— Разрешите идти?
— Нет, бегом, и надеюсь на вас. — Пирогель отлично горит до скоростей в 880 км/ч, так что разрушение на высоте нам выгоднее, чем на отскоке, будет больше площадь накрытия. Зашел на площадку к Хромову. Они перекачивают липкий напалм и дружно матерятся, что все перемазались в сурике, несколько мешков дырявыми были.
— Товарищ подполковник, ну, бензин и масло более — менее понятно, а сурик зачем? Чтоб не только горели, но и перепачкались? — спросил улыбающийся 'химдым', блеснув в темноте белыми зубами.
— Что делает окись железа при температуре 750 градусов?
— Разлагается на железо и… кислород! И опять должно окисляться! Экзотермически! Гениально!
— Эта штука называется: пирогель, способна прожигать легкобронированные цели. Отлейте вот сюда.
— Нам в училище о таком составе не рассказывали.
— Наука на месте не стоит, лейтенант.
В соседнем овраге испытали с ним и вооруженцами смесь. Они успокоились, и разбежались по своим делам. Я вернулся на КП, получил доклад дежурного по полетам. Тамара с девочками возвращается без потерь. На БОДО доклад, что немцы разрушили все мосты в Кшенске, части 3–й армии отойти за мосты не успели, и, вместо того, чтобы тихо слить город и бежать к Воронежу, начали пытаться защитить сами себя. Гот действовал в точности по инструкции по 'плану Блау', поэтому не стал ввязываться в бои в городе, и повернул на Старый Оскол, в точности повторив то, что делал в том сорок втором. Но в этом ему пришлось спускаться на юго — запад вдоль Кшени до Пожидаевки, наводить две переправы, и все ночью, идти по тылам 38–й армии, громя их, как бог черепаху на неподготовленных в противотанковом отношении позициях. У Быстрецов колонна Гота вышла на шоссе и повернула в сторону Горшечного. Мне передавал это Андрей, который висел над районом и наблюдал это действо по локатору. Так же быстро генерал Гот действовал и в 41–м, и в сорок втором. От города Тим движется вторая колонна войск, чья она — неизвестно, скорее всего, немецкая. До рассвета еще час с лишним, но, ветер восточный и горизонт немного виден. Укладываем лучи прожекторов вдоль направления взлета, и я дал команду на взлет. Взлетаем с зажженными АНО, по другому моим 'основным силам' не собраться. Последними взлетают самые молодые. Собирались довольно долго, но у всех 'высотников' в центральном бомболюке не бомбы, а подвесной танк. Девочки Тамары, как клушки, собрали своих людей. Для немцев уже не секрет, что мы взлетели, поэтому летим в направлении на Белгород, где пока наши войска. Набрали шесть км, разговоры стихли, ползем на запад. Слева и сзади подходят остальные самолеты дивизии. Три машины в строю отсутствуют, где‑то потерялись. У Лубяного повернули на 330 градусов и выключили огни. Мы идем ниже обычного. В здешних местах еще 'ахт — ахтов' нет, это — наша территория, за которую предстоит драка. Над Лубяным команду отдавал голосом, но кодом: дал курс на Купянск, 193, куда обычно мы и летали. Туда пошла одна машина, которая иногда давала щелчки, и короткие команды разными голосами. А мы, в полной тишине, поднимались к Горшечному. Все, время, Тамара перестраивает своих в колонну, и начинает снижаться, мы пересекли железную дорогу и тоже начинаем растягиваться по — звенно в длинную колбасу. Я наблюдаю и за воздухом и за землей. На шоссе длиннейшая колонна бронетехники. Немцы молчат, огня по растянутой эскадрилье не открывают, так как голову колонны будет бомбить Тамара, идущая замыкающим.
— Сброс! — и самолеты уходят в набор, выполняя противозенитный маневр, а над колонной вспыхивает всепоглощающее пламя, ослепительно — дымное. Просто ад! Кампфгруппа Гота накрыта напалмом. Катерина говорит, что имеет повреждения, и отворачивает на Воронеж, все‑таки, зацепили. У нас 10 минут до цели и сзади появляется солнце. Но это на высоте 6 км, на земле еще темно, и хорошо виден огонь на шоссе. Он служит для нас ориентиром. А целью — вторая дивизионная колонна. Немцы, получившие удар двадцатью четырьмя напалмовыми бомбами, пропускают нас, огня не ведут. Колонна, скорее всего, полностью уничтожена и деморализована. Немцы из второй пытаются поставить заградительный, но, у них в колонне не сильно много орудий крупного калибра. Иван дал команду: Атака!
Мы сверху, прикрывая и помогая остальным. Сюда же поднялись 14–ть машин Тамары. Кроме напалма, они все шли с пушками. Ждем товарища Рихтгофена. С нетерпением. Над огрызающейся в сторону пикировщиков колонной проскакивают 'Сухарики', которые с горизонтали бросают ротабы на скопления пехоты и зенитчиков. Пикировщики работают точечно, пока, им никто не мешает. Замечаю на радаре группу истребителей подходящую не от Курска, а от Борисовки, что под Белгородом. 'Сухарики' уже пошли домой, так что, немцы в курсе, что работают 'Пешки'. Мы перестраиваемся в строй бомбардировщиков, и идем навстречу немцам, не все, девять штук. Сработало! Увидев беспечную эскадрилью 'Пешек', у немцев взыграло святое истребительное: Хорридо! И они, пыхтя, полезли наверх, что нам и нужно было! Овечью шкуру в сторону, и сорок пять огневых точек начинают свою работу!
— Hexen! Die Nachthexen!
— Achtung! Die Nachthexen sind da! — голос немецкого руководителя полетов.
А не летайте, где не положено! Я участия в бою не принимал, это Майя придумала и исполнила! Мое дело — руководить оркестром. Активно машу палочкой, расставляя все точки над 'i'. Рядом со мной висит Лиля, которая прикрывает меня, но все ее мысли находятся там, ниже.
— Ничего, Лили, будет и у нас с тобой работа.
— Прикрываю! — довольно нервно ответила Лиля и щелкнула кнопкой 'конец связи', злится, что приходится торчать на высоте.
Все, отработали 'пешечки', и собираются в стаю. Девятнадцать 'высотников' прикрывает это сборище 'беременных тараканов'. Четыре 'девятки' не полных, еще одну машину потеряли. Впрочем, вот она, впереди на малой высоте идет к Воронежу. Оставляю двоих барражировать в районе, а двоих направляю в Воронеж дозаправиться. Здесь совсем рядом. Над степью на траверзе Дмитриевки получаю категорический приказ мне лично следовать в Воронеж. Голос до жути знакомый: майор Земцов.
— Ваш позывной?
Молчание. Через некоторое время звучит голос дежурного по армии и его позывной:
— Метла — раз, Вам следовать шесть — пэ, приказ 'Клена'. — если не врут, то Красовский прилетел, или Вострецов и Земцов так заманивают. Но, не подчиниться официальному дежурному по армии я не могу. Кладем левый вираж, и пошли в Придачу, которая сегодня на коде называлась: 6–П. Уже на подходе услышал 'Клена', который направлял группу штурмовиков, подчистить за нами остатки. Так что, никто не врет. Настя, услышав Красовского, надулась, и что‑то зачиркала карандашом на листочке. Заход без коробочки, стоянку указывают ближайшую к КП. Зарулили, остановили движки, навстречу — целая делегация. Чуть в стороне, у завода, четкая паника! Люди носятся туда — сюда, что‑то грузят в самолеты, которых набилось на аэродроме много. Пытаюсь доложиться начальству, но, Степан Акимович, в который раз, лезет целоваться. Ну, не люблю я, когда меня мужики целуют! Уж лучше бы просто руку пожал! Рядом в нетерпении стоял еще один 'целовальщик'. Как от него 'Шипром' несет. Рад знакомству, товарищ Ватутин! Этот хоть гладко выбрит, и в губы не целует. Все ж таки в первый раз видит.
