— Смирнов утверждает, что скоро и очень скоро выйдет приказ о ликвидации института комиссаров, поэтому это — не препятствие. — нами командовал тогда не Красовский, которого забрали на другой фронт, а полковник Смирнов, Константин Николаевич, его зам по боевой.
Она пожала плечами, сказывалось то обстоятельство, что ни я, ни она, открыто, ни разу не ссорились, и я, несмотря на допускаемые ею ошибки и в планировании, и в обеспечении боевой работы 587–го полка, просто исправлял ее ошибки, но никогда не пытался каким‑либо образом ее дополнительно обидеть.
А тогда в июне, после относительно небольшого затишья, вызванного большими потерями у немцев под Купянском, немцы начали новое воздушное наступление на Воронеж, перебросив из Крыма 8–й авиакорпус Рихтгофена. Его основным оружием был Ju-87D-3, с помощью которых они штурмовали Севастополь.
Всего на южном участке советско — германского фронта было сосредоточено пять немецких авиакорпусов: 1–й, 4–й, 5–й, 8–й и 11–й. Плюс королевский румынский авиакорпус. Непосредственно против нас действовало командование 8–й авиационной областью. На южном фланге — 17–й авиаобластью. Меня и ОРБАЭ пару раз выдергивали в направлении Воронежа, но полностью туда не перемещали. В основном сидел на южном фланге фронта, который, несмотря ни на что, потихоньку шел вперед. Я уложился в отведенный мне командованием срок по вводу новых частей дивизии в бой, и к 26–му июня имел в строю 4 полка пикировщиков и полк Су-2, который следовало уже отправлять в тыл. Он, потихоньку, 'сточился'. 27–го неожиданно вызвали в Москву Красовского, и к вечеру мы узнали о смене командующего. Двадцать девятого старый командарм сел на промежуточную в Круглом, о чем‑то долго говорил с Настей. Потом пообещал нас всех забрать с собой, всю 223–ю дивизию, но, мы так и остались на Брянском фронте. Так как приказа не поступило, то Настя фыркнула, и ничего никому не сказала. Делиться информацией она не захотела. Эскадрилью загрузили поиском штаба восьмой области. Как его с воздуха можно обнаружить? Ну, знаю я, что он в Курске был. Но узнавать адрес должны не летчики, а подпольщики. А мы гоняли машины к Курску, и жгли ресурс, и топливо. Крайнее из хорошего, что сделал для нас Степан Акимович была поставка новых 5–тикилограммовых осколочно — фугасных бомб со взрывателями АВД-42, и большой партии 500–килограммовых контейнеров для них.
АВД — химический взрыватель с замедлением. Простой, как ложка дегтя в бочке с медом. Реагирует после сброса на время, до 8–ми суток, вибрацию и нажим. В контейнер помещается сто таких бомб. После сброса он раскручивается набегающим потоком, и на высоте от 200 до 100 метров анероид раскрывает бомбу. Внешние крышки слетают, а суббоеприпасы разлетаются. Часть поставлена на немедленный взрыв, часть минирует местность. На южном участке немцы рассредоточили авиацию по аэродромам подскока, плохо понимая, что они хорошо видны даже под сетью, если переключить обзор на землю. А в крупных городах на многих аэродромах уже была бетонка и полукапониры. Немцы их активно перестраивали на свой, немецкий, манер: неравномерные окружности. Основой нашей тактики стало нанесение ночных бомбовых ударов с использованием двух или одной 'пятисотки'. Днем мы их использовать не могли, массово они не поступили, плюс их было очень долго готовить. И, если вылет не состоялся, их требовалось разрядить. Вооруженцы их дико не любили, а нормальных кассетных бомб не выпускали.
Нам довели общую численность Пе-3ВИР до 8–ми, этого хватало, чтобы обеспечить относительную безопасность вылета днем двух бомбардировочных полков. Если бы не слабое техническое состояние машин, и очень солидные перебои с поставками топлива и боеприпасов, работать можно было бы и интенсивнее, но, было гладко на бумаге! Автомашин в дивизии немного, несмотря на то, что активность авиации противника на нашем участке мы постепенно свели к нулю, наша оторванность от армейского руководства постепенно превратило наш 'инструмент' в обычный микроскоп для забивания гвоздей. Здесь, мы держали немцев под постоянным напряжением, а на других участках шли кровопролитные бои, в которых мы не могли принимать участия. Нас не планировали, и выдавали столько топлива, что мы с трудом обеспечивали поддержку войск. Пришлось вспомнить 'девяностые', и, после двух довольно бессмысленных замечаний, полученных на совещаниях у Смирнова, начать самостоятельно накапливать топливо и боеприпасы. Эту школу мы проходили после вывода их ПрибВО, и в Первую Чеченскую. Главное в этом деле: близость железных дорог и нужные люди. Без них — никак. Плюс, по старой памяти, ОРБАЭ снабжается без особых проблем. Решил начать мостить 'колымский тракт'. Столько здесь стоят такие махинации. Четыре пишем, два в уме. Летим на Курск двадцатью машинами, долетаем одной, сдаем карты. В результате аварийный запас, который 'pocket' не тянет, образовался. Или для того, чтобы…, если боеприпасов хватит, или чтоб машины не бросать. Сашка стенала по этому поводу — спасу не было.
Но, я твердо помнил, что была такая 'битва за Воронеж'. О ней почему‑то только вскользь иногда упоминали наши известные военачальники в своих мемуарах и не более того, не особо жалуют своим вниманием бои за Воронеж и историки, вероятно, из‑за того, что наступление противника на этом направлении было полной неожиданностью для самой Ставки Верховного Главнокомандования, предполагавшей, что, как и в предыдущем году, летнее наступление развернется на Центральном фронте в сторону Москвы. А нашу эскадрилью гоняли не в целях Брянского фронта, а в целях 2–й воздушной армии. Своя рубашка ближе к телу. Сейчас Юго — Западный, и мы немного ему поможем, поэтому, на два вылета в день, каждому полку, топлива и БЗ подкинем, развернется от Крыма на Харьков, и все за нас сделает! А мы найдем штаб 'Восьмерки' и разбомбим пустое здание. Но, доложим: 'Снайперским ночным ударом, Авиация 2–й Воздушной армии, под командованием полковника, всего, Смирнова, нанесла массированный удар по заранее разведанному штабу воздушной области противника. Штаб — уничтожен! Героический подвиг воинов 2–й ВА вписан в анналы военной истории мира. Пардон, Галактики, что уж мелочиться! Использовалась 1 (одна) машина.'
Получив, вместо сточенной в июне авиации, относительно свежий и пополненный 8–й авиакорпус, Гот ударил правее Белгорода на Старый Оскол, а Вейхс на Ливны. Паулюс, потерявший в майских боях 17–ю танковую, продолжал удерживать наступление Юго — Западного фронта генерала Костенко. Наш командующий фронтом Черевиченко, которого почему‑то сняли и назначили Голикова, навязал противнику гибкую оборону, но, войска медленно, но отходили, а противник все разворачивал и разворачивал наступление, стремясь взять в кольцо армии нашего фронта. Ударная сила немцев: 4–я танковая армия и около 1000 самолетов.
