Поперек улицы они положили бревно, в котором вырубили три паза, в них поместили концы стволов. Для казенной части вырыли ямы. Торцевые стенки, которые должны были принимать отдачу, в несколько заходов пропитали теплой водой, чтобы потом хорошенько промерзли. На вал пушки наводили, забивая клинья в пазах под стволы. Егор самолично направил среднюю примерно на две сажени ниже основания ближней башни, две другие – справа и слева от нее на ту же высоту. Возвышения устанавливать не стал: учитывая вес снарядов и дальнобойность новых стволов, им можно было и пренебречь.
– Заряжай! – наконец распорядился Вожников.
Пушкари ловко закинули в ствол хорошо провощенный сатиновый картуз со строго отмеренной порцией пороха, прибили его деревянным пыжом, обмотанным по краю кожей, поднесли оперенную сосиску в полтора пуда весом. Спереди и сзади в отверстиях выглядывали фитили. Егор самолично запалил оба лучиной из жаровни, заткнул деревянными пробками, чтобы в полете не раздуло ветром, кивнул:
– Молись!
– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое; да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе… – забормотали сразу все пушкари, хорошо знающие, что длины огнепроводного, пропитанного емчугой и покрытого воском шнура хватает ровно на пять полных молитв.
После первой хвостовые ребра снаряда задвинули в ствол, под слова второй специальным тяжелым шомполом трое работяг загнали его в глубину черного жерла, сминая свинцовый ободок точно в размер канала. На третьей отпрянули в стороны, закрывая уши руками. Егор подхватил шест с запальником – раскаленным в жаровне железным штырем, – ткнул в отверстие на конце ствола.
«Д-дадах!» – пушка выплюнула облако белого дыма, и князь Заозерский оглох от неожиданно яростного грохота. И ослеп – облако заслонило весь обзор. Громко чертыхаясь, он отбежал в сторону, подпрыгнул на тын, огораживающий чей-то двор, зацепился за верх, подтянулся. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как под башней вздыбился вулкан, выплескивая землю и дым из узкого кратера.
– Есть! – спрыгнув, закричал он. – Заряжай!
Два следующих выстрела они сделали наугад, полагаясь на то, что наводка не сбилась. Потом тщательно пробанили стволы, избавляясь от мельчайших остатков тряпочных картузов, которые запросто могли остаться тлеть в глубине ствола. И тогда попытка перезарядить может окончиться взрывом. Вожников не торопился – ждал, пока рассеется дым.
Вскоре от крепости донеслись радостные крики. Скорее всего кричали ватажники – не литовцы же обстрелу радовались! Потеряв терпение, Егор пошел вперед, выбрался из клубов дыма на открытое пространство и увидел, что под выбранной им башней возникла широкая протяженная выбоина примерно пяти саженей в длину и одной в ширину. Собравшиеся на стене воины перегибались через край кладки и пытались понять, отчего так ликуют враги. Однако, похоже, еще не очень понимали значения происходящего.
Вожников вернулся к пушкам, кивнул:
– Работаем залпом. Порох кладите.
Дым более-менее развеялся, так что князь смог проверить наводку, немного подправил сбившийся прицел, скомандовал:
– Заряжай по одному! – Пушкари поднесли снаряд, он запалил фитили, заткнул отверстия: – Молись!
Через два «Отче наш» левая пушка жахнула, работники тут же поднесли второй снаряд. Молитва, выстрел, потом третий.
– Баньте! – Вожников прошел до конца улицы, убедился, что все три снаряда легли в цель, заметно углубив канаву в валу и слегка ее расширив, и повернул обратно.
Вслед полетели стрелы. Несколько впилось в землю по сторонам, одна чиркнула по спине, по пластинам колонтаря. Егор даже не обернулся. Он знал, что до пушек лучники все равно не добьют, слишком далеко. Огнестрел же в этом мире палил пока что еще хуже.
– Заряжай!
После второго строенного залпа со стороны восточных ворот послышались крики, звон железа. Литовцы сделали единственное, что им оставалось – отважились на вылазку, надеясь прорваться к пушкам и уничтожить. Но пробиться через баррикаду не смогли. Да и как? Вряд ли в городе и в лучшее время насчитывалось больше двух тысяч воинов. Но в позапрошлом году хоругвь Витебска потрепали крестоносцы, в этом – князь Витовт часть сил забрал для похода на Орду. Значит, за стенами сидит от силы половина… Один к десяти против тысяч Егора. В открытом бою и нескольких часов не продержатся.
– Ты как, княже? – прибежал с двумя щитами Федька. – Я видел, литва стрелы метать начала.
– Спохватился… Где ты раньше был?
– Дык обед варил, атаман. Время уже за полдень!
– Правда? – удивился Вожников. – Уже? Как быстро день бежит. Похоже, поесть сегодня не получится. Если до завтра оставить, литовцы укрепиться успеют. Все, не мешай. Дым рассеивается…
Егор снова припал к стволам, проверяя прицел, дал команду на залп, ушел вперед, на этот раз прихватив щит. Однако в него не стреляли. И без того на берегу перед ручьем собралась изрядная толпа ватажников, защитникам было в кого целиться. Вал под стеной был весь изрыт глубокими воронками, многие из которых уходили глубоко под башню, лед протоки покрывал толстый слой земли, камней и деревянной щепы. Стало ясно, что стоять укреплению осталось совсем немного…
– Заряжай! – вернулся на позицию Егор.
– Не спеши, княже! – появился средь облаков дыма Федька в своем нарядном зипуне, но опоясанный саблей. На этот раз он старательно тащил тяжелый котел, от которого аппетитно пахло мясом. – Коли вам отвлечься некогда, так давайте здесь поснедаем.
– Молись!
– А?! – Юный боярин уронил котел, только чудом не раскидав кашу, схватился за саблю. Но объяснять ему, что означает эта команда, было, естественно, некогда.
Снаряд – банник – запальный крюк – выстрел!
Земля вздрогнула, а пушкари уже несли от саней очередную оперенную железную «сарделину». Егор развернул фитили, поджег, заправил, заткнул:
– Молись!
Еще выстрел, еще – и князь Заозерский махнул рукой:
– Переводи дух, доставай ложки! Не пропадать же добру!
Поев наравне со всеми в общем кругу и облизав ложку, Егор отправился к стволам. Пользуясь тем, что за время обеда ветер наконец-то разметал густой пороховой дым, он снова припал к стволам, прицеливаясь, как мог, под самый срез обнажившегося от земли фундамента.
– Заряжай!
Один за другим в грунт под башню вошли три полупудовых пороховых заряда, раз за разом выкидывая из-под нее остатки опоры и заметно раскачивая. Вниз непрерывным потоком сыпались валуны, куски раствора и целые зубцы стены, оказавшиеся слишком плохо закрепленными. Лучники и копейщики на башне закричали от ужаса, пытаясь удержать равновесие, а сама она начала медленно валиться вперед, все разгоняясь и разгоняясь, сорвавшись с остатков фундамента, и с размаха охнулась о землю, заставив ее содрогнуться и выбив высоко ввысь фонтаны воды из-под не выдержавшего подобного удара льда. Волна прокатилась по ручью, превращая его поверхность в белую влажную кашу, но сама башня, ныне обратившаяся в кучу камня, оказалась достаточно высокой насыпью, чтобы стать мостом с берега на берег.
