезд иностранцам и посторонним осенью полностью запретили, стремясь пресечь утечку секретов.
— Посмотри вот эту вещицу, Александр Васильевич. На изготовление образца потребовалось два месяца работ, этот уже двадцатый — медленно делают, по две-три штуки в неделю. Но обещают довести в конце следующего года до сотни в месяц. Больше нельзя — зело дорогие выходят, такие расходы мы вынести сможем года через три, когда из Сибири и Урала серебро с золотом достаточно получим. Тогда до тысячи штук в месяц можно будет изготавливать, а то и все две.
Александр Васильевич принялся изучать штуцер и вскоре отложил его с недовольным лицом. Поднял мрачный взгляд на молодого императора, глухо буркнул:
— Пустая затея, государь. Калибр всего в четыре линии — палец в дуло даже не залез. Забивать пулю молотком муторно, оттого стрелять придется впятеро реже от обычной фузеи. Одно достоинство — пуля по нарезам дальше полетит, и меткость повыше. Но лучше три фузеи с гладким стволом сделать за такие деньги. Ведь с новой пулей они этому укороченному нарезному ружью почти ничем в дальности не уступят…
— Вот здесь ты ошибаешься, бригадир, и очень сильно. Ты полностью прав — если круглой пулей стрелять. Этот штуцер любого врага сокрушить может. Просто для него иная пуля нужна!
Иван Антонович высыпал перед Суворовым несколько непривычных пуль для этого времени — вытянутых, продолговатых, с продольными углублениями в виде колец…
Глава 14
Мемель
Король Пруссии
Фридрих II
полдень 29 декабря 1764 года
Король был еще не стар — всего 52 года исполнилось, и полон жизненных сил. Но сейчас, смотря на сидящего напротив него в удобном кресле молодого русского императора, чувствовал себя стариком, все повидавшим на своем извилистом жизненном пути.
В восемнадцатилетнем возрасте юный Фридрих вступил в конфликт со своим отцом Фридрихом Вильгельмом, первым прусским королем — «воином», как его называли. Родитель хотел видеть отпрыска своим продолжением, таким же суровым воителем, что и он сам. Однако сын больше брал в пример собственного деда, Фридриха, первого этого имени, что ухитрился из курфюршества Бранденбургского и Восточной Пруссии, выкроить для себя королевскую корону.
Это был ярчайший пример, как можно продуманной политикой и хитростью достигнуть поставленной цели. Дело в том, что наследие Тевтонского ордена после прокатившейся Реформации, стало называться герцогством Пруссия, которое не входило в состав Священной Римской империи германской нации, и не подчинялось венскому диктату.
Бранденбург был самым сильным протестантским государством, когда современники курфюрста стали водружать на свои головы короны. Первым английский королем стал правитель Нидерландов статхаудер Вильгельм Оранский, но временно. Теперь его сменил на троне курфюрст Ганноверский Георг, положив начало немецкой династии на английском троне, появившись на свет в этой стране, полной туманов.
Курфюрст Саксонский Август по прозвищу «Сильный» (великий делатель бастардов), стал польским королем, отказавшись от протестантства в пользу католичества. Польская шляхта категорически потребовала от него сменить веру, что ненадежный союзник московского царя Петра в «Северном союзе» проделал с легкостью необычайной.
А вот дедушка самого Фридриха оказался перед выбором — можно было выпросить корону у императора Леопольда, и стать его полным вассалом, что категорически не устраивало Бранденбург. Потому было решено добиваться королевства для Пруссии, благо Австрия ввязалась в войну за испанское наследство и нуждалась в союзнике. А так как император являлся еще в своем длинном титуле и «германским королем», то курфюрст добился, чтобы его считали впредь исключительно монархом «королевства Пруссия», в которое превращалось бывшее герцогство.
За все это отнюдь не сомнительное удовольствие, кроме отправленных на войну с Францией солдат, пришлось выложить шесть миллионов талеров звонкой монетой.
В качестве герба был принят черный прусский, вместо красного орла Бранденбурга, и на этом все изменения закончились — столицей нового королевства так и остался Берлин. Бранденбург продолжал играть главную роль в экономике королевства, с многочисленным зажиточным населением и развитым производством.
Собственно прусские земли были покрыты лесами, озерами и болотами, там не имелось каких-нибудь значимых производств, не выплавлялось металлов, и не шумели водяными колесами суконные мануфактуры. Там не было ничего, кроме разбросанных крестьянских хуторов, захудалых бургов и заброшенных рыцарских замков. Да и населения было очень мало — в одном ганзейском Данциге с окрестностями, проживало народа никак не меньше, а то и побольше, чем во всех восточно-прусских городках вместе взятых, если крестьян не считать.
От деда Фридрих запомнил фразу — «я приобрел для вас титул, сделайтесь достойными его; я положил основание вашему росту и величию — вам предстоит довершить дело».
Хотя сам Фридрих оценивал фигуру дедушки довольно скептически — он тратил на пышность своего двора со всеми его забавами и увеселениями столько же денег, какие уходили на все государственные дела. Потому был вынужден бояться всех соседей — серебра на армию у него не оставалось. Так что, к нему как нельзя лучше подходило высказывание — «великий в малых делах и малый в великих».
Отец Фридрих Вильгельм выводы сделал верные — присоединившись к «Северному Альянсу» в последний момент, он отобрал у Швеции большую часть их померанских владений. За участие в войне против Франции удалось заполучить княжество Невшатель в Швейцарии и часть нидерландского Верхнего Гельдерна. Но главное — Париж признал за Берлином право именоваться королевством навечно, и за ним последовали все игроки большой европейской «политик».
Все последующие годы король-отец занимался любимым делом — урезал различные расходы и наращивал военную мощь. А после смерти оставил нелюбимому сыну первоклассную армию в Европе, отлично обученную и вооруженную. А также нерастраченную на всякие увеселения и пустые придворные праздники королевскую казну, набитую полновесными талерами.
И это две вещи, что сам Фридрих посчитал полезными для будущего королевства — во всем остальном он ненавидел деспотичного и ограниченного отца, деспота и тирана, будучи его полным антиподом. Хотя политика Просвещения полезное дело, как и строительство театров, но армия нужна для приращения территорий, и усиления могущества перед соседями — и король Фридрих сразу отвоевал у Австрии промышленно развитую Силезию и маленькое графство Глац.
