не дали им сбежать, и последние опричники укрылись в кузнице, откуда истерично бросались огненными всполохами во все стороны. Ну и что прикажете с ними делать?
Из дома следом за мной выбрался Бобров. Помятый, с синяком под глазом и оторванным рукавом.
— Ты даёшь, Костя! — в его голосе слышалось восхищение. — Никогда бы не поверил. Такую толпу опричников положить! Кому рассказать — ни в жизнь не поверят.
Я взял его за локоть и поволок в сторону — от кузницы в нас полетел очередной всполох.
— Пётр, а как власти на такие побоища смотрят?
Бобров тут же поскучнел.
— Плохо смотрят. Сразу присылают Надворного Судью, чтобы следствие учинил. Тем, кто первый начал, — штрафы накладывают, а если жертвы были, до каторги могут довести. Но редко, только когда совсем беззаконие.
Как я угадал! Правильно, пусть учиняют, я должен выйти из этой свары чистым перед законом, а вот Шереметевых надо замазать и притопить.
— Знаешь что, Пётр, а езжай-ка ты в Муром.
— Как же я тебя брошу? Зачем?
— Езжай и тащи сюда этого Надворного Судью. Делай что хочешь, хоть верёвкой связывай, но надо весь этот разгром ему показать. И этих, — я кивнул в сторону кузнецы, — сдать на руки, для разбирательства.
— А ведь ты прав, Костя. Кто первый начал жаловаться — тот и пострадавший. Как я сам не подумал? Только переоденусь, — он оглядел свой костюм.
— Ни в коем случае! Так езжай, чтобы судья видел серьёзность ситуации. Скажи, так и так, был у меня в гостях, подверглись внезапному нападению, и всё такое. Мол, сразу к вам, дабы по закону наказать виновных.
Он кивнул.
— И то верно. А лошадь…
— Бери Кузьму с экипажем и езжай.
Бобров кинулся в сторону конюшни, а я снова начал примериваться к кузнице.
Пользоваться Талантом, очнувшимся и признавшим меня как хозяина, я ещё не умел. Интуиции и наития не хватало, чтобы осознанно управлять им, и уж тем более не шло речи, чтобы противостоять состоявшимся магам. Уже раздумывая, не дать ли опричникам шанс убежать, я почувствовал дрожь на поясе.
“Нервный принц-убийца” всё это время был со мной. На всякий случай, если появится возможность наложить ещё один знак. Теперь же, почувствовав силу Таланта, жезл дрожал. Как голодный, видя перед собой хлеб — дай, дай, дай! Он требовательно дёргался в чехле и просился в руки. Я протянул ладонь, и “Принц” ткнулся в неё навершием. Дай. Дай!
Талант, чуть утихший в груди, снова очнулся и с интересом потянулся к жезлу. Магические сущности встретились и “обнюхались”, будто незнакомые собаки. Никакой враждебности не возникло, скорее наоборот. “Принц” жаждал силы Таланта, а Талант хотел попробовать новую точку приложения. Им не хватало одного — моей управляющей воли.
А что, можно попробовать. Я вытянул руку с жезлом и позволил Таланту влить в него кипящий эфир. Чтобы такое сотворить? Воспрещающий Знак?
Мне не пришлось выписывать его в воздухе, как всем деланным. Знак возник на конце жезла сам, налился силой и с визгом полетел в сторону кузницы.
Бух! Сияние на мгновение окутало стены. Внутри раздались вой и ругательства.
Здорово! Вот это я понимаю — настоящая магия. Пересечение деланной и талантной. Пробовал ли кто-нибудь до меня такое чудо? Не знаю и знать не хочу, всё потом. Сейчас надо решить вопрос с опричниками.
Скажем честно, я мог их убить немедленно. Талант и жезл — адское сочетание. Мне ещё только предстоит узнать, на что они способны, но сейчас хватит и одной Печати огня, чтобы превратить шереметевских опричников в головешки. А с другой стороны, жаль кузницу, а у последних живых наверняка есть родственники. Рано или поздно всплывёт, что я их добил, и у меня появится несколько лишних врагов. Оно мне надо?
— Судари! — что есть мочи заорал я. — Вы меня слышите?
Ответом мне было глухое молчание.
— Судари, полагаю, вы здесь оказались по недоразумению и не имеете против меня ничего личного. Сдавайтесь, и мы закончим конфликт!
Они не поверили, выкрикнули что-то матерное, но всполохами больше не кидались.
— Судари, я не желаю вашей смерти. Если вы дадите слово дворянина дождаться Надворного Судью и честно рассказать все обстоятельства дела, я не буду вас удерживать или пытаться убить.
— Переговоры! — в дверях кузницы появился опричник с белым платком в руках.
Платка у меня не было, так что в знак мирных намерений я убрал “Принца” в чехол и вышел навстречу переговорщику.
Ёшки-матрёшки, да ему лет шестнадцать всего. Мальчишка!
— Сударь, — он с достоинством поклонился.
— Сударь, — я кивнул, — Константин Урусов, хозяин этой усадьбы. С кем имею честь?
— Иван Павлович Шатов, опричный подьячий графа Шереметева.
— Не скажу, что рад обстоятельствам нашего знакомства, но всё же рад вас видеть.
— Не могу ответить вам тем же.
— Почему? Мы разговариваем, а значит, можем решить дело миром.
Он вскинулся, будто я оскорбил его.
— Вы глумитесь надо мной?!
— Ни в коем случае. Я не желаю лишних смертей, их сегодня было предостаточно.
— И чего вы хотите? Нашей сдачи? Этому не бывать! Опричники графа…
— Успокойтесь, сударь. Мы заключим перемирие. Слышите? Кто-то из ваших ранен. У меня тоже есть близкие, требующие помощи.
— Перемирие?
— Да. Вы все дадите слово не нападать на меня и дождаться Надворного Судью для разбирательства.
Мальчишка колебался. С одной стороны, умирать ему не хотелось. А с другой — встреча с Судьёй не виделась слишком радужной.
— Сударь, — я поманил его ближе и перешёл на шёпот: — Полагаю, вы выполняли приказ? Ведь так?
Он кивнул.
— Я не буду требовать наказания у Судьи. Человек, приведший вас сюда, мёртв, и мне этого довольно.
Услышав о гибели сына Шереметева, Шатов побледнел. Но выслушал меня и кивнул.
— Если же вы хотите довести дело до конца, — я хлопнул по чехлу с жезлом, отчего по эфиру прокатилась мелкая дрожь, — у меня плохие новости. Никто из вас со мной не справится. Вдобавок, — шепнул я ещё тише, — я ведь некромант. Вы слышали об этом?
Во взгляде Шатова мелькнул ужас.
— Понимаете, что я имею в виду?
— Д-д-да.
— Тогда идите к своим друзьям и решайте, что будете делать. Я не требую от вас терять честь, всего лишь дать слово. Вы поможете своим раненым и дождётесь судью. А потом расстанемся навсегда. Очень надеюсь, что больше вас не увижу.
— Хорошо, — он кивнул, слишком нервно на мой взгляд, — дайте нам пять минут.
Глава 24 — Судья
Опричники согласились на моё предложение. А куда им было деваться? Тем более я не стал требовать от них большего и тоже пообещал: после приезда
