— Да.
Это было то, на что я надеялся. Если мы поймем, кем была несчастная Мишель, то станет ясно, кто такой я сам. И уже потом можно думать о дальнейшем…
Шарль кивнул и уже взялся за ручку двери, когда я спохватился:
— Погодите!
Оглянувшись и не заметив ничего опасного, я мгновение молчал, не решаясь, и наконец поглядел ему в лицо:
— Сейчас я назову несколько имен. Вы журналист, вы многих знаете…
Во взгляде Вильбоа мелькнуло удивление, но затем он пожал плечами и кивнул.
— Пьер Леметр, — начал я. — Николя Сурда. Альбер Поммеле…
— Альбер Поммеле — помощник Тальена26, комиссара в Бордо, — немного подумав, сообщил Вильбоа. — Остальных не знаю.
— Жак Ножан…
— А-а! — Шарль усмехнулся. — Личность более чем известная! Вождь санкюлотов из Сен-Марсо. Говорят, его боится сам Робеспьер.
Вот даже как? Впрочем, подумать об этом можно было и позже. Оставалось спросить о Дюпле, но что-то удержало. Может, тот, кто иногда подсказывал мне, в последний момент толкнул под локоть. С этой короткой фамилией что-то не так. Во всяком случае, спрашивать об этом нельзя…
Мадам Вязальщица прямо-таки излучала недовольство:
— Нет, вы только подумайте, гражданин Люсон! Разве добродетельные граждане так себя ведут?
— Как? — изумился я, прикинув, что речь может пойти о курении в комнате.
— Добродетельные граждане, должна вам сказать, не ставят других в неловкое положение! Добродетельные граждане всегда должны сообщать, когда они вернутся, чтобы мне было что сказать вашим гостям!
Ах, вот оно что! Спицы в крепких руках гражданки Грилье сверкали, как молнии, а я решал несложную задачку. Вряд ли де Батц решится вновь заглянуть ко мне. Значит, либо Бархатная Маска, либо…
Гражданин Амару удобно пристроился у окна, читая газету. Увидев меня, он поднял руку и усмехнулся:
— Salve, гражданин!
— Давно ждете? — самым светским тоном поинтересовался я, прикидывая, что визит несколько запоздал. Появись сей гражданин днем раньше, кто знает, может и судьба мерзавца де Батца решилась бы не так легко.
— С полчаса, — Амару сложил газету и спрятал ее в карман сюртука. — Воспользовался временем, дабы почитать «Монитор». Странно, под пером граждан журналистов хаос в Конвенте начинает напоминать дебаты в Палате Общин…
Я столь же безмятежно кивнул, присел к столу и достал папелитку. Хотелось поторопить чернявого, но делать этого не стоило. Хотя бы потому, что он сам явно затруднялся начать разговор. Значит, дела не так и хороши…
— Кстати, вам письмо, — кивнул он. — Смею предположить, от дамы.
Белый конвертик на столе заставил лишь на мгновение удивиться. Размашистая надпись «Гражданину Франсуа Ксавье Люсону» тут же все объяснила.
— Вы разрешите?
Амару всплеснул руками и вновь достал «Монитор». Я сломал печать.
«Гражданин Люсон! — гласило послание. — То, что вы не изволили явиться в больницу, еще раз разоблачает вас как истинного мужчину — хвастуна и труса, боящегося даже взглянуть на ланцет или зонд. Желаю приятно провести время в Опере!» Вместо подписи стояла большая Т и размашистая закорючка.
— Надеюсь, ваши дела сердечные… — медовым тоном начал чернявый, и я решил, что пора ставить его на место.
— Гражданин Амару! — отрезал я. — Данное письмо написано врачом, к которому я обратился по поводу контузии. Кстати, из-за наших с вами дел я так и не попал на прием.
— Извините! — Амару растерянно моргнул. — Клянусь, не знал! Кстати, вы не правы, к врачу следовало пойти, тем более наши дела…
Фраза зависла, но то, что дальше должно следовать «плохи», сомнений не вызывало.
— Де Батца придется отпустить. Сказал бы «с богом!», но в данном случае больше подходит «ко всем чертям!».
Итак, оправдываться не придется. Более того, чернявый сам напрашивается.
— Почему? — как можно суше поинтересовался я. — Комитет изменил свои планы?
— Комитет… — Гражданин Амару заерзал на месте, словно в табурете обнаружился трехдюймовый гвозь. — Комитет общественной безопасности счел более полезным для Республики не усугублять ссору между товарищами…
Хотелось сказать что-нибудь вроде «Ага!», но обошлось и без этого. Не доведя свою поучительную мысль до конца, Амару резко взмахнул рукой:
— К черту! Пусть гражданин Вадье сам повторяет эту чушь! Наверно, вы уже поняли, гражданин Шалье. Нас приперли к стенке. Приперли — и продиктовали условия капитуляции. Мы прекращаем расследование в обмен на неприкосновенность членов комитета.
— Эбер и д'Энглатин под амнистию не подпадают, — понял я.
Чернявый кивнул.
— И многие другие тоже. К тому же на нашем Комитете все равно остается пятно. Да, переиграли вчистую! Точнее, переиграл…
Имя не было названо, но этого и не требовалось. Мы хорошо поняли друг друга.
— Поэтому… — Амару улыбнулся, причем тон его вновь стал совершенно безмятежным. — Поэтому Комитет общественной безопасности решил не усугублять ссоры между товарищами и заняться истинными врагами нации. Ввиду этого…
Из внутреннего кармана появился небольшой конверт.
— Одно письмо вы уже прочли. Теперь прочтите другое. Предупреждаю, его содержание — государственная тайна. Впрочем, вы сейчас сами убедитесь.
Убеждаться в этом не тянуло. Какое мне дело до волчьих выводков, сцепившихся в смертельной схватке? Чума на них всех! Менее всего хотелось продолжать ненужную игру…
Впрочем, письмо вначале позабавило. Некий гражданин Энин (вероятно, в недавнем прошлом д'Энин) многословно распинался в верности Французской Республике, Единой и Неделимой, причем особенно упирал на то, что слухи о его продажности, обсуждавшиеся в начале сентября на заседании Комитета общественного спасения, есть вымысел злодеев, злоумышляющих на вышепоименованную Республику. Гражданин Энин подробно перечислял тех, у кого он не брал взятки, причем список выходил внушительный…
Хотелось спросить «Ну и что?», но я решил вновь прочитать письмо. Похоже, гражданина Энина поймали на горячем, он пытается оправдаться, причем самым нелепым образом. Но почему сие государственная тайна?
— Я бы этому не поверил, гражданин Амару!
— Я тоже, — согласился чернявый. — Но беда даже не в том, что бывший граф д'Энин — наш посол в Османской империи. Соль в том, что Энин узнал об обсуждении его дела на Комитете от испанского посла в Венеции Симона де Лас Казаса. Не буду напоминать, что с Испанией мы находимся в состоянии войны…
— Сговор с врагом, — вздохнул я. — Злодейский сговор.
Амару резко встал. Я поглядел на чернявого и тоже поднялся.
