— Товарищ майор, а меня меньше всего волнуют проблемы прокуратуры с их отчетностью, я, если вы помните, отвечаю за следствие нашего РОВД, — Данилин тяжелым взглядом уперся в своего заместителя, — Поэтому будьте любезны, разберитесь со своим подчиненным и завтра вечером мне доложите, в чем дело! — повысил голос начальник.
— Есть разобраться и доложить! — вскочил Ахмедханов, поняв, что сегодня не тот день, когда он может себе позволить вольность в общении с руководством.
— А к представлению Пичкарева на капитана, мы с вами, пожалуй, вернемся через полгода, не раньше! — прихлопнул ладонью по столу начальник отделения и зам возражать ему не посмел.
— Лидия Андреевна! — теперь шеф обернулся по левую руку, — Почему я вижу здесь Корнеева? Почему он не в прокуратуре? Я же вчера распорядился, что вам не понятно? — раздраженно поднял глаза на вскочившую Зуеву Данилин.
— Алексей Константинович, — вторая замша с трудом изображала спокойствие, — Я полагала, что Корнеев направится туда после нашего совещания. Получит указания, почту и поедет в прокуратуру. Все равно там сейчас своя оперативка и его на нее не пустят, — вполне логично объяснила ситуацию Лидия.
— Хорошо, — согласился майор, спорить со здравым смыслом он не стал. — Сегодня после обеда выйдет Каретников, так что с личным составом у вас почти полный комплект.
— Корнеев, что там с кражами, ты изучил материалы? — вытянул голову через Зуеву в мою сторону Данилин.
Не ожидая от руководства такого подвоха, я сидел и размышлял, как замотивировать свою отлучку на три часа. Вчера поздно вечером мне позвонил Нагаев и доложился, что, где методом доброго убеждения, а где и массированием чьего-то копчика, он уговорил четверых трудящихся ПО имени Орджоникидзе дать показания на руководящего жулика Савицкого. Девяносто процентов успеха задуманной комбинации по дискредитации врага Боровиковой состояло в скрытности подготовки и внезапности наезда на него. А значит, тянуть время с атакой на кукушонка было смерти подобно. Четверо керосинщиков, это разумеется не десяток, но и их было достаточно и поэтому я решил проявиться уже сегодня. Потому что завтра или послезавтра кто-то из них мог пойти и сдаться своему предводителю.
— Изучаю, товарищ майор! — бодро вскочил я, изображая суетливый щенячий энтузиазм.
— Не затягивай, завтра вечером доложишь свои соображения по плану расследований! — шеф сделал в своем журнале отметку, — А вы, товарищ Зуева, проконтролируйте! — не поднимая взгляда, распорядился он.
— Есть, товарищ майор! — опять, как школьница вскочила моя непосредственная начальница.
После совещания мы еще почти час сидели с Зуевой в ее кабинете. Она приказала принести ей дела по кражам и теперь внимательно их изучала. Не думаю, что она сделает анализ лучше меня, но лезть поперед батьки, то есть, мамки я не стал и просто наслаждался хорошо заваренным чаем.
— Прав Данилин, — закрыла обе корки Лидия Андреевна, — Объединять дела надо! — протянула она руку к своей чашке. — Потерпевшие связаны между собой единым местом работы и все они, вместе со своими семьями находились в момент совершения краж на одной ведомственной турбазе.
— Лидия Андреевна, а может, посмотреть по городу сводки? Вот чувствую, что похожие кражи и в соседних райотделах повисли! — с детской наивностью задал я недетский вопрос, — Если выявим еще эпизоды, то будет повод спихнуть дело в город! — предложил я начальнице самый оптимальный вариант.
— Ты думаешь, город дурнее тебя? — цинично хмыкнула Зуева, — Зачем им забирать наши висяки? Вот, когда отчетливо забрезжит раскрытие, тогда они и захотят поучаствовать! — она, так и не отхлебнув, отставила чашку в сторону. — Ладно, собирайся и двигай в прокуратуру, пока они плакаться Данилину не начали, — Зуева протянула мне дела.
Покорно приняв из рук начальницы тощие папки, я пошел к двери.
— Сергей! — окликнула меня Лидия, — Сегодня Каретников появится, ты постарайся с ним найти общий язык, хорошо? — услышал я не очень понятную по смыслу фразу.
— Хорошо, Лидия Андреевна! — дисциплинированно ответил я, — А что не так с этим Каретниковым? — решил я заранее прояснить необходимость озвученных ею стараний с моей стороны.
— Да ничего особенного! — отмахнулась загадочная Зуева, — Сам поймешь.
Пожав плечами, я решил не ломать голову над бабскими загадками и пошел к себе. Все мои мысли были о том, как появившись в прокуратуре, побыстрее оттуда свалить в сторону Советского района.
Прокуратура Октябрьского района приняла меня без проявления особой радости. Сначала я минут двадцать сидел и разглядывал углы в кабинете старшего следователя Вдовина. Потом он в общих чертах ввел меня в обстоятельства, сунув мне объединенное дело. Теперь в нем одном были и убийство, и несколько разбоев.
— Ты потом все подробно изучишь! — заявил мне Вдовин, отбирая у меня толстую подшивку, — Твоя задача сегодня надергать мне на завтра вот этих людей, — он протянул мне список с полдюжиной фамилий и адресов.
Вона как! Товарищ Вдовин вовремя не озаботился со своевременным вызовом фигурантов и теперь хочет иметь целого следователя МВД у себя на посылках. В другое время, я наверное бы взбрыкнул. Даже невзирая на свои юные лета нынешнего бытия. Будучи следователем, исполнять обязанности дружинника, это как-то унизительно для процессуально-независимого лица. Но сегодня не тот случай, сегодня я даже был рад такому поручению. Поэтому приняв список и прикрепленные к нему канцелярской скрепкой шесть повесток, я с кислым выражением лица покинул кабинет прокурорского следака.
В опорном меня уже ждали Нагаев и Еникеев. Все-таки спалится Вова на слишком частых повестках Толику. И самого Толика тоже спалит. Такие вещи следует делать не чаще, чем раз в три-четыре месяца. В ОТиЗе ГПЗ-4 тоже не дураки сидят и понимают, что слишком уж часто водитель Еникеев оказывается свидетелем всяческих непотребств, которыми занимается один и тот же лейтенант Нагаев. Ну да ладно, сегодня я эту тему поднимать не стану…
— На, сам посмотри, вроде бы все сделал, как ты велел, — Вова протянул мне четыре заполненных бланка объяснений. — Все четверо признались и дали развернутые показания на Савицкого.
Я внимательно изучил все бумаги. Нагаев действительно, все сделал так, как я ему велел. Из показаний всех четверых следовало, что начальник Управления соцкультбыта ПО им. Орджоникидзе Виктор Яковлевич Савицкий, используя свое служебное положение, систематически закрывал наряды на переработку в сверхурочное время ряду своих подчиненных. Незаконно полученные ими денежные средства, за вычетом подоходного налога, он с них собирал назад. Свои действия Савицкий объяснял им тем, что фонды на ремонт его кабинета отсутствуют, и он таким образом, на полученные с их помощью деньги, сам отремонтирует свое служебное помещение. Стоит отметить, что до этого момента все соответствовало действительности. И в действиях Савицкого любой прокурор или суд не усмотрит ничего, кроме самоуправства. Переложив деньги из одного государственного кармана в другой, но того же самого государства, Виктор Яковлевич всего-то и нарушил, что скромную двухсотую статью УК РСФСР. И, если он и достоин какого-то наказания, то скорее всего, это будет штраф. Да, скандал будет, но на должности он усидит.
Я же своей задачей видел превращение сопливой статьи за самоуправство, в статью более тяжкую. Предусматривающую уголовную ответственность гражданина Савицкого за хищение государственных денежных средств в его собственный карман. Более того, я очень рассчитывал на то, что все доказательства относительно данного своего преступления мне сфальсифицирует и предоставит сам достопочтенный Виктор Яковлевич.
Поскольку времени у меня почти не было, то к заводу мы летели со всей максимальной скоростью, на которую был способен УАЗ «буханка».
В приемной Савицкого мы появились за час до обеденного перерыва. Густо намарафеченная красавица Светлана, взглянув на нас с неподдельным и неприязненным удивлением, уже начала открывать свой накрашенный рот. Однако дожидаться ее хулительных слов в свой адрес я не стал. В кабинет социально-бытового начальника мы вошли с Вовой походкой, если не самого Швондера, то уж точно товарищей Пеструхина и Жаровкина. То есть, бескомпромиссно и очень уверенно. Как и его секретутка Светлана, Савицкий посмотрел на нас с брезгливой жалостью. Как на юродивых мазохистов посмотрел, явившихся за очередной порцией унижения.
