Шубин вдруг услышал музыку, звучали «Белые розы» «Ласкового мая». Подполковник подумал, что он сходит с ума, но потом догадался, что это Мироныч перед боем включил на полную мощность свой легендарный магнитофон с записями восьмидесятых годов.
Он успел выпустить все пять ракет и добить гаубицы, когда снаряд, влетевший в укрытие, похоронил и Мироныча, и двух его друзей.
Наблюдавший за картиной боя командующий третьей ударной армией генерал-полковник Сю Гуожи процедил сквозь зубы:
— Они соорудили идеальный форт. Еще два часа такого огня и мне можно будет ехать в тыл. Армии у меня не будет.
Фролов звонил Завидову каждые полчаса.
— Держись, Вадим! Через час ожидают улучшение погоды, и тогда мы поднимем в воздух всю авиацию!
Фролов отключился, посмотрел на часы и сообщил Сазонтьеву:
— Они уже держатся три с половиной часа. Это просто чудо.
— Завидова представь к званию героя. И к орденам всех, кто там сражается тоже.
— Мы даже их фамилий не знаем, — признался Фролов. — Они же гражданские, работали у нас на строительстве.
— Ничего, узнаем. Поднимешь списки работников, всех и наградишь.
Сазонтьев задумался.
— Что они еще могут придумать? Что бы ты делал на их месте?
— Ну, либо ударил сверхмощной бомбой, либо тактической ракетой.
— Второе вряд ли, у них нет ракет такой точности. А вот сверхмощной бомбой…
— Мы взорвали склады с самыми большими бомбами еще в первый день, да и таскать их китайцам нечем, — вмешался в разговор Колбин, — теперь они могут применить только полутонные заряды. Как назло с их стороны аэродромы открылись, а у нас по-прежнему дождь.
Сазонтьев настаивал:
— Выдержит эти бомбы «Шилка»?
— Должна. Пробьет бетон, если только будет несколько попаданий в одно место. Нужно попасть в крышу ДОТа или командного бункера. А это очень сложно.
Вскоре после этого разговора обстрел «Шилки» начал стихать. Отошла и залегшая у самой сопки пехота. Взрыв первой бомбы был похожим на разрыв снаряда, но все-таки Шубин точно определил, что теперь их решили разбомбить с воздуха. Затем последовал взрыв такой мощности, оба подполковника упали на пол, но командный пункт держался. Завидов подполз к Шубину, начал что-то говорить ему, но тот не слышал. Он скинул свой гермошлем, из ушей текла кровь. Точно так же сделал и Завидов.
— Шубин, уходи отсюда! Спустить вниз, командуй там! Уведи солдат в казематы как можно глубже! Они будут долбит нас до тех пор, пока не погасят полностью.
— Хорошо.
— Возьми рацию. Если что — ты тут главный. Командуй за меня.
Напоследок они обнялись, а когда Шубин уже открыл нижний люк, Завидов крикнул ему вдогонку:
— Ваня, когда сын родится — назови Вадимом!
У Шубина должна была родиться дочка, но он не стал разочаровывать друга.
— Обязательно.
Завидов выпустил Шубина из командного пункта, снова запер люк. Потом он нажал кнопку вызова:
— Кто еще живой, отзовитесь?
— Первый ДОТ жив и, погибать не собирается.
— Третий ДОТ посылает всех китаезов нахрен.
— Шестой на связи. Вышла из строя гаубица, но будем бить по китайцам из танка.
По очереди отозвались все оставшиеся в строю пункты защиты. Когда доклад закончился, Завидов крикнул в микрофон:
— Мужики! Я вами горжусь!
Это были его последние слова. Через несколько секунд очередная полутонная бомба все-таки сокрушила многометровую мощь бетонного свода, лишив жизни его командира.
История форта «Шилка» могла закончиться раньше, но вырвавшиеся из-под непогодного одеяла звено российских МиГ-29 уничтожила три китайских бомбардировщика со следующей порцией тяжелых бомб.
Шубин пробирался по узким коридорам форта. Попытка пройти к южной стороне не удалась — проход был разрушен прямым попаданием бомбы и завален землей и остатками бетона. Тогда Шубин повернул на запад. На своем пути он открывал и закрывал бронедвери, наконец, остановился перед дверью ДОТа номер три. Вытащив пистолет, он дробно простучал азбукой Морзе: точка, тире, и два раза точка. На условный сигнал артиллеристы отреагировал как надо — дверь через пару минут отворилась, пахнув на Шубина жаром, дымом сгоревшего пороха и пылью.
— О, Иван Михайлович! А мы думаем, кто это к нам ломится. Неужели Мироныч с бутылкой водки.
Это мог сказать, конечно, только Мишка Корнеев. По пояс голый, весь черный от копоти, он, несмотря ни на что, улыбался во все свои оставшиеся во рту зубы. В каземате их было трое, при этом у одного, наводчика Суслина, была забинтована голова.
— Мироныч уже на небесах, — сообщил Шубин, собираясь закрыть дверь. — Да, воздух у вас тут не горный.
— Вытяжка приказала долго жить, так что дверь не закрывай, пусть хоть немного дыма уйдет.
— Где это тебя ранило? — Спросил Шубин Суслина.
— Да осколок, гад, по касательной залетел прямо через прицел! Хорошо я чуть отклонился как раз. А так бы глаз точно бы вышиб!
Он снова прицелился, потом скомандовал:
— Огонь! Давай-ка, Мишка, теперь фугасный. Что-то там народу у них слишком много скопилось.
Мишка тут же притащил снаряд, забросил его в чрево пушки.
— Огонь! Вот вам, получите и распишитесь!
Потом Мишка пояснил:
— Свои снаряды кончились, это мы уже из шестого притащили.
Шубин занялся оптикой, теперь он координировал действия обороны ДОТа.
— Так, Миша, слева ползут какие-то хунвейбины в камуфляже. Старательно так ползут, человек сорок. Мишка, поджарь-ка их.
— С удовольствием, — отозвался Корнеев, нажимая кнопку запуска огнемета.
В это время третий член «экипажа» — пулеметчик Антон Смолин, поливал склон горы из крупнокалиберного пулемета «Утес».
— Ну, что ж вы не драпаете-то, а? — Бормотал он, старательно обрабатывая окрестности тяжелым свинцом. — О, вот и побежали.
Время от времени Шубин пытался выйти на связь с пунктом наблюдения, но молчал и телефон и рация. Стало жарко, так что вскоре он сам разделся до тельняшки. Время от времени он сам обзванивал другие оборонительные точки, узнавал как у них дела. Постепенно он терял связь с опорными пунктами, и только косвенно, по слишком мощным взрывам или докладам соседей узнавал о гибели очередного укрепления. Наконец подполковник вспомнил, что есть еще и внешняя связь. Только Шубин щелкнул тумблером переключения, как в бункер сразу ворвался голос дежурного:
— Шилка, Шилка, ответьте!
— Это Шилка.
Микрофон сразу перехватил кто-то другой.
— Шилка, Завидов…
— Нет уже Завидова, это Шубин.
