— Не много: семнадцать… после ста. Все живу и живу.
— Извините!
— Ничего… Меня зовут Валентин Сергеевич. А ты, кажется, Николай?
— Именно так: Турин Николай Васильевич.
— Это правда, Коля, про другие миры, про иные реальности? Или это у вас такая легенда для… дураков?
— Валентин Сергеевич, вы тоже будете устраивать проверку? Сначала меня, потом Вар-ка, потом сравните наши показания? Мне показалось, что кое-кто из ваших людей может работать лучше любого детектора лжи. Я не прав?
— Послушайте, молодой человек… э-э… Коля, твой приятель сидит за стенкой и все прекрасно слышит. В отличие от тебя, он обладает способностью… э-э… влиять на собеседника, на его восприятие. А у меня… у меня осталась только способность дышать и… усваивать пищу.
— Тем не менее мне кажется, что вы здесь главный и, наверное, только вы можете объяснить, что здесь происходит. Наши сказки, похоже, никому не интересны, но нас почему-то не убили, а привели к вам. Зачем? Для опытов? Как источник генетического материала?
— Какого материала?! Генетического? Это что же… Это в вашем… в твоем мире получило развитие?!
— Генетика? Конечно, получила. Правда не сразу. Но я, к сожалению, в этом почти дуб.
— Ну-ну, забавно… Значит, говоришь, в твоем мире коммунисты и фашисты так и остались врагами? И национал-социалистическая партия была разгромлена и уничтожена?
— Ну да, в послевоенной Германии лет двадцать шли судебные процессы над активистами.
— А потом рухнул и Советский Союз?
— Рухнул как миленький! И никто не заступился!
— Невозможно представить, просто невозможно! Все эти секретари обкомов, горкомов — за решеткой, с лопатами, с тачками… Или им сразу давали «вышку»?
— Видите ли, Валентин Сергеевич… Мне бы очень хотелось сказать, что вся наша партийная верхушка получила высшую меру, а остальные отбывают сроки. Но это, к сожалению, не так. Компартию даже не запретили, хотя попытки предпринимались. С другой стороны, у нас советская власть продержалась чуть больше семидесяти лет, и люди… В общем, вторая гражданская война не состоялась. Если хотите, я расскажу, как это все было.
— Да-да, конечно, но… потом. Понимаешь, Коля, в последние годы меня не покидает ощущение, что в любой момент я могу умереть. Просто остановится сердце — и все. А у меня дела.
— И мы вам нужны для одного из этих дел? Простите за резкость, Валентин Сергеевич, но больше «втемную» я ничего делать не буду! Хоть убейте! Хватит с меня полусотни трупов! Что там за баржа? Почему ее хотели взорвать? Откуда там столько костей? Это что, кладбище?!
— Там уже кости? Да… А раньше… Запах чувствовался за много километров, и находиться рядом…
— Что это за баржа, в конце концов?!
— Спокойно, Коля! Ты видел одну? Тогда ты не понял самого главного…
— Чего я не понял? Зачем перебили саперов?!
— Коля, Николай… Васильевич (правильно?), таких нефтеналивных барж там, в старом русле, двадцать две. И еще столько же мелких судов. Целый речной флот. И все под завязку.
— Так это…
— Да, Коля. Их погрузили в трюмы живыми. Заварили люки и отправили караван вниз по течению. Воды тогда еще хватало. А что, у вас такого не было?
— Н-не знаю… Если только Бакинский этап… в войну… Но это слишком. Разум отказывает.
— Сколько там было?
— Двести тысяч, кажется…
— У нас меньше. Думаю, не намного, но меньше. Во всяком случае, в этом караване.
— Так он… не один?!
— ЗДЕСЬ один. Почему ты так удивляешься, Коля? Ты ведь говорил, что полжизни прожил при советской власти? Мне правильно передали?
— Правильно…
— А вот что действительно непонятно и удивительно, так это ЗАЧЕМ комфашам понадобилось взрывать баржи. Ты, кажется, что-то в этом понимаешь?
— Во взрывах? Больше теоретически… Судя по количеству тротила, от баржи должна была остаться просто воронка.
— Та-а-ак… Похоже на зачистку следов. Но зачем?! Или все-таки… Тебе знакомо слово «перестройка»?
— Ну… да… Только здесь, наверное, это может быть что угодно.
— А у вас?
— У нас… Как бы это сформулировать? Ага, этим термином обозначили начало демонтажа советской власти и Советского Союза — вот так! И еще: на язык просится слово «гласность» — они обычно употреблялись в паре.
— Это что такое?
— Я бы это расшифровал как снятие некоторых запретов на распространение информации. Не всех, конечно.
— Так, Коля! Это очень важно. Мне нужно подумать. Тут где-то должен быть стул, если не унесли… Посиди немного.
Минут двадцать, наверное, Николай молча слушал журчание воды, прежде чем прозвучал следующий вопрос:
— Здесь может быть нефть?
— Нефть?! Быть — где?
— Здесь, в этом районе.
— Н-не знаю… Я же не нефтяник. Да и район у вас тут, по сути, закрытый — обнажений почти нет… Кое-что я, конечно, видел мельком… В основном, кажется, осадочные… И рельеф… Наверное, может — почему бы и нет?
— А как получают информацию об этом?
— Ну как… Бурят скважину, пока фонтан не ударит. Обычно они глубокие… Но сначала производят предварительную оценку, разведку территории. Методов всяких много, в основном геофизика. Я уж и забыл почти все — не моя специальность.
— Для чего может понадобиться скважина в десяток-другой метров?
— Ну не знаю… Может быть, чтобы получить керн — такую колонку, столбик горных пород с глубины, если нигде на поверхности они не выходят. Или чтобы опустить в дырку приборы и изучить свойства этих пород. Мало ли зачем… Есть способ сейсморазведки: в скважине взрывают небольшой заряд и фиксируют сейсмические волны — как бы просвечивают землю на глубину. Только таких скважин, кажется, должно быть несколько. Не специалист я, извините.
— Во-от оно что! Ларчик-то просто открывался!
Старик, кажется, опять собрался погрузиться в размышления, но Николая это никак не устраивало.
— Валентин Сергеевич, а МНЕ вы чего-нибудь объяснить не хотите? Просто из вежливости, а?
— Вежливость тут ни при чем. В этом году некому идти с детьми, а времени осталось мало. Если ты согласишься, то тебе придется что-то объяснить.
— Идти с детьми?! Куда и зачем?
— На границу. Отправлять их в… Царство Небесное!
— Значит, так, Коля: ты еще молодой, а информация — это жизнь. Причем не только твоя. Ты можешь сразу отказаться, и тогда, может быть, будешь жить довольно долго. Часть твоего потомства может оказаться жизнеспособной и даже здоровой — нам нельзя упускать такой шанс!
