— Вы представляете, коллега, — чинно обратился я к своему другу, — Я-то думал, что тут всего лишь самоуправство! Ан нет! Здесь, оказывается, уголовщина покруче! Тут самой настоящей тюрьмой пахнет!
— Вы, гражданин Савицкий, объясните нам, куда вы деньги от левых нарядов дели? На Светлану потратили? — я указал пальцем на все еще улыбающуюся красотку. — Вы только не говорите, что эти деньги вы в ремонт вот этого служебного кабинета вложили! Вы мне только что сами неопровержимо доказали, что ремонт сделан официально за счет завода! — я потряс пачкой накладных.
— Здесь только четверо, — указал Вове я на объяснения, — Но ты представь, дружище, сколько их объявится, когда ревизия всю липу с нарядами вскроет! Ведь никто не захочет быть вашим соучастником, а Виктор Яковлевич?! Всем ведь свидетелями в уголовном деле удобнее будет быть?!
Глумливая ухмылка все еще присутствовала на самодовольной физиономии Савицкого, но она уже стремительно тускнела. Похоже, он начинал понимать, какую яму он себе только что сам вырыл. Ни штрафом, ни исправительными работами теперь он не отделается. Теперь только сидеть. Не долго, года три. Но сидеть. И еще ущерб возместить придется. Всю сумму, что он отмыл и потратил на ремонт казенного кабинета. Н-да…
P.S. Друзья, если это не противоречит вашим политическим воззрениям, а также принципиально не причинит вам морально-нравственных терзаний в плане ваших пола, возраста или вероисповедания, прошу поставить лайк. Мне это нужно исключительно в прикладных целях, а не ради форса. Наверху есть сердечко, на него и жмите, если нетрудно. Спасибо!
Глава 19
Обедать я поехал в райотдел, хотя Нагаев зазывал к Боровиковой в комплекс. Напирал он на преимущества вкусности и бесплатности халявного общажного гостеприимства. Но мне почему-то казалось, что ему не терпится сообщить Людмиле Васильевне о нашем тактическом успехе на просторах ее бывших административных владений. И, чтобы на столь радостной ноте еще раз заручиться подтверждением жилищных обязательств. Данных ею Вове совсем недавно.
Однако я не только сам отказался, но и ему запретил каким-либо образом хвалиться или извещать нашу союзницу о крахе ее недоброжелателя. Пусть наша каверза в отношении Виктора Яковлевича наберет необходимые обороты и пройдет точку невозврата. Сомнений в том, что товарищ Савицкий с такой вонючей делюги уже спрыгнуть никак не сможет, у меня не было, но мало ли…
Чтобы парням было, чем заняться, я вместе с инструкциями выдал им список Шиндлера из октябрьской прокуратуры. С приложением в виде шести повесток старшего следователя Вдовина. Взбодренному удачей Вове, да еще с машиной под задницей, большого труда не составит доставить все эти повестки адресатам. А мне сейчас время очень дорого. Неделя у меня предстояла сложная и поэтому я решил изо всех сил расстараться, чтобы все успеть. А заодно и в обществе вести себя крайне прилично. То есть, тише самой стоялой воды и ниже свежеостриженного газона. И без того на меня поглядывали в райотделе с нездоровым специфическим интересом. А отдельные товарищи и вовсе с откровенной ненавистью. А сие для меня совсем нехорошо…
— Да, Володь, — вспомнил я о необходимых рычагах, которые скоро мне понадобятся, — Ты собери мне все установочные данные на этого чудо-литейщика Аверьяныча. Семья, дети, внуки. Кто где живет, работает и учится. А, если совсем мелкие, то в какой детский сад их водят. И срок тебе на все — про все, два дня, включая сегодняшний! Понял?
Вова сказал, что понял и обязательно все сделает вовремя. Хотя было видно, что на самом деле ничего ему не понятно. Да и бог с ним, так оно даже и лучше, лишь бы он все выполнил как следует.
Обед в столовой РОВД уступал по качеству тому, которым меня сейчас бы кормила Боровикова. Но на то я и офицер советской милиции, чтобы стойко переносить такие вот тяготы и лишения своей службы. В гордом одиночестве за своим столиком я просидел недолго. Я еще разбирался с салатом, когда меня почтила своим присутствием следственная мадам с капитанскими погонами. Алдарова Ирина Витальевна, кажется. Старший следователь из когорты моего летающего недоброжелателя. Места за соседними столами были, но она почему-то приперлась за мой. Что бы это значило? Не на дьявольское же обаяние неуживчивого юноши с летёхинскими погонами польстилась эта матерая тетка с прокуренными зубами и не менее прокуренным голосом.
— Привет! Можно к тебе? — уже поставив на стол свой поднос и усаживаясь напротив, вежливо поинтересовалась капитанша, — Приятного аппетита! — дружелюбно оскалясь, продолжила нечуждая столовому этикету желтозубая дама.
— И вам хорошо покушать! — без особого задора и радости проявил я взаимную вежливость.
А на первую ее фразу я просто пожал плечами, понимая, что на самом деле, мое согласие ее мало волнует. Интересно, что это? Начало паломничества казачков-разведчиков из стана Ахмедханова? Если так, то плохой это признак. Такая тщательная осада и неизбежно последующие в ее русле всевозможные интриги, это нехорошо! Их блокировка потребует от меня слишком большого расхода мозговых усилий, времени и нервов. А этого я себе позволить пока не мог. И без того много забот, поглощающих весь мой интеллектуальный ресурс и силы. Да плюс еще работа, которой меня решил подзагрузить товарищ майор Данилин.
— За что это в тебя так Талгат вцепился? — без всяких прелюдий вывела меня из задумчивости мадам Алдарова. Даже не потрудившись как-то завуалировать свой, а вернее, не свой и очень нездоровый интерес.
— Какая кошка между вами пробежала? — продолжала лезть в душу старшая следачка, — Что-то личное? — ковыряясь вилкой в своей капусте, не унималась Ирина, вроде бы Витальевна.
Поскольку я тоже был занят тем, что поглощал рассольник, то мое молчание вызывающим пока не выглядело. Тем не менее, долго молчать у меня не получится, тетенька эта, милой зайкой никак не выглядит и откровенным хамским игнором ее бы лучше не раздражать и против себя тем самым не настраивать. Но и раскрывать душу, поваживая ее на дальнейшие исповедальные и абсолютно бестактные расспросы, мне тоже совсем не хотелось.
— Личное, — печально вздохнул я, соглашаясь с любезно предоставленным мне предположением этой любопытной мадам, — Талгат Расулыч отчимом мне приходится, — я опять тяжело вздохнул, — Но не ладим мы с ним. Давно уже не ладим. А мамка моя из-за всего этого очень сильно переживает. Вот он и нервничает! Злится на меня он за это сильно.
Выдав опешившей бабе свою сокровенную семейную тайну, я энергично принялся за гуляш с подавленной картошкой. Привычный и размеренный прием пищи у меня сегодня был напрочь сорван. В то, что эта беспардонная капитанша удовлетворится уже полученными от меня сведениями о нашей с Ахмедхановым частной семейной жизни, я почему-то не верил.
Выданная мной доверительная информация, отсрочила дальнейшее наше общение с приставучей женщиной всего на три минуты, в которые я с поеданием второго блюда уложиться не смог.
— Мне кажется, что ты все врешь, Корнеев! — неизменной женской фразой, уже преследующей меня полжизни, припечатала мою сговорчивую совесть Алдарова, — Женщину вы с ним делите! А Элька, она баба, конечно, не первой свежести, но на твою мать все же по возрасту не тянет, — убежденно сама себе проговорила застольная разведчица, — И официальную жену Талгата я тоже знаю, и также знаю, что у них не сын, а дочь! — окончательно разметала она мое родство со своим непосредственным начальником. — И вообще, в райотделе ходят слухи, что Эльвира вам обоим мозги крутит и, что это из-за нее Талгат на тебя кидается! — уверенно подвела черту дотошная женщина-следователь. В общем-то совсем недалеко отклонившись от истины.
Я опять равнодушно пожал плечами и мотивированно оправдал свое безмолвие неторопливым употреблением киселя. Мой обед подошел к своему завершению. Теперь я имел все основания необидно для собеседницы прервать её развед-опрос и покинуть, как столовую, так и эту следственную даму. Весь необходимый ритуал мною был соблюдён, а значит, повода злиться на себя я ей не дал. И это даже очень хорошо! Впрочем, чего это я! Туплю! Или старею? Когда это настоящей и уважающей себя женщине, нужны были осмысленные поводы, чтобы обоснованно возненавидеть мужика?! Н-да…
